Маленькая услуга

Уши граффа встали торчком, он слушал меня.

— Да?

— Я хочу, — сказал я, — получить пончик. Настоящий, подлинный, чикагский пончик. Не какой-то гламурный пончик. Правдашний. Недавно сделанный.

Тут снова показались зубы граффа, это он улыбнулся.

— Конечно, — сказал я, — Вы могли бы отказать мне в благе, которое я законно заработал в крови и огне, и убить меня вместо этого, таким образом Лето изменило бы своему слову долга и никогда не смогло бы это компенсировать. Но я не думаю, что было бы очень хорошо для Лета и его чести. А Вы?

— В самом деле, волшебник, — сказал графф. — Действительно, это не было бы хорошо. — Он наклонил свою голову ко мне. — А в вашем пончике должно быть повидло?

— Нет, но, пожалуйста, пусть вместо этого он будет обрызган белой сахарной глазурью, — сказал я торжественно.

— Понадобится время, чтобы найти такую выпечку, — серьезно сказал графф.

Я склонил к нему свою голову.

— Я полагаю, к чести чемпионов Лета, что он прибудет вовремя.

Он склонил свою голову в ответ.

— Поймите, молодой волшебник, я не смогу помочь Вам далее.

— Вы отстаиваете принцип, этого уже достаточно, — сказал я сухо. — Поверьте мне. Я знаю, как это.

Золотые глаза Самого Старшего Граффа заблестели. Потом он поднял посох и бесшумно ударил им по половице. Опять возникла вспышка зеленого света и волна нежного грома — и он просто исчез.

Так же, как и серебряный дубовый лист. Он пропал из моих пальцев, его больше не было. Надо отдать фэйри должное; они могут провести исчезновение, как никто другой.

Возможно, мне следовало взять несколько уроков. Это, наверное, помогло бы мне выйти из этого беспорядка живым.

Я осторожно пробрался назад по скрипящему полу к телу молодого человека. Он выглядел смягченным в смерти, мирным. Что бы ни сделал ему Самый Старший Графф, это было безболезненно, во всяком случае, у меня было такое впечатление. Это походило на те вещи, которые делают старые фэйри. Я наклонился и одетой в перчатку левой рукой схватил штучку, содержащую почерневший динарий Магога. Я резко дернул ее, отделяя от воротника, и осторожно сунул в карман, не касаясь кожей. Я, кажется, стал несколько равнодушен при обработке этих монет, но трудно пугаться столько раз подряд, особенно учитывая обстоятельства. Риск еще раз подставить под удар мою бессмертную душу некоему жестокому присутствию казался довольно умеренной опасностью, по сравнению с тем, что все еще подкрадывалось в ночи за стенами старого здания.

Разговор с одним из… Я глубоко вздохнул и бесшумно выбрался на улицу. Я все еще слышал крики дальше по склону. Я услышал звук двигателя лодки на дальней стороне острова. Должно быть, здесь были и другие суда, пришвартованные где-то вдоль берега.

Хорошо, я знаю только об одном, и оно уже близко. Я выскользнул из консервного завода и, спеша, спустился по улице так быстро и бесшумно, как только мог.

Внизу, у основания грубой каменной лестницы все еще плавала лодка, привязанная к сломанному остатку старой деревянной колонны. Я подавил желание издать возглас, и спустился вниз по промерзшим камням так быстро, как только мог, не ломая себе шею. Вода была злобно холодной, но я почти не чувствовал этого — что, пожалуй, было не особо хорошо. Когда действие закончится, за это придется заплатить чертовски сильной болью. Но по сравнению с теми проблемами, что я недавно имел, эта была радостью.

Я добрался до лодки, забросил в нее посох и вскарабкался на борт. Я услышал крик на склоне и замер. Прожектор пробежался взад-вперед по деревьям, и удалился в другом направлении. Меня не заметили. Я усмехнулся, как дурак, и дополз до места водителя. Как только я начну двигаться, я привлеку общее внимание, но мне нужно просто двигаться на запад так быстро, как только смогу, пока не достигну земли. Вся западная береговая линия поблизости очень плотно заселена, и я без проблем найду место, где будет достаточно народа, чтобы избежать дальнейшей назойливости.

Я упал на место водителя и потянулся к ключу зажигания.

А его не было.

Я огляделся вокруг. Розанна оставила ключ в зажигании. Я определенно помнил, что она сделала именно так.

Тени, колеблясь, отодвинулись от пассажирского места напротив места водителя, раскрывая Никодимуса. Он спокойно сидел в своей черной шелковой рубашке и темных брюках, с серой петлей, которую он носил, как галстук, вокруг горла, с обнаженным мечом на коленях, левым локтем опершись на левое колено. В кончиках пальцев левой руки он держал брелок, с которого свисал ключ зажигания лодки.

— Добрый вечер, Дрезден, — сказал он. — Это ищешь?

Глава 45

Дождь со снегом превратился в большие, влажные снежинки. Лодка мягко качалась на неспокойных водах озера. Вода хлопала о борта и булькала, огибая корпус. По сторонам и переду лодки начал формироваться лед. Я знаю, что есть слова для всех частей лодки, такие, как нос и планшир, но у меня это как-то не запоминается.

— Безмолвный Гарри Дрезден, — сказал Никодимус. — Предполагаю, такое случается не каждый день.

Я смотрел на него.

— Если ты сам не догадался, — сказал Никодимус, — это — эндшпиль, Дрезден. — Пальцы его правой руки погладили рукоятку его меча. — Ты можешь догадаться, что дальше, или я должен тебе это объяснить?

— Ты хочешь монеты, меч, девочку, деньги, и ключи от Монте-Карло, — сказал я. — Или ты выстрелишь в меня и уложишь здесь.

— Что-то в этом духе, — сказал он. — Монеты, Дрезден.

Я залез в карман плаща и …

— Что за черт, — сказал я.

Мешочка от Королевской Короны не было.

Я проверил другие карманы, осторожно, чтоб не коснуться монеты, которую я взял у Магога, и осторожно, чтобы не показать ее присутствие Никодимусу. Ничего.

— Их нет.

— Дрезден, даже не пробуй такое жалкое вранье.

— Их нет! — сказал я ему с жаром, ни капли не притворяясь. Одиннадцать монет. Одиннадцать чертовых проклятых монет. Последнее, что я о них точно помнил, это как я звенел ими для Никодимуса.

Мгновение он разглядывал меня, затем его глаза задвигались, и он начал бормотать что-то одним дыханием. Шепоты послышались от теней вокруг него. Я не узнавал язык, но я действительно узнавал интонации. Я задался вопросом, то ли это клятвы на ангельском языке, то ли слова, произнесенные задом наперед или что-то еще. Doog! Teews doog!

Меч Никодимуса рванулся стремительно, как трепещущий язык змеи и остановился отдохнуть у самого моего горла. Я не вздрогнул; это случилось слишком быстро. Я просто дышал и держался очень, очень тихо.

— Эти метки, — пробормотал он. — Душащее колдовство от Шипастого Намшиэля. — Его глаза прочертили линию от последней очевидной метки на моей шее вниз к карману плаща, в котором был мешочек с монетами.

— А! Удушение было отвлечением. Так или иначе, он выпотрошил твой карман прежде, чем его самого убили. Он проделывал такую штуку с Сент-… кем-то там, в Глазго в тринадцатом веке.