Маленький человек из Опера де Пари

Встретила Полину мадам Селестен и ознакомила с окрестностями. Но принять ее приглашение на завтрак девушка постеснялась. Сославшись на головную боль, она заперлась в домике Ла Гулю, повернув ключ на два оборота, и молила Всевышнего о том, чтобы тень в плаще с капюшоном никогда не нашла ее здесь. Мурлыканье и само присутствие Господина Дюверзьё ее немного успокоили, Полина смогла наконец отвлечься от страшных мыслей и немного отдохнуть, но когда свечерело, ее снова охватил ужас. Чудовищное видение — задушенная Сюзанна Арбуа — встало перед глазами, лишив способности соображать.

Четверг, 15 апреля

Таша, растянувшись на бержерке, уже некоторое время наблюдала, как муж сражается с накрахмаленным пристегивающимся воротничком каменной твердости. Замурованный в этот ошейник по самые уши, Виктор изо всех сил задирал подбородок, но все равно задыхался.

— Милый, знаешь, что я прочитала в журнале «Натюр»? Два года назад в купе поезда Ницца — Париж был обнаружен труп богатого американца. Расследование и судебно-медицинская экспертиза показали, что путешественник был задушен… собственным пристегивающимся воротничком.

— Спасибо, дорогая, очень любезно с твоей стороны сообщить мне об этом.

— По-моему, весьма плодотворный сюжет для Жозефа. Идеальное преступление: истреблять с помощью удушения бумажных героев, разгуливающих в этой тюремной колодке на шее. А вообще, конечно, мода — глупейшая штука. И я тоже особого ума не проявила: рассуждаю о преступлениях, тогда как сама готовлюсь дать жизнь человеку. — Пробормотав это, Таша снова погрузилась в чтение. — Бедный Альфред Сислей, — вздохнула она, просматривая статью в разделе «Искусство». — Похоже, его выставка у Пети закончилась катастрофой. А я-то ему и в подметки не гожусь, так что завоевать восторги публики и критиков у меня нет никакой надежды, тем более сейчас, когда дни напролет приходится проводить в постели.

— Черт, сдаюсь! — не выдержал Виктор. — Отдай этот пыточный инструмент Кошке, пусть об него когти точит. — И схватил свою старую голубую рубашку с мягким отложным воротничком.

— Замри! Ты сейчас потрясающе выглядишь! — Таша широкими штрихами принялась набрасывать в блокноте силуэт мужа с голыми ногами.

— Солнышко, я ценю твое стремление запечатлеть меня на века без штанов, но мне совершенно необходимо облачиться в эти полосатые брюки и эти штиблеты на застежках. Я должен соблазнить мадам де Салиньяк, которая удостоит «Эльзевир» своим визитом нынче утром. Надеюсь, мой безупречный внешний вид очарует нашу дражайшую Олимпию и она сдастся на милость победителя, то есть на мою. Потому что я намерен всучить ей тонну любовных романов так, чтобы она не очень отбивалась.

— Между прочим, твой кофе уже остыл.

Не успел Виктор добраться до чашки, как раздался громкий стук в дверь. Он накинул пиджак британского покроя, пошел открывать и, толкнув створку, замер на пороге: перед ним стоял высокий щуплый господин, взъерошенный и сильно огорченный. На Виктора пристально смотрели бледно-голубые глаза.

— Месье Паже! Какой сюрприз! — воскликнул он и немедленно шагнул вперед, вытесняя гостя во двор, чтобы его не увидела Таша.

— Месье Легри, как хорошо, что вы оставили мне свой адрес, иначе я не знал бы, к кому обратиться за помощью. Я погибаю от ужаса! Подумайте только — мне прислали вторую пряничную свинку, а после всего, что вы поведали мне в ресторане…

— Свинка у вас с собой?

— Я так перепугался при виде этой кошмарной штуки, что выронил ее из рук. Она осталась у железистой скважины.

— У железистой скважины? — не понял Виктор.

— Я живу в Пасси рядом с бывшим парком термальных источников. Сейчас там частное владение, но мне любезно дозволили продолжать лечение.

— Ах вот оно что! Это все объясняет. Вы не были ни в Пломбьере, ни в Баньер-де-Люшоне, а сидели в Париже!

— Ну разумеется! Кто вам сказал, что я уехал из города?

— О, это было просто предположение. Так, собственно, чем могу помочь?

— Проводите меня до дома, я покажу вам пряник, и если вы сочтете необходимым, мы предъявим его как улику в суде. Не хотелось бы мне разделить судьбу Тони и Жоашена.

Виктор задумался Кэндзи придет в ярость, если ему позвонить из квартиры в такой час. Лучше уж потом извиниться за опоздание. Что до Таша… Только бы она не подслушала беседу с Паже!

Но Таша подслушала. Тихонько выскользнула за мужем в прихожую и уловила обрывки разговора. Когда Виктор вернулся в альков, она уже снова лежала на бержерке. Он застегнул пиджак, надел шляпу, взял трость и перчатки и наклонился поцеловать жену.

— Что, какому-то клиенту не терпится раздобыть книжную диковинку, милый?

— Какая проницательность! Так и есть. Я буду к вечеру. Не вздумай рисовать за мольбертом. Скоро придет Эфросинья и накормит тебя своим фирменным рагу.

— Чтобы меня еще больше разнесло вширь? Ну уж нет!

— Подумай о ребенке.

— Ты тоже о нем не забывай. Поменьше слушай сказки своих знакомцев.

— Не понял, это намек на какой-то конкретный эпизод?

— Нет, это скорее мой совет самой себе. Я вспомнила про концерт в Катакомбах. Айрис почему-то думает, что вы с Жозефом были там в тот вечер, хотя на самом деле вы же работали в библиотеке герцога де Фриуля, правда? Впрочем, у нее буйное воображение… Иди, милый, а то твой клиент и графиня де Салиньяк уже истомились.

Виктор озадаченно посмотрел на жену, хотел что-то сказать, но вышел из дома, не проронив ни слова и размышляя, что могло означать загадочное выражение ее лица.

Огюстен Вальми нервничал. Фиакр, на котором он ехал, намертво застрял в потоке других транспортных средств и отказывался двигаться с места.

«Я их потеряю, — сокрушался инспектор, — непременно потеряю, вот же невезение!»

Выскочив на проезжую часть, он бросился бежать, петляя между экипажами, чтобы хотя бы запомнить номер пролетки, на которой укатили Виктор и его гость. Но пролетки нигде не было видно.

Ламбер Паже попросил кучера высадить их на набережной Пасси.

— Сейчас пройдем по проезду Дез-О, [92] поднимемся по лестнице и окажемся как раз на улице Ренуар. Там я и живу, — пояснил он Виктору.

Виктор подивился архитектурной причуде: Эйфелева башня на Левом берегу огромной ажурной буровой вышкой вздымалась над этой дорогой, словно вынырнувшей из прошлого. Здесь пересекались два мира — один ощетинился арматурой, воздел железные балки, норовя проткнуть облака, второй будто сошел с какой-нибудь гравюры Гюстава Доре. Склон был крутой, и Виктор пожалел, что надел жесткие ботинки — ступеньки, в трещинах и выбоинах, могли бы привести в восторг разве что овечью отару. Они резко уходили вверх по откосу от одной стены — низенькой, увитой плющом, до другой — высокой и заросшей мхом. Виктор заметил столб с кронштейном и крестовиной — остатки фонаря с масляными лампами, такого же, как тот, что сломал Жан Вальжан в «Отверженных», убегая от полицейского Жавера у монастыря Пти-Пикпюс.

92

С 1905 г. улица Дез-О. (Примеч. авт.)

Дальше Виктор вслед за Ламбером Паже прошел под аркой, оказался на улице Ренуар и словно вернулся в цивилизацию — перед ним снова были многоэтажные дома, павильоны, бутики, экипажи. Между делом Паже, как заправский чичероне, показал ему дом Бенджамина Франклина, где тот проводил первые опыты с громоотводами. Сам Паже жил в доме номер 42, где сдавались меблированные комнаты, по соседству с шансонье Беранже.

Они дошли до номера 27 и свернули в ворота, через которые с любезного дозволения баронессы Бартольди Ламбер Паже беспрепятственно проникал в парк Делессер, куда прочим любителям минеральных вод доступ теперь был заказан. [93] По словам Паже, раньше это местечко привлекало многих адептов целебных вод — в том числе знаменитостей, таких как мадам де Тансен, [94] Жан-Жак Руссо и Бенджамин Франклин.

93

С 1930 г. место, где когда-то был парк Пасси с минеральными источниками, а затем поместье Делессер, занимают три авеню — Рене Буалева, Марселя Пруста и Парк-де-Пасси. (Примеч. авт.)

94

Клодина Александрина Герен де Тансен(1682–1749) — французская куртизанка и писательница, основательница литературного салона. (Примеч. пер.)