Максимальный Форсаж

— Пётр… Пётр Евгеньевич, верно? Это Брагин Максим.

— Брагин? — послышалось в трубке. Прошло несколько тягостных секунд под мерное бормотание с другой стороны. «Брагин, Брагин…»

Наконец, собеседник обрадованно протянул:

— Ааааа! Гонщик! Ты, что ли? Как дела у тебя? Чего звонишь?

— Тут это… дело есть одно. Нехорошее. Мне нужно что-то обсудить со знающим человеком.

— Ты что, в криминал ввязался какой? — возмущенно крикнула трубка.

Я усмехнулся.

— Нет, что вы. Никогда и ни за что.

— Тогда приезжай, обсудим. Только это. Посещения в больнице до семи часов, поторопись.

— Хорошо, Пётр Евгеньевич, — ответил я, разворачиваясь и направляясь в нужную сторону..

— И ещё одно… пирожков захвати. Вот.

Глава 22

На мою удачу нужная больница находилась неподалёку, и через какие-то жалкие двадцать минут я уже был на месте. Правда, часть сэкономленного времени ушла на поиски подходящего места поставить машину. Но даже здесь мне удалось извлечь пользу для себя или, скорее, для Петра Евгеньевича — рядом с парковкой был ларёк, где я затарился выпечкой для моего «контрагента». Поднимаясь на лифте, я вдруг задумался, не долговато ли он лежит в больнице. Да и номер палаты сменился…

Уже на месте вместо того самого тучного стража порядка меня встретил уже порядком осунувшийся человек со слегка измученным видом, отдалённо напоминающий того озлобленного экзаменатора. Он полулежал на постели, задумчиво уставившись в детективчик в мягкой обложке. Удивительно, как болезнь может изменить чью-то внешность.

Может, я просто ошибся этажом?

— Пётр Евгеньевич?.. — озадаченно спросил я, застыв в дверях. — Это вы?

Человек оторвался от книжки и положил её на тумбочку разворотом вниз, придавив корешок уголка. Хоть какая-то властность в его действиях, но всё же осталась.

— Аааа, Максим… проходи, — он кивнул назад, приглашая меня.

Я послушно вошёл внутрь, осторожно оглядывая помещение. Палата явно была обжитой — помимо самого Петра Евгеньевича здесь находились ещё три человека. Вряд ли бы умирающего поселили рядом с другими, да и на фоне пары других пациентов он двигался вполне себе живенько. С другой стороны, это означало наличие лишних ушей для такого щепетильного вопроса.

— Чем обязан, мил человек?

Я отвёл глаза в сторону насколько мог, оценивая риск озвучивать обвинения в сторону хозяина полигона вслух в присутствии других. Нет, это не стоит того. Попробуем сменить обстановку.

— Скажите, а вас отпускают на прогулку? — неожиданно спросил я, вернувшись к гаишнику. Он поначалу сузил глаза, явно недоумевая, но тут же сориентировался, догадавшись о моих опасениях.

— Да, конечно. Тут внизу есть хороший сквер во дворе.

Мы неторопливо, насколько позволяло состояние моего собеседника, прогуливались по разбитой плиточной дорожке, время от времени натыкаясь на других таких же гуляк. Пётр Евгеньевич перед выходом накинул поверх майки-алкоголички и трико выгоревший халат зелёного цвета и теперь казался чуть ли не хозяином этого участка.

— Хорошо тут всё-таки, — неожиданно нарушил тишину гаишник. Он остановился и прищурился, глядя куда-то вдаль. — Всё так спокойно тут… тихо.

Я тоже остановился, не зная, что ответить. Совсем рядом жужжали насекомые, прячущиеся в чащобе одичавших деревьев, за которыми давно никто не ухаживал. Да и в целом, этот скверик, бывший когда-то вполне культурным местечком, уже порядком одичал.

— Совсем как у меня на даче, — продолжал Пётр Евгеньевич, уже развернувшись и оглядывая стену больницы. — Даже запущено почти так же. Сто лет там не был, знаешь!

Я прикрыл глаза и медленно вдохнул, после чего, ненадолго задержав дыхание, выдохнул. Хоть я и городской, но в чём-то старик был прав — место действительно приятное.

Побалдев так ещё с минуту, я обнаружил, что гаишник уже ушагал вперёд. Я тут же живо ринулся за ним.

— Пётр Евгеньевич! Меня забыли! Вы куда?

— Да так, покурить вздумалось…

Он вообще нормальный? Сердечник — и курить?

— Как курить? Вам же нельзя…

Догнал я его уже за углом, когда он вешал на покосившийся металлический столбик от ограды ведро вверх дном.

— Пётр Евгеньевич, что вы как маленький! — я уже начал было возмущаться, когда он отстал от ведра и вдруг поднёс палец к губам.

— Успокойся! Не курю я, понял?

Я замолк, но вдруг заметил, что весь асфальт под нами усеян растоптанными окурками.

— Всё равно курилка. Думаете, никто не задастся вопросом, что вы тут делаете?

Гаишник только усмехнулся, закутавшись в свой прогулочный халат.

— Курить мне нельзя, а вот обменивать сигареты на что-то — этого мне никто не запрещал.

Ах ты ж хитрый хорь… с виду был тот ещё ленивый кабан, разжиревший на госслужбе, по факту же своим жизненным опытом легко даст фору. Ну и ну.

— А ведро-то зачем?

— Чтоб видели, что занято, и не совались сюда. Так что там у тебя стряслось?

Я достал из кармана бумажный свёрток и показал ему распечатанные фотографии. Пётр Евгеньевич прищурился, вглядываясь в них.

— Это что такое? Очертания знакомые, но не могу вспомнить…

Я начал рассказывать ему о самых важных вещах, опуская малозначимые, на мой взгляд, детали. По мере рассказа его взгляд становился всё более серьёзным и отречённым, пока я потихоньку приближался к самым интересным фото, на которых можно было определить наличие тела. Наконец, когда я закончил, он взял в руки одно из тех фото, словно бы желая удостовериться в том, что картинка на нём не является плодом чьего-то разыгравшегося воображения.

— Ты можешь оставить его у меня?

— Только это? Больше никакие не нужны? — я развернул фотографии веером, демонстрируя все разом. — И что мне дальше со всем этим делать? Куда обращаться?

— Одного будет достаточно, — Пётр Евгеньевич кивнул, забирая под халат первую фотку. — А делать пока ничего не надо. Ты хорошо потрудился.

Я ошарашенно помотал головой.

— В смысле — «не надо»? Тут же явно тело! Криминал! И вы хотите замолчать это?

Гаишник вздохнул и покачал головой.

— Вот же глупый… как будто ты не знаешь, в каком мире мы живём, — он опустил глаза, словно разглядывая окурки под ногами. — Я не сказал, что я ничего не буду предпринимать.

Пётр Евгеньевич выпрямился и ткнул своим пальцем мне в грудь.

— Мил человек, у тебя много врагов. Тебе не стоит высовываться дальше, если не хочешь рисковать попусту. Дальше всё сделаю я.

— Простите, если если прозвучит грубо, — я чуть замялся, осторожно взвешивая дальнейшие слова, чтобы не оскорбить человека на ровном месте. — Но вы же, вроде как обычный гаишник. В смысле, это не ваша область деятельности. Что вы сможете сделать?