Маленький друг

— Что ты натворила? — спросила Алисон.

— Ничего! — Харриет на секунду застыла. — С чего ты взяла, что я что-то натворила?

— Ты выглядишь так, будто у тебя серьезные неприятности.

После паузы Харриет отвернулась и с пылающим лицом продолжала собираться.

— Ты помнишь, что Ида уходит от нас?

— Мне теперь на это наплевать.

— Если ты уедешь, ты больше ее никогда не увидишь.

— Ну и что? — Харриет сунула кеды в рюкзак и стукнула по ним кулаком. — Она ведь на самом деле не любит нас.

— Я знаю.

— Ну и почему я должна переживать?

— Потому что мы ее любим.

— Я ее ненавижу, — быстро сказала Харриет. Она застегнула рюкзак на молнию и швырнула его на кровать.

В гостиной Харриет достала лист бумаги и написала Хилли письмо:

Дорогой Хилли!

Я завтра уезжаю в лагерь. Надеюсь, что лето ты проведешь весело. Может быть, на будущий год мы будем с тобой в одной группе на продленке.

Твой друг

Харриет К. Дюфрен

Не успела она закончить, как зазвонил телефон. Харриет помедлила, но после третьего звонка опасливо взяла трубку.

— Ну и дела, чувиха! Ты слышала, что тут творится? — голос его звучал как будто со дна океана — наверное, опять надел свой дурацкий шлем.

— Я только что написала тебе письмо, — устало сказала Харриет. — Эдди завтра везет меня в лагерь.

— Что? С ума сошла? Ни в коем случае! Что я тут один буду делать?

— Я не могу здесь оставаться.

— Так давай убежим!

— Невозможно. — Большим пальцем ноги Харриет протерла яркую черную точку в пыли под резным телефонным столиком.

— А что, если нас кто-то видел? А? Харриет, ты куда пропала?

— Я слушаю.

— А что будет с моей тележкой?

— Не знаю. — Тележка так и осталась на эстакаде вместе со змеиной корзиной.

— Мне что, пойти забрать ее оттуда?

— Ни в коем случае. Тебя могут увидеть. Там что, написано твое имя?

— Да нет, что ты! Я ею вообще не пользуюсь. Харриет, а кто это был?

— Понятия не имею.

— Эта черт-ее-знает кто — она была совсем старая…

Последовало молчание — взрослое молчание, непохожее на обычные паузы в их болтовне, когда у одного из них мысль заканчивалась и он ждал ответной реплики в приятном предвкушении продолжения разговора.

— Ладно, мне пора идти, — сказал Хилли. — Мама готовит тако на ужин.

— Здорово.

Они опять помолчали.

— А что случилось с теми подростками, о которых ты рассказывал?

— С какими подростками?

— Ну с теми, что швыряли в машины камнями.

— А, с этими? Их поймали.

— И что с ними было?

— Не знаю. Наверное, отправили в тюрьму.

За этим последовало еще одно долгое молчание.

— Я пошлю тебе открытку, чтобы тебе было что почитать в этом Лагере смерти, — сказал Хилли. — Если что-нибудь произойдет, я тебе напишу.

— Нет, ни в коем случае. Ничего не пиши. Ни слова об этом!

— Да я никому не расскажу!

— Я знаю, что ты специально не расскажешь, — раздраженно сказала Харриет, — просто даже не заикайся об этом, понял?

— Может, мне тоже стоит с тобой поехать? — несчастным голосом сказал Хилли. — Я боюсь, понимаешь? А вдруг это была бабушка Кертиса?

— Слушай меня внимательно. Никому ни слова! А если кто-нибудь начнет приставать…

— Если она бабушка Кертиса, значит, она бабушка и других, понятно? Дэнни, Фариша и этого ужасного проповедника… — он вдруг разразился визгливым смехом. — Мама родная, они же меня убьют!

— Точно, — серьезно подтвердила Харриет, — если не будешь держать язык за зубами. Но если мы будем молчать…

Она вдруг вздрогнула — в дверях гостиной стояла Алисон и слушала ее, склонив голову на плечо.

— Черт, не хочу, чтобы ты уезжала, — голос Хилли едва слышался на другом конце провода. — Не могу поверить, что ты едешь в этот мерзопакостный баптистский лагерь.

Харриет демонстративно отвернулась от сестры и шикнула в трубку, показывая, что не может говорить, но Хилли ничего не понял.

— Черт, неужели это была его бабка? Господи, пожалуйста, хоть бы это был кто-то другой!..

— Я должна идти. — Почему свет так печально падает на стену? Харриет показалось, что сердце ее сейчас разорвется от тоски. В зеркале напротив отражалась часть стены (потрескавшаяся штукатурка, темные фотографии в тусклых рамах) и пятно плесени в углу потолка. Харриет слышала неровное дыхание Хилли на другом конце провода. В доме Хилли не было места грусти, его мама бегала по дому в шортиках, переделанных из старых джинсов, и готовила ему тако на ужин.

— Знаешь, мама записала меня в группу к мисс Эрликсон на будущий год, — мрачно сказал Хилли, — так что мы не часто будем теперь встречаться.

Харриет безразлично хмыкнула, пытаясь замаскировать боль, причиненную этим новым предательством. Сама она ходила в группу к миссис Хакни, старой подруге Эдди, именуемой среди школьников «Тупой Башкой», и на будущий год собиралась пойти к ней же. Если Хилли выбрал другую группу продленного дня, это значило, что они практически не будут пересекаться.

— Мисс Эрликсон крутая. Мама говорит, что она ни за что на свете не отдаст свое чадо на растерзание Тупой Башке второй год подряд… Она такая добрая, все разрешает и… Иду! — крикнул он на чей-то голос. — Ну все, — сказал он Харриет, — мне пора. Время ужина. Потом я тебе опять позвоню.

Харриет зажала черную трубку коленями и сидела так, пока в трубке не запищало. Она водрузила ее на рычаг, пытаясь не заплакать. Даже Хилли, с его писклявым голосом и вечными глупостями, был для нее почти потерян. И что ей остается? Ничего. Кто поймет ее одиночество, безысходность, холод? Кто знает об этом, кому до этого есть дело?