Маленькое одолжение

Я подвинул точку прицела чуть выше.

Топ. Топ. Топ.

Капля пота скатилась по моему лбу.

Топ. Топ.

Как далеко сумеет уйти этот парень?

Топ. Топ.

Все это становилось просто смешным.

Топ. Топ.

И в проеме возник Старший Бебека.

Роста в нем было пять футов. Ну, пять футов два дюйма, максимум.

Он щеголял в плаще с капюшоном, откинутом назад, так что я без труда разглядел его бараньи рога, длинную козлиную бороду — белую или седую, кто его разберет, — и его желтые глаза со зрачками размером с хорошие карманные часы.

А в правой руке он держал деревянный, покрытый резными рунами посох, очень похожий на мой собственный.

Прихрамывая, он двинулся вперед. Когда он оперся на посох, тот вспыхнул зеленым светом, разбежавшимся по земле кругами как от брошенного в воду камня. Топ.

Половицы скрипнули под его ногами. Он опасливо остановился и молча повернулся ко мне, взявшись за посох обеими руками. Плащ его был подпоясан куском потрепанной веревки. С этого импровизированного пояса свешивалось три накидки — некогда красные, они наполовину выцвели и истлели от времени.

Такие накидки носят члены Совета Старейшин, руководители Белого Совета. То есть, проще говоря, старейшие и сильнейшие чародеи планеты.

И этих трех, судя по всему, Старший Братец Бебека победил в бою один на один.

— М-да, — произнес я. — Сегодня явно не мой день.

Бебека смерил меня невозмутимым взглядом.

— Приветствую тебя, о юный чародей, — низкий, звучный голос его плохо вязался с телом, из которого он исходил. — Тебе известно, для чего сюда явился я.

— Вероятнее всего, чтобы убить меня, — предположил я.

— Ты истину глаголешь, — кивнул Бебека. — По приказу моей Королевы и во славу Лета.

— Зачем? — спросил я у него. — Зачем Летние хотели, чтобы динарианцы захватили Марконе? Зачем Летние хотели, чтобы те пытались поставить под свой контроль Архив?

Долгую секунду Бебека молча смотрел на меня, но когда заговорил, в голосе его мне послышалась неуверенность. Может, даже тревога.

— Не в том я положении, чтоб знать причину, или хотя б спросить.

— Но ведь бебеки — эмиссары Летних в этом деле, не так ли? — поинтересовался я. — Если не ты, тогда кто волен знать?

— И что тебе с того, о чародей? — возразил Бебека. — Иль ты спросил у Королевы Зимних, зловредной старухи, с чего она желает, чтобы помешал ты слугам тьмы темнейшей захватить Марконе? И почему она, что смерть и разрушенье олицетворяет, спасти и сохранить Архив желала?

— Вообще-то, спросил, — заявил я.

— И что ты за ответы получил?

— Послушай, Бебека, — вздохнул я. — Я и в поступках смертных женщин редко вижу логику. Требуется человек умнее меня, чтобы понять, что творится в голове у женщины-фэйре.

Старший Бебека снова помолчал, глядя на меня. А потом он запрокинул голову и издал звук, который… ну, больше всего это походило на ослиный крик. Хи-ха, хи-ха, хи-ха!

Он смеялся.

И я тоже рассмеялся. Я ничего не мог с собой поделать. Слишком уж тяжелым выдался этот день, так что смех хоть немного снимал сковывавшее меня напряжение. Я смеялся, пока у меня не заболел живот, а когда Бебека увидел, что я тоже смеюсь, он захохотал еще громче — и еще больше похоже на осла, — что, в свою очередь, еще сильнее подогрело мой смех.

Прошло не меньше двух, если не трех минут, прежде чем мы немного успокоились.

— О вас ведь рассказывают детям, знаешь? — спросил я.

— До сей поры? — удивился он.

Я кивнул.

— Историю про маленького, но умного барашка, который привел в ужас всех зверей. Всего-то черкнув пару строчек про то, как он забодал медведя.

Бебека хмыкнул.

— Мы легенды про тебя слыхали, о юный чародей, — сообщил он.

Я зажмурился.

— Вы… э… чего?

— Мы тоже сказки любим слушать про… — взгляд его заметался на пару секунд в поисках правильного слова; потом он удовлетворенно улыбнулся. Это выражение выглядело на его лице до приятного ненасильственным. — Про лузеров.

Я фыркнул.

— Что ж, полагаю, вот вам еще одна.

Улыбка бебеки померкла.

— Я не люблю служить зверям страшилкой.

— Так смени роль, — посоветовал я.

Бебека покачал головой.

— Такого не могу я совершить. Я Лету преданно служу. И Королеве.

— Но все уже кончено, — возразил я. — Марконе уже на свободе. И Ива тоже.

— Но ты ведь здесь еще, на поле боя, — мягко напомнил бебека. — Равно как и я. И, значит, дело не закрыто. И, стало быть, я долг свой выполнить обязан — к большому, право, сожаленью. Ведь лично я к тебе, о чародей, лишь уважение питаю.

Я склонил голову набок и пристально посмотрел на него.

— Ты говоришь, что служишь Лету и Королеве. Именно в таком порядке?

Бебека повторил мое движение, только смотрел он на меня теперь вопросительно.

Я порылся в кармане и достал из него второй предмет из тех, за которыми заезжал к себе домой — маленькую серебряную брошку в виде дубового листа, ту самую, которую Мистер валял по всему Маленькому Чикаго. Я решил, что бебеки, устав мотаться по местам, услужливо подсказанным Мистером, перестанут преследовать меня с ее помощью.

Взгляд бебеки расширился.

— Заклятие, которым отразил ты наши чары, воистину могучим назвать могу я. Надеялся я втайне, что смогу тебя я расспросить о нем.

— Профессиональная тайна, — вздохнул я. — Но ты ведь знаешь, что означает эта брошь.

— Воистину, — кивнул он. — Ты титул получил Эсквайра Летних, и тебе содействие оказывать должны все наши, но… — он покачал головой. — Содействие, но не в таком вопросе. Не можешь ты просить меня о нем, когда на карте — отношения Династий.

— И не буду, — пообещал я. — Но ведь наши отношения предельно ясны. Стоит нам обоим покинуть этот остров, и мы в расчете?

— Когда в Чикаго снова ты вернешься — да будет так.

— Раз так, я попрошу Летних об одной услуге — за то мое нападение на самое сердце Зимних, что я совершил в их интересах.

Бебека навострил уши.

— Правда?

— Я хочу, — сказал я, — чтобы ты достал мне пончик. Настоящий, хороший чикагский пончик. Не какой-нибудь глазированный, в вакуумной упаковке. Настоящий. С пылу, с жару.