Мальчик из Холмогор(Повесть)

— Нет вестей — хорошие вести! Случись что-нибудь, уж мы бы знали.

В следующее воскресенье, хоть это и был первый день пасхи, за ним опять не прислали. Между тем все в гимназии разъехались, и даже Косму взяли на праздники какие-то знакомые его отца. Миша ходил по опустевшим залам растерянный и немного обиженный. Он не знал за собой никакой вины и не мог понять, как Михайло Васильевич, пусть даже больной, не захотел его видеть.

Во время обеда пришёл Фаддей Петрович, увидел, что Миша сидит совсем один за длинным пустым столом, сел против него, подпёр кулаками толстые щёки и стал жалостливо смотреть, как Миша ест.

Попозже он заглянул к нему в комнату и принёс немецкую детскую книжку с картинками, и Миша весь вечер просидел над ней, отыскивая знакомые слова и с удовольствием замечая, как много он уже знает.

Когда настало время спать, в комнату вошёл служитель, неся под мышкой свёрнутый войлок.

— Я у вас здесь ночевать буду, — сказал он. — Фаддей Петрович приказал, чтобы вам одному не боязно было.

Миша очень обрадовался, но сказал:

— Вот уж, стану я бояться! Небось не маленький!

Потом похвастал, что он уже много знает по-немецки.

— Это вы правильно делаете, что учитесь, — похвалил служитель, расстилая свой войлок на полу около Мишиной кровати. — Вот останетесь сиротой, заботиться о вас некому будет, ученье и пригодится.

Миша испуганно посмотрел на него.

— Почему сиротой?

— Да так, зря я сболтнул, — ответил служитель. — Мало ли что может случиться. А вы уж и встрепыхнулись! Ложитесь-ка лучше, спать пора.

Оба легли, но Миша, поворочавшись, спросил:

— Ты про Михайла Васильевича ничего не знаешь?

— Что же мне знать? Болеют они. А вы спите, не разговаривайте.

Второй день был ещё тоскливее, чем первый. Миша снова попробовал читать, но сегодня книжка его не радовала. Играть одному не хотелось, и, не зная, что ему с собой делать, он прямо после завтрака опять лёг на кровать. Долго лежал он, прислушиваясь, не придёт ли кто. Всё было тихо. Тогда, немножко всплакнув в подушку, он заснул.

Когда Миша проснулся, было совсем светло и он не мог понять, наступило уже завтра или ещё продолжается сегодня и долго или коротко он спал. Он вскочил и выбежал из комнаты. Везде было пусто. Он сбежал с лестницы и с облегчением увидел, что швейцар, как всегда, сидит у дверей. Миша кинулся к нему.

— Куда все ушли? — крикнул он. — Какой сегодня день?

Швейцар с недоумением посмотрел на него.

— Чего вы испугались? Второй день пасхи сегодня. Четвёртое апреля.

В это время подъехала карета, и из неё вышел Семён Кириллович. Он был без шляпы, бледен, с покрасневшими глазами.

Увидев Мишу, он хотел что-то сказать, протянул руку со скомканным платком и вдруг быстро прошёл мимо. Но Миша и без слов всё понял, ушёл к себе и горько заплакал.

Среди ночи он проснулся и шепнул:

— Михайло Васильевич!

«Как там мой племянник, велик ли вырос, понятлив ли?»

— Михайло Васильевич, я понятлив. Я очень буду стараться. Я буду хорошо учиться. Все силы на это положу.

«В дядюшку пошёл, в Михайла Васильевича».

— Михайло Васильевич, я все силы положу, пойду по вашему пути. Всему буду учиться — физике, математике, астрономии, кораблестроению. Учебники буду писать понятным языком. Геометрию, механику…

Он лежал, глядя открытыми глазами в темноту. Потом медленно, вполголоса заговорил, прислушиваясь к дивному звучанию слов:

Я знак бессмертия себе воздвигнул Превыше пирамид и крепче меди, Что бурный аквилон [11] сотреть не может, Ни множество веков, ни едка древность. Не вовсе я умру; но смерть оставит Велику часть мою, как жизнь скончаю. Я буду возрастать повсюду славой…

11

Аквилон — у древних римлян бог ветра.

Сканирование — Беспалов, Николаева.

DjVu — кодирование — Беспалов.