Мальчик
Шрифт:
— Пять сан-ти-мет-ров! Пять сан-ти-мет-ров!
Тогда я мысленно пожелал ему сдохнуть без покаяния, и, пока он издевался, у меня так и чесались руки устроить ему хорошую взбучку, но я не смог. Хотел, очень хотел, но не смог даже сдвинуться с места, только лишь сильно сжал кулаки. И с того самого момента и до последнего урока всякий раз, встречаясь со мной на переменах, группа Жирдяя Кэна принималась дразнить меня:
— Пять сан-ти-мет-ров! Пять сан-ти-мет-ров!
Я же в свою очередь изо всех сил старался не замечать их и ходил всюду с опущенной головой.
Жирдяй Кэн купил парочку комиксов и отошел от киоска. И в тот самый момент,
Прогулка до дома показалась мне намного длиннее, чем обычно. Мы как всегда пообедали, умудрившись обменяться только лишь парой фраз, что было совсем на нас не похоже. Обычно брат досконально расспрашивал меня о моих делах, если чувствовал, что я чем-то удручен, но в тот вечер он сам не блистал красноречием. Вероятно, у него тоже день прошел не лучшим образом, догадался я. Покончив с обедом, я сложил тарелки в раковину и сбрызнул их моющим средством. Потом вывалил салат в целлофановый пакет, лежавший в углу раковины. Листочек сельдерея, выскользнув из пакета, упал на ее поверхность. Заметив, что оба кончика аккуратно обрезаны, я быстро достал закуску и съел все до последнего кусочка как прожорливый грызун, не только ради своей мамы, которая любовно мне ее приготовила, но и ради папы тоже.
После этого я направился в «звездное гнездо». Это своеобразное название я придумал для нашей с Хидэо комнаты. Мой брат уже лежал на краю кровати и таращил глаза на потолок, где с помощью кнопок, покрытых флуоресцентной краской, мы смастерили макеты созвездий. Когда свет в комнате погашен, кнопки начинают светиться, создавая иллюзию микрокосмоса с созвездиями Кассиопеи, Большой Медведицы и Малой Медведицы.
Брат приподнялся на локте и спросил меня:
— Ну и как? Как прошла беседа с друзьями о звездах? Ты им что-нибудь рассказал о них?
Я решил не лгать.
— Объявился парень, у которого есть телескоп больше нашего на три сантиметpa в диаметре.
— Понимаю. Значит, говоришь, больше нашего, да? — Хидэо озадаченно взъерошил волосы и предался размышлениям.
Сначала брат дернул за шнур дневного освещения, и комната озарилась ярким светом. Затем он дернул его снова, и наше «гнездо» погрузилось во мрак. И такая сигнализация длилась минут пять. В конце концов, когда ослепительный свет снова залил комнату, я понял, что брат пришел к определенному умозаключению.
— А что бы они сказали, узнав, что у нас есть телескоп с зеркалом диаметром десять сантиметров, а? — загадочно произнес Хидэо. — Тогда бы мы смогли наблюдать спутник Сириуса. Такой телескоп гораздо мощнее, чем у твоего одноклассника. Да. Мы так и сделаем, брат. Мы с тобой сами купим новый телескоп. Сначала сделаем фотографии спутника Сириуса, а уж затем посмотрим, что тогда запоют эти воображалы.
— Ты говоришь, что мы купим телескоп, но… — начал я и замялся. Но, увидев в глазах брата, что любого рода возражения неприемлемы, поспешил добавить: — У меня есть пять тысяч иен, которые дедушка дал нам в Нара, и еще четыре тысячи иен я сэкономил из своих карманных денег.
— А у меня триста тысяч иен, так что нам должно хватить.
Такое многообещающее заявление вызвало у меня подозрение. И когда это он сумел накопить такую крупную сумму? Я долго сверлил взглядом своего брата, силясь ему поверить, а он избегал смотреть мне в глаза. Хидэо разглядывал что-то в углу комнаты: телескоп, подаренный нашим отцом. Я тоже обратил свое внимание на него. У меня защемило сердце, будто бы мы предавали
память нашего отца, замышляя покупку нового аппарата.— Я дома! Мальчики! — послышался из прихожей мамин голос, сопровождаемый шлепающим звуком тапочек.
Мама приближалась к нашей комнате.
— Эй, ребята, вы съели салат? — Она всегда это спрашивала, приходя домой. Следующими ее словами обязательно были: — Я ужасно устала. А вам пора ложиться спать.
Мы мысленно прокрутили в головах заученную наизусть фразу еще до того, как она ее произнесла. Потом мама удивила нас.
— В воскресенье мы всей семьей кое-куда пойдем. Согласны? — сказала мама с интонацией учительницы.
Это была неожиданная новость. От маминой помады исходил такой тонкий сладковатый аромат, что я задержал дыхание. Мой брат тоже промолчал. Он просто лежал на кровати, закрыв глаза.
Обычно я задремывал до того, как кнопочные звезды начинали терять свой блеск, но той ночью я не мог заснуть. Кажется, Хидэо также не спалось, потому что я слышал, как он ерзал и вертелся с боку на бок. Я схватил с полки книгу брата под названием «Путешествие созвездий» и, вернувшись в постель, вспомнил о двойных звездах, о которых говорил Жирдяй Кэн. Согласно информации, представленной в книге, двойные звезды также называют еще и бинарными. В разделе Сириуса я прочитал, что, оказывается, Сириус — бинарная звезда, а его спутником является редкая белая карликовая звезда. Белый карлик? Я почуял нечто зловещее в этом названии.
В процессе чтения я обнаружил, что у спутника диаметр в три раза больше, чем у Земли, но зато его масса превосходит земную в двести пятьдесят тысяч раз. По моим подсчетам выходило, что спичечный коробок весил бы на этом космическом чудовище две тонны, а человек — чуть больше двух с половиной тысяч тонн. Я даже присвистнул. Подумать только, две с половиной тысячи тонн! У меня в голове не умещались такие цифры и такой огромный вес. Для проведения эксперимента я поднял руку и расслабился, чтобы каждой клеткой ощутить ее тяжесть. Мое воображение рисовало странных существ, населяющих спутник Сириуса, которым суждено жить в таких жестоких условиях. Я подумал, каких же усилий им стоило бы просто подпрыгнуть на месте, и мне стало не по себе.
На следующий день, когда я вошел в класс, вокруг Жирдяя Кэна, как всегда, сгрудились ребята. Они о чем-то оживленно беседовали. Я попытался, не привлекая внимания, проскользнуть на свое место, но услышал вдогонку:
— А вот и наши восемь сантиметров. А если диаметр меньше, то на небе вообще ничего не разглядишь.
Я не мог не оглянуться на одноклассника, чей голос выделялся среди оживленной трескотни. В руках у дружков Жирдяя Кэна я увидал блестящую белую толстую трубу. Вот она, эта штука: хваленый восьмисантиметровый телескоп, который он, надрываясь, тащил всю дорогу в школу с одной единственной целью — выпендриться.
— Поразительно! По сравнению с ним пятисантиметровый выглядит как карандаш.
— Нет, это больше похоже на зубочистку! — сострил один из его весельчаков.
Все кивнули в знак согласия и высокомерно посмотрели на меня. Я покинул класс, не проронив ни слова. Их саркастические замечания и ехидный смех догнали меня в холле. Выйдя за школьные ворота, я побежал, все быстрее и быстрее. Ноги несли меня вперед, пока я не взлетел на холм к моей с братом обсерватории.
Честно говоря, я не помню, как добрался до вершины, помню только, что не передохнул ни разу. С каждым вдохом небо кружилось и кружилось у меня перед глазами. Я тяжело дышал, а мое сердце тарахтело как мотор. И даже лежа на земле с закрытыми глазами, я мысленно все бежал и бежал.