Мальчик с открытки

Тинка не смогла пойти 1 сентября в школу, как ей этого ни хотелось. Утром мать разбудила и сказала, что у Федорика поднялась температура, нельзя его вести в садик, придётся подержать день дома.

– Почему я, а не Ксеня или Ритка? – заворчала было Тинка, но мать так взглянула на неё, что она поняла – возражать бесполезно.

Вообще-то Тинка любила сидеть с младшим братом, названным в честь деда – Фёдором. Однако в семье его ласково звали Федориком. Этот четырёхлетний белокурый малыш, до удивления добрый и не плаксивый, особенно был привязан к Тинке. Она рассказывала ему сказки, которые сочиняла сама, купала в саду летом в большом деревянном корыте, сколоченном отцом, а зимой катала на санках с горы.

Федорика в семье ждали. Отцу очень хотелось сына. Но как назло у Масловых рождались одни девки. После четвёртой, Маргариты, названной в честь ленинградской тётушки, старшей сестры отца, тётя Маня обратилась к местной знахарке, тётке Дарье. Та посоветовала посадить в саду четыре берёзки и дубок, произнести заклинание: «Расти среди берёзок, дубок, чтобы на третий годок родился сынок».

Алексей особенно-то не верил в заговоры, но чем чёрт не шутит, берёзки и дубок всё же посадил. Только на третий год родилась Маруська, а вот после неё, через три года, сынок, когда его уже и не ждали.

Федорик проспал до обеда, проснулся, когда пришли из школы Ксеня, Рита и первоклашка Маруська и зашумели на кухне, рассказывая о школьных новостях. Мальчик просунул в кухонный проём кудрявую головенку.

– Надень, чертёнок, тапки! – закричала на него Тинка и, подхватив под мышки братишку, потащила назад в спальню.

Посадив на кровать, прикоснулась губами к лобику мальчика: так обычно проверяла температуру их мать. Лоб был влажным и прохладным, значит, температура спала. Натянув на братца свитер, тёплые штанишки и сшитые отцом из старой овчины тапочки, она вывела его на кухню, усадила за стол. Сёстры уже достали из печи губенку из опят и разлили по тарелкам.

После обеда к Тинке пришли подружки – Милочка Ланина и Алёнка Петунина. Они учились в одном классе, а дружили с пяти лет, с того самого дня, когда тётя Алина, Милочкина мама, в один из июльских дней подвела дочь к играющим на поляне у водонапорной башни детям. Бесцеремонно остановив игру, заявила:

– Вот, детки, моя дочь Милочка. Играйте с ней и не обижайте, она хорошая девочка.

Все удивлённо открыли рты и уставились на незнакомую, нарядно одетую, с ярко накрашенными губами тётю. Девочка тоже выглядела необычно. На ней было голубое с крылышками и оборками понизу платье. Тинка красивее ещё не видала - воздушное и яркое, на черноволосой головке соломенная шляпка с голубым бантом сзади, а в косах белые капроновые ленточки. У Тинки никогда не было таких лент, даже её старшая сестра, Марина, которая перешла уже в третий класс, не имела подобных ленточек.

– Я бы хотела, чтобы у Милочки были близкие подружки, - заявила женщина решительно, - мы будем жить вон в том доме, - и указала на крайнюю в улице избу, построенную недавно, через два дома от Тинкиного.

– Я хочу быть подружкой! – смело выступила вперёд Тинка: ей очень захотелось подружиться с нарядной новенькой девочкой.

И тут все разом, даже мальчишки, громко закричали:

– И я, и я хочу!

Женщина, внимательно оглядев Тинку, спросила, как зовут, сколько лет, где живёт, кто родители. Удовлетворившись ответами, выбрала из толпы ещё одну девочку того же возраста, ею оказалась Аленка Петунина, отвела девочек в сторонку и произнесла с неожиданной теплотой:

– Будьте подругами, играйте вместе и не давайте мою Милочку в обиду никому, она у меня хрупкая и несмелая.

И девочки стали дружить, их видели постоянно втроём. У Милочки были хорошие игрушки, даже большая кукла, похожая на принцессу, в длинном нарядном платье. Она разрешала Тинке и Алёнке играть с нею, не жалела и другие игрушки. У Аленки тоже были куклы, но в более скромных нарядах.

А у Тинки был лишь голыш, маленький, с ладошку, ей его купила баба Маня на день рождения. Других покупных игрушек в семье Масловых не было: на них не хватало денег. Лишь когда родился Федорик, появились машинка, кукла-неваляшка и деревянная башенка из кружков.

Милочка оказалась не то что несмелой, а даже наоборот, очень бойкой, стремилась в их дружбе к главенству. И это ей удавалось, хотя Тинка подчинялась неохотно и часто спорила, зато Алёнка преданно заглядывала в рот и почти всегда была на её стороне.

Она обожала Милочку и сопровождала всюду. Если Тинка могла на день-два пропасть, не показываться дома у Милочки, заняться чем-то своим или играть с другими девчонками, то у Алёнки, казалось, собственных интересов не было, всегда, как ординарец, при Милочке, готова исполнить любое её приказание.

Преданность такую Милочка Ланина не очень-то ценила, скорее, принимала как должное. А вот с Тинкой считалась больше, чувствовала в ней характер и силу, их не прижмёшь обаянием и решительными приказаниями. Чуть что не по ней – сорвётся и убежит без объяснений или наговорит с три короба, что не поймёшь, обиделась или нет.

Милочка с ней давно бы поссорилась, и разбежались бы они, вероятно, в разные стороны, как в море корабли, если бы Тинка не умела придумывать интересные истории и в играх напускать таинственность, чем привлекала к себе местную ребятню.

Когда девочки играли в куклы, то у них развёртывалась благодаря Тинке настоящая жизненная трагедия, в которую они уходили с головой, искренне веря в происходящее. Тинка мастерски закручивала разные кукольные страсти и разжигала их так, что игра становилась волнующей.

До шести лет она думала, что очень красива. Баба Маня частенько восклицала: «Глаза у тебя, Тинуша, как волна морская, сине-зелёные, ясные, окатишь ими - и чисто на душе от твоего взгляда!». И мать с отцом называли красавицей и одуванчиком – за пушистые волосы.

Как-то раз в магазине одна продавщица сказала другой: «Смотри, какие славные глазки у девочки, как у куклы!». Тинка смущённо потупилась, думая, речь идёт о ней, оказалось, не о ней, а о Милочке шла речь, которую продавщицы обступили и ахали над ней, восхищаясь большими чёрными глазами. Впервые она поняла: не всё, что утверждается дома, является общепризнанным.

После этого случая в магазине Тинка стала относиться к себе критически. Зеркало подсказало ей, что её морские глазки заметно проигрывают в красоте угольно-чёрным огромным глазам Милочки, а хвалёные родителями пепельные кудри на ощупь больше похожи на пересохшее сено - они ни в какое сравнение не шли с Милочкиными шелковистыми каштановыми волосами.

К пятнадцати годам Милочка и вовсе расцвела. Кожные проблемы подросткового возраста будто её не коснулись, щёчки по-прежнему оставались по-детски нежно-розовыми. А вот Тинке и Алёнке от прыщей пришлось пострадать, хотя в это лето они от обеих отступили.

– Ах, Тинка, ты зря не пошла в школу! – защебетала Алёнка, как только подружки, оставив Федорика на Тинкиных сестрёнок, вышли в сад поболтать и расположились прямо на траве под их любимой черёмухой, где они часто секретничали. – Ты многое потеряла. В нашем классе шестеро новеньких вместо тех, кто ушёл в ПТУ. Четверо переведены из расформированного бывшего восьмого «д», двое – незнакомых. Один просто красавец! – И Алёнка в восхищении закатила к небу глаза. – Классная наша Эмма завела его в класс перед самым уроком, все другие новенькие уже сидели с нами за партами, и сказала: «Знакомьтесь, это Вадим Вадковский, нам повезло – он круглый отличник, учился в Ленинграде, теперь у нас есть свой пятёрочник». Все девчонки рты пораскрывали, не потому что он отличник, а из-за того, что красавец. Люська Быкова сразу глаз на него положила.