Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях

Вернувшись с поверки и проинструктировав смену обеспечения, старпом взялся за ЖБП (журнал боевой подготовки). А когда еще за него браться? Да только после того, как любимый личный состав лег зубами к стенке и мирно заснул, видя сны, в которых он делает гадости своим командирам и ему, старпому – лично… Уж лучше бы сны про дом смотрели или про обнаженных девок!

Глубокой ночью Тетушкин наконец-то закончил борьбу с корабельным ЖБП. Внимательно просмотрел его еще раз, выборочно сличил его с планами в аккуратной коленкоровой папке. В целом, остался доволен своим титаническим трудом, и сладко потянулся в кресле. Да, вечер трудного дня!

Было далеко за полночь. Надо полагать, члены рабочей группы из вышележащего штаба, ожидаемые на днях, тоже спали и видели сны, как они проверяют корабли – вообще, и самого Тетушкина – в частности.

Закрыв документы в солидный сейф, давным-давно, еще при постройке, насмерть приваренный к борту, Борис Александрович оглядел свою каюту критическим взглядом. «Сойдет!» – решил он, имея ввиду общий порядок.

Вспомнил он вдруг Егоркина с его рассказами и почувствовал некую неуверенность в результатах грядущей проверки. Тогда, подавив некоторые угрызения совести, старпом решил попросить помощи «на самом верху».

Само собой, взгляд его тут же натолкнулся на портрет-иконку с изображением адмирала Федора Федоровича Ушакова, единственного русского военного моряка среди всего сонма святых. Будучи выпускником Черноморского военно-морского училища, старпом чтил славного адмирала еще с незапамятных, сладких курсантских времен.

Поэтому, он горячо и искренне обратился к иконке: – Если ты меня слышишь, и если ты можешь, то сделай так, или замолви за меня словечко перед своим Всемогущим кэпом, чтобы завтра мой ЖБП и прочую ерунду мне не надели на мою бедную голову или не забили ее мне же кое-куда плашмя за все возможные и пропущенные ошибки и недочеты! Пусть документы, согласно которых я проделал сей тяжелый труд в поте лица, еще не успели бы измениться до приезда комиссии! Не дай мне обгадиться перед вышележащим штабом, и подвести отца-командира! Иначе сожрет он меня и костей не оставит! А хотелось бы еще в отпуск – хотя бы и в сентябре! Услышь меня, а? Аминь!

Молиться Александрыч не умел (не проходили!), но, справедливо полагал, что Федор Федорович при жизни был истинным моряком, чуждым формализму. Главное – чтобы от чистой души! Верно, Александр Павлович! – вспомнил он Егоркина.

Поплескавшись в умывальнике на сон грядущий, едва расправив постель, Тетушкин рухнул в койку и заснул сном праведника. Конечно, сна праведников и самих праведников на флоте мне видеть не доводилось, но…

Вся штука в том, что «Летучий», обладая более или менее приличной и современной (на тот момент) ГАС из всех кораблей, был задействован в поиске на Приз Главкома по итогам года. Старшим был назначен сам Русленев, начальник штаба и очень грамотный офицер, противолодочник с талантом. Иной раз офицеры верили, что он видит море насквозь, так удачно он выводил корабли на маневрирующую подлодку! Любил он это дело и был настоящим моряком!

Поэтому он и сам помогал в подготовке и способствовал Неверскому и Тетушкину в их стремлении отрабатывать боевые расчеты, закрыв глаза на всякие «внешние мероприятия» и перманентные приборки. Чем они и занимались от души, получив полный «карт-бланш» на использование рабочего дня. А так же – доводили до ума свою технику. И вовсю отрабатывали гидроакустиков и КБР (корабельный боевой расчет).

Но… кто-нибудь видел, чтобы до бойцов все увещевания и предупреждения доходили с первого раза? Да еще – одними добрыми словами? Нет? Так я тоже – не видел!

Несколько ограниченные старослужащие из БЧ-5 не смогли понять старпома и замполита мозгами. Возможно, они обычно думали несколько другим местом или им чего-то не хватало… или, как дети, решили проверить у старших границы терпимости к свои подвигам. Проверили!

Получилось вот что: – Вопреки установленному порядку, за обедом они, всё-таки, сели за отдельный бак с «персональным обслуживанием». Тогда появился сам Неверский! Понятно, что сразу состоялись «тренировки по приему пищи». Теперь урок усвоили, и весь экипаж дружно материл «бандарлогов».

Кроме того, все отлично знали, что кроме доброго слова у командиров были еще и волшебные слова. Не так далеко от базы была маленькая железнодорожная станция, даже – просто разъезд с несколькими ветками, куда приходили вагоны с зимним запасом овощей для флота, где всегда требовались рабочие руки. Была том одна гауптвахта, знаменитая тем, что попав туда на пять суток, корабельные разгильдяи и негодяи трудились в поте лица, как минимум, пару недель. Это – если повезет! В сезон дело обстояло еще круче! Где, скажите, брать такое количество грузчиков? Вот так вот, эксплуататоры!

С руководством же того гарнизончика у командира и старпома всегда были добрые отношения, которые иногда ими стимулировались «свободно-бутылируемой валютой» или большими вареными крабами, которых в достаточном количестве вылавливали в Противосолнечной светлыми ночами…

– Уважаемый! – проникновенно спрашивал Тетушкин у «отличившегося»: – Скажи мне – делать приборку женское дело?

– Женское дело! – соглашался разгильдяй.

– А мешки по 50 килограмм таскать, мужское дело?

– Мужское! – опять соглашался матрос. Попробуй-ка что-то возрази!

– Хорошо! Молодец! – удовлетворенно заключал Тетушкин: – Прямо сегодня и поедешь заниматься мужской работой!

Клиент уже понимал, чем все кончится и лишь огорченно вздыхал…

Некоторые из наказанных занимались «настоящим мужским делом» долго. Возвращались тощими, черными от дыма костров и вагонной пыли… и с кучей впечатлений. Естественно, в своих рассказах «братве» они рисовали себя героическими борцами за волю и права «годков», но им не больно-то верили, и заменить их в «застенках дяди Коли» (сурового старшины гауптвахты старой закалки, полученной еще в разведроте морпеха, где он легко выдерживал еженедельный спарринг с лучшими молодыми бойцами) вовсе не хотели!

Посему вопрос с «годковщиной» – на какой-то период был закрыт. Чтобы не тратить дорогое время.

После обеда, а также по команде «отбой», едва-едва умывшись, личный состав бегом бежал до коек и засыпал без задних ног до самого подъема. А когда матрос – самый безопасный? Правильно – только тогда, когда беспробудно спит – своими зубами к переборке. Или там – к борту в своем кубрике! А самое интересное – вопросы об неуставных взаимоотношениях скоро отпали сами собой. Старшины – старослужащие отрабатывали молодых матросов в составе расчетов, боевых смен – тут не до идиотизма. А с хроническими придурками командиры боевых частей разбирались сами…

Комбриг и Громяковский к ним почти не заходили – хватало и других кораблей! Неверский считал, что это его заслуга, а Тетушкин был другого мнения – он считал, что дурные мысли в головах матросов не появляются тогда и только тогда, когда его тело замучено физподготовкой, строевыми занятиями и боевой работой. Последнее – самое предпочтительное! Приборки – не в счет! Рутина вызывает поиск разнообразия, они и находят его – на нашу голову!

Глава 10. Дело было вечером, делать было нечего. До тех пор, пока…