Маленькие трагедии большой истории

Первый пост от Игоря был таким:

Я убил сто человек. Две трети – женщины, почти треть студенты, еще несколько разного рода и профессий. Хотите, чтобы я назвал имена? Софья, Юля, Анастасия, Светланочка, Ирма, Жанна, Суок, еще Артем, Павло, Иван Иванович, крис, аэроник, мустафа… Перечислять дальше? Я их всех убил, всех сто. А вы меня взяли за одного.

Потом пришел второй пост:

Не думайте, я не сумасшедший. Все крисы и Суок – это я сам, это мои ники. Сто ников, сто судеб. Я дал им ники и судьбы, я дал им всё, а они меня предали. Они не просто берут то, что я им давал, они захотели большего. Один из них atila – студент-недоучка. Подправив мой роман, он отнес его в издательство. Роман в двух частях. В первой я доказал, что «Битлы» – это дети Гитлера, пишу, как они родились, как выжили и были воспитаны, а в продолжении – как исполнили завещание отца. Этот роман должен был сделать меня звездой, а негодяй украл, издал. Я простил его. Но у меня еще много романов, и я отнес в издательство другой. Пока ждал ответа, месяц, убил их всех. Кроме atila, конечно. Потом пришел отказ под предлогом, что сюжет уже использован другим. Этот другой – have. Я собрал информацию, дождался его в издательстве, чтобы посмотреть, во что он материализовался. Остановил его, назвал по нику. Он сделал вид, что не понял, хотел пройти мимо. Как у Гоголя. Только там был нос, а тут ник. И прошел бы, если бы я не выстрелил. Я его не хотел убивать во второй раз, думал, что одного раза будет достаточно.

Прочитав посты, следователь решил, что, скорее всего, подозреваемый уже пациент, и сразу начал оформлять его бред в отчет, примерно так: «Подозреваемый много писал в интернете под разными кличками (никами), насочинял кучу романов и прочего; самое интересное у него стали красть. Поступали так: приходили в издательство, называли ник, под которым в сети висел текст, представляли себя автором и в итоге публиковались. А подозреваемый, вместо того чтобы восстанавливать свои права, с помощью паролей и прочего, решил пойти на преступление…».

Начальник отделения долго и мрачно смотрел в отчет и в распечатки постов, однако вместо выговора неожиданно кивнул:

– Ну понятно. Мой тоже все пишет, то за Машу, то за Дашу… Двадцатилетний балбес месяц сидел в каком-то форуме от лица – ты не смейся – старой проститутки и высказывался о политических лидерах. Таких приключений себе, то есть – ей – насочинял, таких связей! Вот и проживет дурачок сто чужих жизней и ни одной своей, а потом… А это как называется? – он показал на картинку, которой Игорь заменил свою подпись: серая сухая оболочка от куколки-мутанта, из которой разлетается во все стороны стая разноцветных бабочек.

– Аватар, – пояснил следователь, – видимо, последний.

«Спасите мою девочку!..»

– Спасите мою девочку!.. – кричал, рыдал, бился в истерике юный женский голос.

Сотрудник, взявший трубку, сразу решил, что дело плохо: младенца взяли в заложники. Из истерики матери он понял: нянька заперлась с ним в доме и, что самое ужасное – мучает его там и периодически дает матери слушать в трубку его крики. Сотрудник тут же доложил начальнику, выдернув его с какого-то важного совещания. Подполковник две минуты поговорил с матерью, и у него остатки волос встали дыбом: как раз в это же время звонила нянька и он сам смог послушать в трубке жуткие крики пытаемого крохотного существа – что-то нечеловеческое, рвущее душу, переходящее в бессильно затихающее поскуливание.

Группа захвата окружила особняк. Ужас ситуации заключался в том, что нянька была в доме одна. Молодая мать – беременная – металась около машины, ее муж был в отъезде, и с ним никак не удавалось связаться. Да и что родители могли бы сделать, если горничная, хорошо изучившая систему управления безопасностью особняка, находилась фактически в крепости, которую проще было взорвать, чем в нее проникнуть. Хозяин дома предусмотрел все, вплоть до штурма своих владений.

Группа действовала по отработанной схеме: переговоры, психолог, учитывая экстраординарность ситуации – приезд знаменитости… Засевшая в крепости тетка отвечала, что ей ничего не нужно от своей гадины хозяйки, а хочет она только одного – чтобы гадина «почувствовала». Что означает это «почувствовала» – она объяснять отказалась. При этом периодически включала громкую связь с криками своей жертвы. Знаменитость в конце концов схватилась за сердце, хоть и была шестидесятилетним крепким мужиком:

– Что вы хотите, что, что? – кричала знаменитость в микрофон. – Я вам все дам, все дам, что скажете, я вам клянусь… здоровьем своих детей – я сделаю все, что вы скажете! Только прекратите это!

– Спасите мою девочку! – молила беременная, заставляя мужчин стискивать зубы. Крики истязаемого крохотного существа мутили сознание, парализовывали волю…

– Конечно, спасем. Все будет хорошо, – бормотал психолог побелевшим губами. – Как зовут вашу девочку? Ксюша? Какое хорошее имя… вот увидите, Ксюша просто проголодалась, потому и кричит.

И, точно в ответ, опять раздались по громкой связи эти крики, непереносимые, нечеловеческие…

Если есть сейчас в мире крутые – в лучшем смысле слова – профессионалы, выученные на собственных ошибках, то это подобные подразделения. У них свои секреты, которые нам знать не положено. Где бы ни засел непрофессионал-террорист, «огонь на поражение» – это приговор. Командир отдал этот приказ, не отработав последовательно всей схемы, потому что был живым человеком.

Через минуту нянька лежала с пулей в голове. Но кошмар на этом не закончился. Потому что младенца нигде не было видно. И слышно его не стало: громко скулила только собачонка – тойтерьер. Холл был перемазан кровью; боец накрыл собачку подушкой, чтобы приглушить и послушать детский плач. Ничего. Тихо. Только слабый стон из-под подушки. Эти звуки… заставили бойца под бронежилетом покрыться липким потом кошмарного подозрения. Подцепив окровавленную собаку подушкой, он вынес ее на улицу. Собачка тихо скулила. Девушка схватила ее и прижала к лицу. В доме стояла мертвая тишина.

– Это… К-ксюша? – первым осознал психолог.

– Да, Ксюша, а что?! – взвизгнула девушка. А что вы хотели, чтобы эта тварь ее затерзала до смерти?!

– Горничная убита, – произнес командир группы, глядя мимо девушки, – сказал, словно самому себе.

– Так ей и надо! Смотрите, что она сделала! Тварь! Тварь! – бесновалась, хрипела беременная.

Психолог тоже смотрел мимо нее. И она сникла, обессилела.

– Будете говорить с моим адвокатом, – была единственная фраза, которую от нее еще услышали.

Адвокат примчался, от произошедшего впал в ступор, однако собрался и начал работать:

– Как моя клиентка называла объект издевательств горничной? «Моя девочка?» Это принятый кинологический термин, обозначающий особь женского пола… Имеется запись разговора…

– Если собака девочка, то ваша клиентка – сука, – отвечал ему командир группы, борясь с навязчивой мыслью о той дуре-тетке, что осталась лежать с пулей в виске.

Адвокат передернулся и нервно кивнул:

– Да уж…

Он отошел со знаменитостью покурить. Оба давно бросили, но сейчас усиленно затягивались. Они были примерно одного возраста; оба с ожирением, с одышкой.

– Господи, что же это делается… бред, безумие… – у знаменитости дрожали руки. – Одна уродка-живодерка, другая уродка-идиотка, что ли?! Что же это делается с людьми?!

– Помните, фильм был такой, назывался… – начал было адвокат, и знаменитость, мгновенно догадалась:

– Да, помню… назывался – «Этот безумный, безумный, безумный… безумный мир!».

Хичкок отдыхает

Про эту квартиру соседи говорили не иначе, как «вонючая». За ее дверями жили не стая кошек, не семья пьяниц или помоешный собиратель, а два молодых художника. Аккуратные, трезвые, деловые, вежливые. Но от дверей несло так, что с беременной соседкой однажды случился обморок, когда она вышла снять показания электросчетчика, после чего муж вызвал «скорую» и милицию. Милиционеры и сами зажали носы, но, осмотревшись внутри, пожали плечами: всё было чисто и аккуратно. В мастерской валялась на полу пара тюбиков, промасленная тряпка, какие-то безобидные предметы – вот и весь беспорядок. Квартира была, конечно, не совсем обычная: по стенам – сплошь картины, по углам – инсталляции, повсюду причудливые формы, но это и понятно! Ребята про себя объяснили, что они «актуалисты», что все, что здесь есть, скоро будет сверхмодно и завоюет мир. Ну и флаг в руки, как говорится. Милиционер все же поинтересовался, а отчего вонища такая?! Художники, усмехаясь, отвечали, что актуальное, оно всегда, знаете ли, с душком. Ну юморные ребята, но ведь ничего не нарушили! Милиция ушла, а проблема осталась.

Соседи еще несколько раз звонили в милицию, писали жалобы; приезжала какая-то комиссия, походила по квартире, зажав носы, полюбовалась инсталляциями… Так могло бы продолжаться еще долго, пока этаж, где жили художники, не обезлюдел бы. Но все когда-нибудь проясняется. Ребята сами «прокололись», выбросив в мусоропровод пакет, который порвался, повергнув в шок таджикского врача, а ныне московского дворника Нусрата. Нусрат отнес этот пакет в милицию. Милиционеры, по запаху, взяли след, и он привел их в «вонючую» квартиру». Наконец все разъяснилось. Приехала следственная группа. Следователь, много чего повидавший, испытал оторопь, когда художники сами, с готовностью, показывали ему все то, что в квитанциях об оплате называлось «отходами анатомического театра» одного из московских мединститутов. «А что тут такого?! – усмехались художники. – Студенты по этому материалу учатся, а мы потом – в дело. В творчество! Долой дорогостоящие навороты! Мы пионеры! Вот ногти – целый пакет – это для цветочных лепестков! Вот инсталляция «Прометей», печень натура – 500 р., квитанция, пожалуйста! Вот глаз у орла… это было подороже… Кстати, если кишки обработать правильно, то они сохраняют перламутровый отлив…»