Маленькая польза

Это были мантии, которые носят члены Старшего Совета, лидеры Белого Совета Волшебников. То есть, вообще говоря, самые старые и самые сильные волшебники на планете.

И Самый Старший Брат Граффов, очевидно, убил троих из них в поединках.

– Да, – сказал я, – сегодня точно не мой день.

Графф обратился ко мне торжественно.

– Приветствую тебя, молодой волшебник. – У него был глубокий, звучный голос, слишком огромный и богатый для тела, из которого он исходил. – Вы, конечно, знаете, почему я приехал.

– Чтобы убить меня, по всей вероятности, – сказал я.

– Да, – сказал графф. – По приказу моей Королевы и в защиту чести Лета.

– Почему? – спросил я его. – Почему Лето хотело, чтобы динарианцы захватили Марконе? Почему Лето хотело, чтобы они контролировали Архив?

Графф смотрел на меня довольно долго, и когда он заговорил, я мог поклясться, что его голос был задумчивым. Возможно, даже обеспокоенным.

– Не мое это дело, знать такие вещи – или спрашивать.

– Граффы – чемпионы Лета в этом вопросе, не так ли? – потребовал я. – Если не Вы, тогда кто?

– А что насчет Вас, волшебник? – возразил графф. – Вы спросили, почему злая Королева Зимы пожелала, чтобы Вы препятствовали тому, чтобы Марконе был взят теми слугами самой темной тени? Почему она, кто воплощает разрушение и смерть, желала бы защитить и сохранить Архив?

– Ну, фактически я спросил, – сказал я.

– И какой ответ Вы получили?

– Графф, – сказал я, – я обычно не в силах понять, почему смертные женщины делают то, что они делают. Нужен куда более мудрый человек, чем я, чтобы понять, что на уме у женщины-фэйри.

Мгновение самый старший Графф безучастно смотрел на меня. Тогда он откинул назад свою голову и издал звук… хорошо, больше всего это походило на ослиный крик. И-и-а-а. И-и-а-а. И-и-а-а.

Он смеялся.

Я тоже засмеялся. Просто не мог удержаться. Впечатлений сегодняшнего дня было слишком много, и смех ощущался просто отлично. Я смеялся, пока у меня живот не заболел, и когда графф увидел, что я смеюсь, он расхохотался еще сильнее – еще больше похоже на осла – и это заставило меня расхохотаться в свою очередь.

Это было две или три хорошие минуты до того, как мы успокоились.

– У нас рассказывают детям истории о Ваших парнях, Вы знаете? – сказал я.

– До сих пор? – удивился он.

Я кивнул.

– Истории о маленьких умных козлах, которые водили за нос больших жадных троллей до тех пор, пока не пришли их большие, более сильные братья и поставили троллей на место.

Графф поворчал. А потом сказал,

– А у нас рассказывают о Вас, молодой волшебник.

Я заморгал.

– Вы, мм?

– Нам также нравятся истории о… – Его глаза, казалось, мгновение искали слово в памяти прежде, чем он улыбнулся, довольный. Жест выглядел приятно ненасильственным на его лице. – неудачниках…

Я фыркнул.

– Хорошо. Я думаю, что это будет еще одна.

Улыбка граффа исчезла.

– Я не люблю бросаться, как тролль.

– Так измените эту роль, – сказал я.

Графф покачал головой.

– Я не могу этого сделать. Я служу Лету. Я служу своей Королеве.

– Но дело сделано, – сказал я. – Марконе уже свободен. И Ива тоже.

– Но Вы все еще здесь, в области конфликта, – мягко сказал графф. – Как и я. И таким образом вопрос не закрыт. И таким образом я должен выполнить свои обязательства, к моему большому сожалению, волшебник. Лично я просто восхищаюсь Вами.

Я наклонил свою голову и твердо посмотрел на него.

– Вы говорите, что Вы служите Лету и Королеве. В этом порядке?

Граф тоже наклонил голову, в его глазах отразился вопрос.

Я повозился в своем кармане и достал другую вещь, которую я захватил в моей квартире – небольшую серебряную булавку в форме дубового листа, которую Мистер гонял на всем протяжении Маленького Чикаго. Я полагал, что они прекратили использовать ее для преследования, когда как следует устали от Мистера.

Глаза граффа расширились.

– Сбивающая с толку магия, которую Вы наложили на наше колдовство прослеживания, была очень эффективна. Я хотел спросить Вас, как это было сделано.

– Секрет фирмы, – сказал я. – Но Вы знаете, что это не просто булавка.

– В самом деле, – сказал он. – Вы были пожалованы Эсквайром Лета, и Вам даровано Благо, но… – он покачал своей головой. – Благо – это важный вопрос, но не в данном случае. Вы не можете просить, чтобы я уступил Вам в конфликте между обоими Дворами.

– Я не буду, – сказал я. – Но давайте проясним это дело. Как только мы оба уйдем с этого острова, вопрос будет закрыт?

– Если бы Вы снова оказались в безопасности в Чикаго, да, это так.

– Тогда я взываю к Лету, что надо уважать его поручительство ко мне, и вернуть то, что оно задолжало мне, когда я нападал на сердце Зимы от своего лица.

Уши граффа встали торчком, он слушал меня.

– Да?

– Я хочу, – сказал я, – получить пончик. Настоящий, подлинный, Чикагский пончик. Не какой-то гламурный пончик. Правдашний. Недавно сделанный.

Тут снова показались зубы граффа, это он улыбнулся.

– Конечно, – сказал я, – Вы могли бы отказать мне в благе, которое я законно заработал в крови и огне и убить меня вместо этого, таким образом Лето изменило бы своему слову долга и никогда не могло бы это компенсировать. Но я не думаю, что было бы очень хорошо для Лета и его чести. А Вы?

– В самом деле, волшебник, – сказал графф. – Действительно это не было бы хорошо. – Он наклонил свою голову ко мне. – А в вашем пончике должно быть желе?

– Нет, но, пожалуйста, пусть вместо этого он будет обрызган белой сахарной глазурью, – сказал я торжественно.

– Понадобится время, чтобы найти такую выпечку, – серьезно сказал графф.

Я склонил к нему свою голову.

– Я полагаю, к чести чемпионов Лета, что он прибудет вовремя.

Он склонил свою голову в ответ.

– Поймите, молодой волшебник, я не смогу помочь Вам далее.

– Вы отстаиваете принцип, этого уже достаточно, – сказал я сухо. – Поверьте мне. Я знаю, как это.