Маленькая лгунья для большого полковника
Шрифт:
Черт. Кейтлин совершенно забыла про дядю. И ни черта у них сегодня не получится. Никакой вечеринки, потому что они ужинают в «Акватории».
За обеденным столом восседал Уильям Грант. Высокий, рыжеволосый, с крупным веснушчатым лицом, которое выдавало ирландские корни его матери Маргарет Грант, в то время, как прямая спина, длинные пальцы и презрительно изогнутые губы – английскую чопорность отца. Ему так же приписывали родство с русским графом Воронцовым и французским родом Валуа, все также по отцовской линии. Говорят, прабабка Гранта сбежала из России, будучи замужем, и родила дочь от французского герцога.
Грант наблюдал,
– Ты опоздала к обеду, Кейт? Где ты была?
– Ездила к модистке. К Эстер Каро, если ты ее знаешь.
Нагло заявила девушка и уселась за стол.
Конечно, он ее знал. И не только благодаря ее знаменитому салону, но и потому, что с недавних пор они стали любовниками. Но дочери об этом знать не обязательно. Она слишком болезненно пережила смерть матери и пока что не готова была принять даже возможность того, что у отца могла появиться другая женщина. Грант тщательно скрывал свою связь с Эстер и тратил на это немало средств. К сожалению, рано или поздно все тайное становится явным.
– Собери волосы, они лезут в тарелку.
Сделал вид, что не услышал ее слов о модистке.
– Не лезут, а даже если и лезут, это моя тарелка, а не твоя.
Официант поднес к столу блюдо, накрытое блестящей крышкой.
– Что здесь? – презрительно спросила Кейтлин, не упустив из вида того, что отец проигнорировал ее ответ.
– Королевская запеканка, крем суп с креветками.
– Какими креветками?
Девушка заглянула в блюдо и яростно опустила крышку.
– Я ем только тигровые креветки! А это что? Уноси немедленно, и если через пять минут мне не подадут мой обед, я прикажу уволить всех, включая тебя!
Грант со звоном бросил вилку на стол и повернулся к дочери.
– Кто дал тебе право кого-то увольнять в этом доме? Только потому, что тебе принесли не то блюдо? Ты сама хоть раз пробовала готовить? Помыла хотя бы одну тарелку?
Кейтлин вскочила со своего места.
– Значит, это правда? Да? Ты и эта…эта уродливая, худая селёдка спите вместе? Ты променял маму на нее? На эту жалкую выскочку Каро, разноцветную, как павлин?
Уильям тут же выпрямился в кресле, и его ярко-бирюзовые, истинно ирландские глаза сверкнули яростью.
– Я ни на кого не менял твою мать. Она мертва. И ее память свято чтится в этом доме!
– Чтится? В этот дом ты приведешь свою…эту…Она будет спать в маминой спальне? Ты выкинешь мамины вещи из шкафов и…, – Кейтлин вдруг попятилась назад и отрицательно покачала головой. – я… я не верю. Ты уже это сделал, да? Избавился от ее вещей?
– Кейтлин!
– Я не хочу сидеть с тобой за одним столом.
Сильный кулак Гранта обрушился на стол, и все приборы со звоном подскочили.
– Сядь! Сегодня вечером мы едем на ужин. Твой дядя Фрэнк приехал из Африки.
– Плевать я хотела на этого дядю!
– Не вынуждай меня отправить тебя к тетке!
– Я сама с удовольствием туда уеду!
Кейтлин бросилась прочь из зала, стуча тонкими каблуками.
– Без копейки! Без машины! На поезде поедешь!
– Пешком пойду!
– Так тому и быть!
Глава 2
Размазывая слезы, Кейтлин быстро собирала чемодан, запихивая туда все, что попадается под руку. Ни секунды не останется здесь, ни мгновения. Она не собирается смотреть, как эта дрянь Каро войдет в их дом и начнет здесь хозяйничать. Мерзкая сучка. Так вот что она задумала. Выйти замуж за Уильяма Гранта. Ей мало просто быть его любовницей, мало забирать его
у Кейтлин, заставлять лгать и изворачиваться. Она хочет абсолютно все.Пусть отец выбирает: или дочь, или эта…дрянь с глазами змеи.
В ярости распахнула дверь родительской спальни. Отец уже давно не спал здесь. Переехал в правое крыло дома…а в этой комнате все сохранилось так, будто мама все еще жива, и сама своими нежными руками поставила букеты полевых цветов в вазы на подоконниках. На глаза опять навернулись слезы и потекли по щекам. Прошло пять лет, а казалось, всего несколько дней. Смириться с утратой не получалось. Не помогали психологи, антидепрессанты и даже любимое хобби. Точнее, любимое хобби мамы, которым она увлеклась после ее смерти. Искусственные цветы, которые ни в чем не уступали настоящим. Вот они стоят в вазах…на двух окнах те, что сделала мама, и на одном цветы, сделанные самой Кейтлин.
Девушка открыла ящики прикроватной тумбочки, забрала бархатную шкатулку с маминым кольцом и сережками, забрала так же маленький портрет и икону.
Когда выходила из дома, отец смотрел на нее через окно своего кабинета. И не подумал остановить. Надменно задрал голову и сложил руки за спиной, провожая ее тяжелым взглядом. Значит выбрал.
Но за территорию ее не выпустили, ворота оказались открыты. Девушка бросилась в гараж, села за руль своей машины. Но ключ в зажигании проворачивался вхолостую. Выскочила на улицу и схватила за рукав первого из охранников.
– Что с моей машиной? Почему она не заводится?
– Вам запрещено выезжать самостоятельно. Вы можете выйти за периметр в сопровождении Фреда или Майло.
– Что? Еще чего! Немедленно завел мою машину и пошел вон с дороги!
Она привыкла, что обычно ее приказы выполняются беспрекословно.
– Обратитесь к вашему отцу.
Значит, вот как? Значит, все ей назло! Решил держать ее в этом доме насильно?
Кейтлин забралась в машину и начала давить на педаль газа так, что рев разносился по всему дому. Никто не реагировал. Все привыкли к ее выходкам. Хорошо, если она не может уехать на этой машине – она ее сломает. Выбралась из-за руля, подняла капот и скривилась, когда увидела под ним пыль, растопырила тонкие пальчики и зарычала от злости. Кейтлин патологически брезглива. Ее тошнит от любой грязи и нечистоплотности.
Через час ей надоело сидеть в гараже, и она вышла на улицу, а потом вернулась в дом. Отец ждал ее в кабинете за столом, потягивая кофе из маленькой черной чашечки с золотыми китайскими иероглифами. Терпкий аромат разносился по всему помещению.
– По какому праву ты запер меня здесь?
– Чтоб ты не наделала глупостей.
– Это ты…ты делаешь глупости. Ты связался с этой шавкой!
– Я не стану обсуждать с тобой Эстер. И запрещаю тебе оскорблять ее.
– Значит, уже Эстер? А как ты ее называешь в спальне? Эстиии? Эс? Как задница? Моя маленькая попочка?
Отец замахнулся, но ударить не смог, сжал пальцы в кулак. Упрямая девчонка умела вывести его из себя, но у него никогда не поднималась рука на нее. Слишком сильно эти зеленые глаза напоминали глаза покойной жены.
– Собирайся на ужин. Потом поговорим.
Они молчали почти всю дорогу, и Грант смотрел на профиль дочери, так напоминающий покойную Софию. Маленький вздернутый нос, длинные пушистые ресницы и цвет волос, будто смешали его рыжую шевелюру с темными косами покойной жены, и получился медно-коричневый оттенок, переливающийся на солнце, в сочетании с ярко-зелеными глазами, с белой кожей с мелкими веснушками, ее внешность казалась экзотически яркой.