Мальчик с саблей

Нагота не объединяет, а разделяет нас. По перекрученным простыням бродит электричество.

– Это ненадолго! – оправдываюсь – опять, в тысячный раз оправдываюсь я. – Скоро будет график, и посменная работа, и надо только немного потерпеть, Макс! Джаф обещал, что осталось совсем чуть-чуть…

Так поднимают с пола и прикладывают друг к другу осколки какой-нибудь сахарницы – зная заранее, что склеивать смысла нет.

– Джафар вас за лохушек держит, а вы рады уши развесить! Семь царевен, ахи-охи…

Прорывается наружу тот Макс, которого я стараюсь не видеть, не замечать, даже не представлять. Мой парень преодолевает ступеньку за ступенькой – по лестнице, уходящей за облака. Он ценит деньги, потому что знает, как они достаются. Он умеет подать себя – каждым жестом, взглядом, поворотом головы… И иногда он абсолютно, совершенно безжалостен.

Макс успешен – в рамках тесного, размером с планету, мирка дилеров бытовой техники. И знает эти рамки. И ощущает разницу между своим бизнесом и моим делом. И сжигает себя самоиронией. Но сейчас человек-пылесос вышел из себя. Содержимое мусоросборника того и гляди вырвется наружу.

– Всё как всегда: ты не со мной. Где угодно, только не здесь. Я к тебе лицом – а ты спиной! Не бывает, понимаешь, не бывает такой любви! – о, это старая фишка, заезженная пластинка.

Я лишь щурюсь, чтобы не смотреть, не слышать, не чувствовать. Я в домике.

– Ты мне больно делаешь, Лёлька! – кричит Макс в полутьме. – Что тебе дороже?!

Его радужка светится словно тонкая воздушная плёнка вокруг чёрной ночной Земли.

А где-то там, далеко за пределами атмосферы, скользят сквозь пустоту умные рыбки, блестя невесомой чешуёй. Старенькие «Ресурсы» и «Океаны», застывшие в геостационаре «Электро», безымянные номерные военные штуковины. Навигация, связь, наука, разведка. Стайки серийных «Циклопов» и «Авгуров». Можно протянуть руку и погладить их угловатые бока.

Если ты ставишь вопрос ребром, Макс, то я выбираю спутники.

* * *

Теперь всё и впрямь по-другому. Макс бы удивился. Хотя, конечно, Джафово «чуть-чуть» растянулось ещё не на один год…

У меня безупречная осанка, слегка усталый взгляд много повидавшей женщины, две бесшумных тени за спиной и маленький серебряный значок на лацкане делового пиджака. Я работаю ровно по десять часов один раз в четыре дня. Я отдыхаю в любом уголке мира, куда есть смысл метнуться максимум на восемьдесят шесть часов. У нас в «Орбитах и Траекториях» чёткий график.

Рядом с проходной толпится молодняк – перепуганные глазастые девчушки, нескончаемый поток соискательниц. Всем хочется райской жизни, и особенно манит отсутствие изначальных ограничений. В «Орбитах» могут пригодиться и сирые, и убогие – критерии отбора куда сложнее и куда проще.

Минуя сканер и первый пост охраны, я взлетаю по широким ступеням и скрываюсь за дверью с пафосной голографической табличкой. «Начальник отдела расчёта траекторий» – так же записано и в моей трудовой книжке, надёжно похороненной в подвалах Джафовой бухгалтерии. Враньё в трёх словах из четырёх.

Другой выход из кабинета ведёт во внутренний коридор. За вторым постом уже нет чужих. В комнате релаксации разлеглись, как игуаны, девчонки-орби из ночной смены. При виде меня они чуть-чуть подбираются из положения «расслабон» в «очень вольно» – это вместо приветствия. Навстречу спешит Милка, несостоявшийся свипер, моя единственная настоящая подруга.

– До вахты время есть? – в глазах шаловливые огоньки. – Там новеньких на чешуе проверяют, прикольно!

Прикольно – не то слово. Милка тащит меня в аппаратную. Техники не особенно рады нашему появлению, но, видя меня, смиряются с неизбежным. Царевнам в «Орбитах» не перечат.

За панорамным зеркальным стеклом – семь крошечных комнатушек, и в каждой сидит по девчонке. Это для них не первый и не последний тест на трудоустройство в корпорацию. Но самый – и единственный – по-настоящему важный, о чём они, впрочем, не подозревают.

Стул, стол, стеклянная салатная миска, наполненная блестящим, полупрозрачным. Полная миска наноматериала, нанки. Невесомых колечек размером чуть меньше копейки. Ноу-хау нашего мудрого Джафа.

Скажи я «сверхпроводящая керамика» или «реструктуризированный полимерный композит», яснее не стало бы. Нанка – она и есть нанка.

Девчонки опасливо погружают ладони в рассыпчатое стекло, перебирают колечки, катают их в горсти…

– На кого ставят многоопытные свиперы? – косится на меня технарь по имени Валька – единственный обитатель аппаратной, кто рад меня видеть и не скрывает этого.

Свиперы – это в кёрлинге такие тётки со швабрами. Бегут, суетятся, шлифуют или царапают лёд перед скользящим камнем, подправляя направление его движения. Траекторию.

– Вон, – я киваю на третью кабинку, – как царь Кощей над златом чахнет.

Длинноносая девица, насупив брови, всматривается в свои открытые ладони. Между пальцами радужным водопадом просачиваются колечки чешуи.

Пластиковые манипуляторы выдвигаются из стен и переносят посудины с нанкой в прозрачные вакуумные шкафы. Внутренний контур каждого колечка, соприкоснувшегося с твоей рукой, ловит какое-то колебание, эманацию, и запоминает её навсегда. Чешуя – штука одноразовая. Колечки почувствовали тебя. Вопрос, почувствуешь ли их ты.

– Подойдите к шкафу, – голос кадровика транслируется одновременно во все семь кабин. – Положите ладони на стекло и постарайтесь притянуть или оттолкнуть тестовый материал.

Весь фокус в этом «постарайтесь». На собеседовании в «Орбиты» не принято переспрашивать. И девчушки стараются. Морщат переносицы, пыхтят, полуприкрывают глаза, хищно шевелят пальцами. За короткие секунды они успевают поверить в свои телекинетические способности, магические навыки, и черт-те во что ещё, но только у одной эта спонтанная вера неожиданно находит видимое подтверждение. Девчонка, на которую я поставила, изумлённо замирает. Между ладонями будущей орби, а может, и свипера, за толстой преградой термостойкого стекла хаотичной рябью, искристым снегом бушует вихрь прозрачных колечек чешуи. Взлетает, опадает и снова взлетает.

Иногда нам приходится сопровождать Джафа на «линию обороны».

Милка, впервые удостоенная подобной чести, жмётся ко мне как телёнок. Декольтированный нашпиленный заминиюбленный телёнок. Орбитальная Золушка.

Плацдарм сочится иллюминацией. Укрепрайон ломится от яств и изысканного бухла. Вероятный противник гламурен и тысячелик. От смазливых мордашек и холёных рыл некуда глаза прятать. Баблобыдло, как когда-то окрестила здешний контингент быстрая на язык царевна Марика. Сплошь акционеры, инвесторы, меценаты и филантропы. Фельдмаршалы налоговых инспекций и махараджи пенсионных фондов.