Мальчишник
Шрифт:
Мы собрались, чтобы увидеть друг друга, в чем-то вспомнить друг друга, вспомнить уже ушедших от нас друзей. Во главе стола сидела Тамара Шунякова, как вам уже известно, наш бывший секретарь школьной комсомольской организации. Но для нас она остается комсомольским секретарем и поныне. Это в ее «комсомольской комнатушке» Левка частенько рисовал школьные стенгазеты. Отец Тамары рабочий-печатник Василий Шуняков охранял в Петрограде Ленина, а потом, в 1918 году, от имени питерских рабочих привез Ленину в Москву в подарок портрет Карла Маркса, написанный художником-самоучкой Лотаревым. Портрет и сейчас находится в Кремле, в кабинете Владимира Ильича. Предмет истории.
Тамара вела список ушедших навсегда от нас друзей, а мы называли их имена и обстоятельства гибели на фронте или смерти уже после войны.
Женя Душечкин — убит на войне. Андрей Берзин, сын начальника
Володя Иванов — старший брат Гали и Толи Ивановых. Бросает все привычное, городское, благоустроенное, как и Юра Шаблиевский, и по призыву к молодежи отправляется на Камчатку, работает на комбинате. Потом армия, воюет в Маньчжурии, пишет Анатолию и Галине: «Скоро настанет время вернуться с далеких земель Маньчжурии». Не вернулся. Сам Толя Иванов сражался под Москвой, на Калининском фронте, в Прибалтике. Четыре ранения, инвалид войны. Он был сейчас среди нас. Присутствовал и Володя Куйбышев — Куба.
Рубен Юра — убит под Старой Руссой. Лева Тиунов. Мать его диктор всесоюзного радио Тиунова вместе с диктором Левитаном вела по радио военные передачи: читала письма с фронта. Люди военного поколения помнят ее голос до сих пор, как и голос Левитана. А мне иногда чудится, как по ночам где-то далеко бьет орудие, я слышу, бьет, прихватывая воздух, — это голос гаубицы, и ведет огонь наш Тиун. Жил он в 8-м подъезде. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище рядом с матерью. Хоронил Леву Тиунова Юра Трифонов. В последнее время они вместе бывали на стадионе, на футболе. Юру Трифонова потом хоронили Вика, Олег и я, и, оказывается, приходил еще Володя Карагодин.
Аркаша Ошвинцев. У него были такие необычайно густые кудри-колечки, что он вставлял в них спички, чиркал коробком и на какие-то секунды стоял, будто охваченный огнем. И исчез в пламени войны. Юра Платонов — высокий, белокурый, красивый. Снялся в музыкальном эпизоде в кинокартине «Волга-Волга». Добровольцем ушел на фронт. Погиб. Дочь маршала Тухачевского Светлана. Умерла. Умер и Борис Павлов.
Мы сидели вокруг стола. На месте бывшего фонтана во дворе кормились голуби: голуби-сизари всегда селились в наших дворах. В 15-м подъезде, на балконе, была когда-то даже голубятня: устроил ее Витя Акимов. Умер Виктор от тяжелого ранения уже совсем в мирные дни. Казалось, сейчас где-то тихо играла старая радиола, крутила пластинки, или это играл шоринофон — прототип нынешних магнитофонов? А может быть, это была слышна музыка из кинотеатра «Ударник», из его дансинга? Казалось, мерцали в окнах из нашего времени шелковые абажуры, как огромные апельсины или лимоны; во дворах светились полнолунием диски электрических часов: часы когда-то висели у ворот каждого двора. Давно не висят, только болтаются оборванные провода. Время, по словам Юры Трифонова, «как небеса, лопнуло с оглушительным треском». Случилось то, что и должно было случиться, в конце концов. Что было предначертано и небеса лопнули.
Общественность дома выдвинула предложение создания квартиры 30-х годов. Собрать все что можно в архивах и в семьях, — книги, документы, фотографии, личные вещи, — обставить квартиру казенной мебелью с железными номерками, которая была. Остатки таковой можно найти у Тамары Шуняковой — книжная полка, у Майи Ураловой — тумбочка, у Олега Сальковского (на даче) — три стула, вешалка, письменный стол, у Фисы Дирик — кресло, обеденный стол, диван. Квартира-мемориал. Результат изначальной слепой веры, догматизма, неоглядного подчинения и гибели подлинной исторической России.
А пока что мы вели список ушедших от нас друзей, потерь.
Менасик Бакинский. Герой Советского Союза, посмертно. Из писем Менасика с фронта — он постоянно интересовался, как там ребята? Живы? «Теперь мальчишкой меня здесь не считают, да и нельзя, потому как — командир». Менаська выкатывал из укрытия «всю свою артиллерию», то есть 76-миллиметровое орудие, командиром которого он был, и сражался, что называется, глаза в глаза с немецкими танками, когда расстояние между тобой и противником — ноль. Менасик погиб на Ленинградском фронте, под Колпино. Полное имя Менасика — Менандр, имя греческое, обозначает «крепкий муж». Письма к Тамаре Шуняковой иногда подписывал «Менандр Невский».
Габор Рааб. Жил в 20-м подъезде. После ареста отца — интернационалиста, венгра, семью переселили в район Никитской площади, где Габор и закончил школу № 110. Погиб под Бреславлем уже в 1945 году, в марте, спасая других. Старший сержант, шофер. Во дворе школы № 110 на Никитской ему и четверым его одноклассникам стоит памятник, созданный по инициативе
школы.
Олег Бабушкин и его брат Михаил — сыновья полярного летчика Михаила Сергеевича Бабушкина, Героя Советского Союза, участника полярной экспедиции «Северный полюс-1». Сыновья — тоже летчики. Погибли в воздушных боях. И тут же был назван Аркадий Каманин, еще один сын летчика Николая Петровича Каманина, участника спасения экипажа парохода «Челюскин», — самый молодой из ушедших из нашего дома на войну: закончил седьмой класс и заявил, что уходит помогать фронту. В эскадрилье Аркадий был мотористом, бортмехаником, штурманом-наблюдателем. Самостоятельно выучился летать и летал в четырнадцать лет на «ПО-2», выполняя задания по связи. В эскадрилье звали его Летунок. И Летунок по праву удостоился орденов боевого Красного Знамени и двух Красной Звезды. Умер вскоре после войны.
Толя Ронин — тяжелое ранение на фронте, погиб в 1953 году в толпе, когда хоронили Сталина.
Валя Коковихин — морской пехотинец, убит под Сталинградом. В детстве в клубе мы одно время посещали военно-морской кружок и переговаривались флажками с балкона на балкон. Толя Иванов, находясь в госпитале, получил от Вали в 1942 году письмо с фронта и его фотографию в морской форме. Письмо это было последним.
Рубен Ибаррури — тоже убит под Сталинградом. Герой Советского Союза, посмертно. Валя Щорс сказала, что недавно была в дивизии имени отца, видела памятник Рубену. Письмо о Рубене Ибаррури есть у Тамары Шуняковой, о тяжелом ранении. Это письмо от Артема Сергеева, 1942 год, октябрь месяц. Артем Сергеев — сын революционера Артема, одного из руководителей советского государства. Артем Сергеев и Рубен Ибаррури были друзьями, вместе воевали. Лева Уралов — сын старого большевика, участника Октябрьской революции, работавшего с Дзержинским, убит в 43-м. Под Вязьмой. Пехотинец. Его сестра Майя сидела сейчас на нашем семейном вечере.
Лева Федотов — убит в 43-м. Под Тулой. Тоже пехотинец. Похоронен в братской безымянной могиле. Солдаты, уходя дальше, клали на могилу каску, или пилотку со звездочкой, или флягу, или… ничего. По обстоятельствам.
Фотокорреспондентом на семейном вечере, состоявшемся 7 февраля 1987 года, работала Нинель Григорьевна Лешукова — редакция журнала «Торнель».
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ…
Я часто хожу по Москве нашими с Левой маршрутами. Большой Каменный мост (у старого Каменного моста впервые в стране передвинули пятиэтажный дом, когда освобождали место для строительства Большого Каменного моста). Конечно, Волхонка с Акрополем. Конечно, одна из первых станций метро «Библиотека имени Ленина». Вот уж бегали смотреть, как ее строили — подземелье ведь! Воздвиженка (проспект Калинина), улица Горького, по которой когда-то ходил двухэтажный троллейбус, — проехать на втором этаже, удовольствие! На улице Горького с ликующей толпой встречали вернувшихся из Америки после перелета через Северный полюс Чкалова, Байдукова и Белякова. Флаги, транспаранты, дожди радостных белых бумажек и открытые машины «линкольны», в которых сидели герои, и мы их приветствовали. Левка тогда едва не потерял кепку. Чкалов потом часто приезжал к нам на Берсеневку в гости к Водопьянову, и мы видели подаренную ему в Америке автомашину «паккард», на дверце которой было выбито «Chkalov». Улица Герцена, потому что там зоологический музей МГУ, где Левка часто пропадал долгими часами, и консерватория, которую он тоже не оставлял без внимания. Последний раз мы с Левой пройдем по улице Герцена уже во время войны в сапожную мастерскую на углу улицы Семашко и Среднего Кисловского переулка. Я сдал в ремонт свои ботинки. Наша с Левой последняя прогулка. Было раннее утро, дворники подметали город, очищали от осколков зенитных снарядов и остатков зажигательных бомб, как уже от привычного мусора. А мы шли за обычными башмаками. Сапожной мастерской нет, теперь в этом здании Главное управление малых рек и водохранилищ. Потом, конечно, зоопарк. Левка любил зоопарк: «Иду навестить бегемотиху и ужасно унылого верблюда». Большая Полянка, и тут же Якиманка. Много времени проведено здесь, в Замоскворечье. Крымский мост. Подвесной. Новинка! Ходили считать заклепки, тоже развлечение. Был новинкой и канал Москва — Волга, и именно в том месте, где под каналом проходило Волоколамское шоссе, и получалось, что над шоссе медленно, торжественно шествовали пароходы. Тоже развлечение. И еще маршрут — на Ленинградский вокзал. Левка называл Ленинград Литторин-Ленинград, потому что город расположен на месте древнего Литторинового моря, как выяснил Левка.
Я ищу присутствие друга: вдруг в толпе когда-нибудь мелькнет невзначай его синяя рубашка, густота пшеничных волос, крепко сжатый в руке и пущенный немного вперед большой, старый, рыжий портфель с обязательными, как у всех школьников, чернильными отметинами.
Ищу, ищу Федотика. Ищу его на улицах Москвы и в памяти в мельчайших деталях. Я счастлив, что тоже соприкоснулся с ним, с его талантом. В спорте — утешительный заплыв, утешительный заезд, утешительный забег. А это — утешительная горечь. Как и во всей нашей жизни нам осталась разве что утешительная горечь.