Маленькая услуга
Шрифт:
Но также совершенно уверенно чувствовал, что стала.
Никодимус обернул ко мне улыбку зубастого хищника, а его тень начала скользить вокруг стен зала. Кружить вокруг меня. Как акула.
— Итак, Гарри, — сказал он, подходя ближе, — о чем мы будем говорить?
Глава 29
— Это ты хотел побеседовать, — сказал я. — И не называй меня Гарри. Так меня называют друзья.
Он поднял ладонь.
— А кто сказал, что я не могу быть твоим другом?
— Это я сказал, Ник. И еще скажу, — заявил я, — Ты не можешь быть моим другом.
— Если я должен называть тебя Дрезден, было
— Архлеоне? [64] — спросил я. — Как тот, «кто ищет, кого сожрать»? Несколько вычурно, не находишь?
На полсекунды его улыбка превратилась в нечто почти подлинное.
— Для безбожного язычника ты слишком хорошо знаком со священным писанием. Ты знаешь, что я могу убить тебя, не так ли?
64
Тут я не уверена, видимо, это латынь. «Леоне» — это точно лев, а «архи» — как выяснилось, это вообще греческий корень, и имеет значения: «Лидировать, править, управлять, руководить». Не очень скромно, верно? Это о фамилии. Полная же цитата звучит так «Ваш противник, дьявол, бродит, как лев рыкающий, ищет, кого сожрать.» Апостол Петр. Письмо первое.
— Ну, это не так просто, — сказал я. — И кто знает? Может, мне повезет.
В самом деле, просто повезет.
Никодимус сделал подтверждающий жест.
— Но удача ненадежна.
— Да, — сказал я.
— И все-таки ты выказываешь такую беззаботность?
— Привычка, — сказал я. — Это не специально для тебя и все такое, правда.
— О, я выбрал правильную монету для тебя. — Он начал медленно двигаться вокруг меня, примерно так, как рассматривают автомобиль в магазине. — Есть слухи, что некий Страж бросал Адский огонь в своих противников. Как тебе это нравится?
— Ну, мне как-то больше нравится «Сосновая свежесть» или, например, «Новая машина», а вот «Тухлое яйцо» лучше не надо.
Никодимус закончил свой кругооборот вокруг меня и выгнул бровь.
— Ты не взял монету.
— Я мог бы, но она находится в моей свинье-копилке, — сказал я, — а я не могу разбить поросенка. Он такой симпатичный.
— Тень Ласкиэли, должно быть, уменьшилась, — сказал Никодимус, качая головой. — У нее были годы, чтобы разговаривать с тобой, и, тем не менее, ты отказываешься от наших подарков.
— У него маленький хвостик завитком и большие, грустные карие глаза, — сказал я, как будто он ничего не говорил.
Одна из его пяток стукнула по полу с ненужной силой, и он остановился. Он вдохнул и выдохнул через нос, один раз и другой.
— Определенно, эта монета для тебя. — Он заложил руки за спину. — Дрезден, у тебя искаженное понятие о том, кто мы такие. В первый раз, когда мы встретились, мы действовали в противоположных интересах, а потом, вероятно, все знания о нас ты получил от Карпентера и его соратников. У Церкви всегда была превосходная пропаганда.
— Ну, знаешь ли, убийства, пытки и разрушения, которые совершали твои люди и ты сам, тоже довольно громко доносили информацию.
Никодимус закатил глаза.
— Дрезден, пожалуйста. Ты тоже иногда проделывал нечто подобное. Бедный Кассиус рассказал мне все о том, что ты сделал с ним в гостиничном номере. [65]
— Черт возьми, — сказал я, усмехаясь. — Ты ждешь, что я покраснею, или что?
Он
уставился на меня в течение секунды, и эмоции исчезали с его лица, как росинки, исчезают под восходом солнца пустыни. То, что осталось, было немногим больше, чем опустошение.65
Файлы Дрездена-5, Лики смерти. Бедному Кассиусу, конечно, здорово попало, но следует отметить, что он сам нарвался. Впрочем, даже Майкл сказал, что не ему судить Гарри, он не бог. Давайте не будем считать себя праведнее Майкла.
— Гарри Дрезден, — сказал он, так тихо, что я еле мог разобрать. — Я восхищаюсь тем, как ты присваиваешь себе большие полномочия, чем должен иметь. В самом деле. Но tempus fugit. [66] Для всех нас.
Я моргнул.
Для всех нас? Что, черт возьми, он подразумевал под этим?
— Разве ты не видишь признаки вокруг себя? — спросил Никодимус. — Существа, действующие против своей природы? Создания, ведущие себя так, как они не должны бы? Отбрасывая старые соглашения и обычаи?
66
Время летит (лат.).
Я сузил глаза на нем.
— Ты говоришь о Черном Совете.
Он слегка наклонил свою голову в сторону. Потом уголок его рта дернулся, и он чуть-чуть кивнул.
— Они действуют в тени, манипулируя марионетками. Некоторые из них могут быть и в вашем Совете, да. Такое же хорошее название, как любое другое.
— Прекрати играть в невинность, — рявкнул я на него. — Я видел последствия нападения Черного Совета на Арктис Тор. Я знаю, как пахнет Адский огонь. Там был один из ваших.
Никодимус.
Заморгал.
Потом он бросился вперед. Настолько быстро, что к тому времени, когда я понял, что он движется, моя спина уже уперлась в стену, которая была в двадцати футах позади меня. Он не пытался причинить мне боль. Если бы он хотел, мой затылок уже был бы сломан. Он только прижал меня к стене, держа одной рукой за горло, рукой более напряженной и более твердой, чем стальные тиски.
— Что? — потребовал он, его голос снизился до шепота. Его глаза были широко раскрыты. Оба набора их. Второй набор, пылающий светло-зеленым, открылся выше его бровей. Эндуриэль, предположил я.
— Aх-х-х, — сказал я. — Глах-х-хк.
Его рука задрожала, а затем он медленно опустил веки, и они почти закрыли глаза. Мгновение спустя он медленно, очень медленно расслабил свою руку, давая мне дышать. Мое горло горело, но появился воздух, и я хрипел в течение пары секунд в то время, как он отстранился от меня.
Я уставился на него, прикидывая, как бы двинуть его об одну из тех коринфских колонн в качестве возражения против его действий. Но потом решил, что пусть он идет к черту.
Губы Никодимуса задвигались, но совершенно другой голос исходил из них — нечто музыкальное, лирическое, и гермафродитное. — По крайней мере, у него есть некоторый инстинкт выживания.
Никодимус дернул головой, как бы отгоняя москита, и сказал:
— Дрезден, говори.
— Я тебе не друг, — сказал я грубым голосом, — но я тебе, черт возьми, и не пес. Разговор закончен. — Я сделал несколько шагов в сторону так, чтобы можно было двигаться, держа его в поле зрения, и пошел.
— Дрезден, — сказал Никодимус. — Подожди.