Мальчики да девочки

«Тора и образованность, вера и мудрость не противоречат друг другу, чем больше светских познаний у человека, тем глубже его вера», – объяснял Маркус свое решение отправить сына в гимназию, а затем в университет. Было ли это истинным его убеждением или ложью, а на самом деле он просто был влюблен в своего ребенка, заворожен его талантом, – неизвестно. Но мы ведь никогда не знаем, идеи услужливо подстраиваются под нас сами или мы их подстраиваем под себя. Во всяком случае у Маркуса для каждого желания находилась готовая идея – и сын его Элия унаследовал эту черту, и затем сын Элии Леничка.

Итак, пусть мальчик получит образование – к примеру, в Германии. Пусть Элиша станет адвокатом или врачом, лучше адвокатом. Сможет жить, где захочет, – в Петербурге, в Москве, в Киеве...

– Но я вернусь домой, в Белую Церковь? – спрашивал Элиша.

– Ты сможешь жить, где захочешь, – отвечал Маркус. Необязательно жить в Петербурге, или в Москве, или в Киеве, но важно знать, что его сын может там жить – где захочет.

– А ты, тателе?

– А я нет.

– А я без тебя не захочу, – сказал Элиша. Элиша был мягкий, нежный, плюшевый мальчик и больше всего на свете любил своего тателе.

По окончании гимназии Элиша с отцом были все так же близки, и только один секрет был у Элиши от отца – он не только не испытывал к религии интереса, но был уже вполне склонен к тому, чтобы стать атеистом. И неистово любил русскую литературу, весь его душевный мир был соткан из Пушкина, Толстого, Лескова...

Учиться Элия захотел не в Германии, как думал отец, а в Санкт-Петербурге. Маркус немного посердился, но хороший еврейский отец не сердится лишний раз на своего ребенка, и Элия поступил в Санкт-Петербургский университет, на юридический факультет.

– Жид? – спросил Белоцерковского профессор университета на приемных испытаниях.

– Жид, – ответил Элия.

– Тогда будем спрашивать строго, – пригрозил профессор.

Белоцерковский удивил экзаменаторов блестящим цитированием великих римских юристов из Дигестов и Институций Гая, найденных в 1816 году в Вероне, – а ведь он не обязан был УЖЕ знать римское право. Так что Элия не просто попал в процентную норму на иноверцев, а поступил на стипендию, что было большой редкостью для еврейского юноши.

В положенный срок Элия Белоцерковский получил университетский диплом, а вместе с дипломом драгоценное право жить в Санкт-Петербурге.

Он был уже не провинциальный мальчик с еврейским акцентом, а нацеленный на карьеру столичный молодой человек, красивый, умный, завидный жених для какой-нибудь барышни из Белой Церкви или дочки врача из Петербурга, но не для Беллы Каган, дочери купца первой гильдии, в которую он был страстно влюблен. Потому что семья Беллы Каган уже нашла ей сколько угодно женихов из своей среды – из петербургской богатой еврейской среды. А не какого-то там Элию, бедного еврея из Белой Церкви!..

Любимая девушка Элии была названа именем модным и красивым, как будто ее с самого рождения хотели украсить – Белла означает «красивая», – и имела в семье прозвище Белла Бешеная. Где в этой крошечной, похожей на фарфорового ангелочка девушке помещалось столько своеволия, смеха, слез, криков, поцелуев и скандалов – загадка, но она держала в своем кукольном кулачке всех – родных, прислугу, потенциальных женихов и всех, с кем ее хоть на мгновенье сводила судьба.

Белла желала получить от жизни все, и в это «все» входил красавец Белоцерковский. Нельзя сказать, что она вышла замуж за Белоцерковского против воли семьи, – не было у семьи на нее никакой воли. Вся воля была у Беллы.

Белла принесла мужу в приданое два дома на Кирочной и, конечно, деньги. Элия принес жене свой диплом юриста и какое-то невероятное, даже болезненное обожание, – он любил ее как свою первую женщину, как свою последнюю женщину, как единственную женщину в мире, как произведение искусства, как все самое прекрасное на свете. Элия был убежден, что в их любви с Беллой присутствует Бог, и ежедневно благодарил Творца за совершенство, которое он создал в образе Беллы. Что это было – первая любовь, эротическая очарованность, привязанность одинокого в столице провинциального мальчика, настоящее большое чувство?

Маркус, приехавший в Петербург познакомиться с невесткой, отнесся к ней с холодным неодобрением, уж слишком она была столичная, новомодная и обрусевшая, не говорила на идиш, а только по-русски и по-французски, не зажигала субботние свечи, не... не... не... В Талмуде сказано: создать по-настоящему счастливый брак для Господа не легче, чем заставить расступиться Красное море, и Маркус совсем не был уверен, что Белла – это как раз тот случай, когда Красное море расступится...

Не понравилась. Впрочем, и Маркус Белле не понравился, уж слишком он страстно любил своего сына, слишком был из другой жизни, религиозный, местечковый, из прошлого века – в общем, старье.

Элия Белоцерковский начал службу помощником присяжного поверенного, и заработки его были совершенно ничтожны. Приданое Беллы позволяло им ни в чем себе не отказывать, но Элия старался не тратить ничего, что не заработано лично им, иначе говоря, не тратил на себя почти ничего. Однако настроение его было радужным – благодаря трудолюбию и способностям очень скоро он войдет в коллегию адвокатов, а став присяжным поверенным, сделает карьеру, и у него будут интересные дела, и хорошие заработки, и все у него будет...

Но это было не самое удачное для юридической карьеры время. В начале 20 века среди петербургских присяжных поверенных было двадцать процентов евреев – каждый пятый. Это получилось как-то незаметно для властей, но когда власти ознакомились со статистикой, они пришли в ужас и решили: каждый пятый – это все же перебор! И тогда евреев стали принимать в ряды присяжных поверенных только с особого разрешения министра юстиции. Но что означало «особое разрешение министра юстиции» для конкретного Элии Белоцерковского?.. В реальности для евреев это означало «нет!», и для Элии Белоцерковского это означало запрет, как теперь говорят, запрет на профессию.

Спустя некоторое время Сенат опять разрешил евреям вступать в коллегию адвокатов, и Элия в очередной раз подал прошение в коллегию, но тут последовал новый законодательный акт, в котором уточнялось процентное ограничение для евреев... Все это означало «да, можно», но «нет, нельзя»... Белоцерковскому ответили, что квота для лиц иудейского вероисповедания исчерпана и вакансий нет. Все это длилось не один год, и было как будто вас посадили на лошадку на карусели и запускают то в одну сторону, то в другую, и вы уже не понимаете, куда вы едете и едете ли куда-нибудь, а просто ужасно кружится голова и мутит...