Мальчишник
Шрифт:
Александра Николаевна Коваленко, заведующая мемориальным сектором музея Лермонтова в Пятигорске:
— В ближайшее время я должна просмотреть ту часть архива Елизаветы Ивановны Яковкиной, которая осталась в Пятигорске. Для нас это принципиально важно, потому что Елизавета Ивановна — это история нашего музея. О Мартынове… Вряд ли у кого-нибудь из его родственников появится желание объявить о себе. Впрочем, лет десять назад мне попалась статья в какой-то газете, кажется, это был очерк, — речь шла о гражданской войне и об одном белом офицере, который с гордостью говорил о том, что он потомок «того самого Мартынова». О дальнейшей судьбе интересующего вас портрета нам ничего не известно. Может быть, вам удастся разыскать книжку Апухтина «Пятигорье — Лермонтову», Пятигорск, 1923 год. Там интересующий вас портрет опубликован. Любопытно будет сравнить его с портретами
Потомки Мартынова живут во Франции. В 1966 году коллекционер, доктор искусствоведческих наук И. С. Зильберштейн привез из Парижа фотокопию акварельного портрета Мартынова.
Рассказывает доктор искусствоведческих наук И. С. Зильберштейн:
— К тем материалам, которыми мы до сих пор располагали, теперь прибавился великолепный портрет Мартынова, оказавшийся немаловажным свидетельством для суждения о его характере, а также о том, были ли обоснованы шутки в адрес Мартынова, послужившие ближайшим и, скажем, формальным поводом для дуэли с Лермонтовым.
В бытность свою на Кавказе в 1841 году Мартынов щеголял в черкеске и с кинжалом небывалых размеров, служившим мишенью для острот поэта. Но известно это только из мемуарных источников. Найти изображение Мартынова в этом несуразном одеянии никак не удавалось, несмотря на самые упорные поиски…
И вот выяснилось, наконец, что существует портрет, запечатлевший Мартынова таким, каким видел его в Пятигорске Лермонтов, и что находится эта акварель все в том же Париже…
…Акварель долгие годы принадлежала сестре Мартынова, Наталье Соломоновне… Впоследствии портрет поступил к дочери Мартынова — Софье…
В настоящее время в Париже живет внучка Мартынова, Мария Викторовна, вышедшая замуж за Александра Павловича Тучкова (правнука героя войны 1812 года, генерал-лейтенанта П. А. Тучкова 3-го). У них и хранится ныне портрет Мартынова.
Кто же автор акварели? В каком году она создана?
В семье Мартыновых издавна считалось, что это работа Лермонтова. Однако, думается, что такая атрибуция неверна. Существует также немало свидетельств, что в последние месяцы жизни он неоднократно рисовал и Мартынова, но это были только карикатуры… «Мартынова огромного роста с кинжалом от пояса до земли»… «…Он довел этот тип до такой простоты, что просто рисовал характерную кривую линию да длинный кинжал, и каждый тотчас узнавал, кого он изображает».
Исполнена парижская акварель в манере для Лермонтова нехарактерной. К тому же мало вероятно, чтобы ему захотелось в ту пору исполнить портрет Мартынова в традициях добротно-реалистического искусства, без всякого намека на шарж…
Рассказывает Дмитрий Евсеев, научный сотрудник музея Лермонтова на Малой Молчановке, 1985 год:
— Занимаюсь сбором документов по дому № 13 по улице Станиславского, бывшему Леонтьевскому переулку. Вот он дом, в четыре этажа. Два этажа явно…
— Надстроены, — говорю я.
— Имеет восемь плоских коротких колонн. Обозначены на втором этаже. Остались от прежнего барского особняка.
Мы разглядываем крупную фотографию, которую сделали Мите для работы.
— Прежде дом числился под номером 219. Теперь — 13. Ворота видите?
— Да.
— Входных дверей с улицы не было. Кареты заезжали во двор. То, что в тридцатые годы прошлого столетия дом принадлежал Мартыновым, — ясно. Мне хочется знать, принадлежал ли он Мартыновым и в 1840 году? Интересуетесь первоначальным видом дома? — Митя вынул из ящика стола цветной рисунок. Это был Митин рисунок: двухэтажный особняк, восемь колонн, справа — ворота, входных дверей нет. — Разыскиваю в архиве и винные лавки фирмы старика Соломона Михайловича Мартынова. Развел торговлю вином по всей Москве штофами и ведрами. Сколачивал состояние.
— Очень деловой буржуа.
Митя кивает:
— Откупщик. То-то сынок-кавалергард ущемленный ходил: таскал здоровенную саблю и кинжал «от пояса и до земли». Завел я следственное дело на их дом. Вот. — И Митя из своего маленького железного шкафа, величаемого сейфом, вынимает досье «Мартыновы, ул. Станиславского, 13». Уложил фотоснимок и рисунок в папку. Погремел для солидности ключами
и решительно запер папку в «сейф».— Следственная комната на Молчановке, 2, — произнес я голосом, как произносят: Петровка, 38.
Бывший солдат Советской Армии Дмитрий Евсеев смеется.
Спустя два месяца я получил от Мити следующий машинописный листок, который как бы заканчивал следствие по «княжескому дому» Мартыновых:
«Заурядный московский дом минувшего века. Трудно узнать в обезличенном перестройками здании двухэтажный барский особняк. Мало кому известно, что дом связан с именем М. Ю. Лермонтова. С 1834 года дом принадлежал семейству полковника Соломона Михайловича Мартынова «известного только потому, что он разбогател от московских винных откупов» (из дневника почт-директора А. Я. Булгакова). Мартынов-старший арендует в Москве в оживленных частях города — Ильинские и Покровские ворота, Александровский сад, Арбат, Никитские и Триумфальные ворота — помещения под питейные дома и винные лавки. Первых насчитывалось пятнадцать, вторых около двадцати. Содержание питейных сборов дело прибыльное. И неудивительно, что вскоре Соломон Мартынов стал владельцем роскошного княжеского особняка. Важно было добиться высокого положения любыми средствами».
Лермонтов часто бывал в этом доме, навещал сестер Мартыновых, «…три дочери, из которых одна, по-видимому, занимала собою нашего поэта…» — вспоминал А. В. Мещерский.
По словам Ф. Ф. Вигеля, близко знавшего братьев Мартыновых, все они отличались «…одним общим пороком — удивительным чванством, которое проявлялось в разных видах…».
Так что лучшего поэта России убил сын винного откупщика. А дом на тихой московской улице напоминает нам о днях, не предвещавших страшной беды.
ДУХ ХРАБРЕЙШЕГО ДЫШИТ, ГДЕ ХОЧЕТ
16 августа 1889 года.
Летняя погода. Отчетлив рисунок гор, отчетлив рисунок неба. Транспаранты, флаги, гирлянды, бумажные цветные фонарики, совсем такие, как когда-то для молодежного бала-пикника клеил с друзьями здесь, в Пятигорске, Лермонтов.
Сквер и прилегающие к скверу улицы полны народа. Штатские, военные. Многие в национальной кавказской одежде. Взволнованность необычайная. Вдохновенная. Долгожданная. Восемнадцать лет ждали этого. Памятник Лермонтову сооружен народным иждивением и сейчас передавался на святое хранение городу Пятигорску. Самый значительный денежный взнос сделал тайный враг Лермонтова князь Александр Васильчиков — 1000 рублей. Замаливал участие в бесславной дуэли?
«С какого расстояния Мартынов стрелял в Лермонтова?» — спросил генерал. Павленко зашагал по снегу, отмеряя нужное количество метров. Наконец остановился. «С такой дистанции в пятачок попасть можно, не то что в человека», — покачал головой генерал.
Памятник отливали в Петербурге на заводе Морана. Бронзовая фигура Лермонтова укреплена на вырубленном из гранитной скалы пьедестале. Поэт сидит, сюртук расстегнут, у ног, расшевеленная ветром, лежит книга. Взгляд поэта устремлен в сторону гор и разновидных облаков.
Единым движением вскинул трубы военный оркестр, зазвучал марш Тенгинского пехотного полка. Началом к маршу послужил удар колокола на городском соборе. Представители полка несут к памятнику и медленно возлагают серебряный венок. Родной полк отдает должное храбрости и таланту поэта. Душа его вмещала огромный мир чувств и стихов. И стихи для него — тот же бой. Пуля за пулю!
В Москве, на Кутузовском проспекте, есть новый большой дом. В нем в бельэтаже — квартира, в которой лермонтовский семейный музей. Хозяином квартиры был правнучатый племянник поэта подполковник Петр Николаевич Лермонтов. Умер в 1975 году. В этом семейном музее сохраняется кофейная чашка Лермонтова, блюдо Арсеньевых из Тархан, есть записи о том дне, когда в Пятигорске в 1889 году открылся памятник поэту. Петр Николаевич мне говорил:
— Я был в Пятигорске, но значительно позже: в гражданскую войну. Наша кавалерийская сотня вошла в город. Сразу же отыскали домик Лермонтова. Командир сотни Татарников воскликнул: «Вот дом, где жил великий русский поэт. А еще он был доблестным солдатом и честным человеком!» И мне приятно было это услышать от моего, тоже доблестного командира, бывшего вахмистра первого Сумского гусарского полка.
Я, слушая подполковника Лермонтова, вспомнил лермонтовскую бесстрашную сотню.
— Лично я только тогда увидел и дом поэта, и памятник, — сказал Петр Николаевич.