Малиновский. Солдат Отчизны

— Ты спрашиваешь, какая реакция будет у Кеннеди? Наивный вопрос! Крякнет, наверное, — знаешь, как крякают, когда стопку водки жареным поросёнком заедают? Не возликует же он от радости и не кинется тебе на шею, чтобы облобызать. В том-то и задачка, дорогой мой министр, что мы должны доставить наши ракеты и весь воинский контингент так, чтобы этот проныра Кеннеди и через десять лет их не обнаружил. Чтоб ни с воздуха, ни с моря, ни с суши, ни из-под земли ни одна ракета не засветилась!

— Никита Сергеевич, при современных средствах обнаружения это в принципе невозможно.

— Запомни, Родион Яковлевич, для советского человека ничего невозможного не существует.

Малиновский понял, что дальнейший разговор будет бесполезной тратой времени.

— Постараемся сделать всё, что в наших силах, — сухо произнёс он.

На том разговор завершился.

«Крайне рискованная операция, — эта мысль не выходила из головы министра обороны. — Рано или поздно ракеты обязательно будут обнаружены. И что тогда? Американцы с перепугу, чего доброго, могут нажать на ядерную кнопку. Конечно, с другой стороны, они возомнили себя властителями Вселенной, лезут на все континенты, диктуют всем государствам, как им жить, как себя вести, обнаглели до крайности.

Может, и стоит показать этим зарвавшимся янки, что и на них есть управа, включить им холодный душ. Понятно, поднимется мировая истерия, ну да нам не привыкать! Пора России проявить себя как истинно великой державе, иначе об нас скоро начнут ноги вытирать».

Вернувшись в Москву, Малиновский, перед тем как вызвать к себе руководящий состав, переключился уже на мысли о том, как в самые сжатые сроки подготовить и провести планируемую операцию. Главное, как обеспечить скрытность — по крайней мере до тех пор, пока советские ракеты не окажутся на Кубе.

7

В мае 1962 года в Генеральном штабе была завершена подготовка документа, начало которого выглядело так:

«Председателю Совета обороны, товарищу Хрущёву Н.С.

В соответствии с Вашими указаниями Министерство обороны предлагает:

I. На о. Куба разместить Группу советских войск, состоящую из всех видов вооружённых сил, под единым руководством штаба группы во главе с Главнокомандующим советскими войсками на о. Куба».

Разработкой документа занимались лучшие умы Генерального штаба. Основную тяжесть этой работы, не имевшей прецедента в истории военного искусства, начальник Генштаба Матвей Васильевич Захаров возложил на своего заместителя и секретаря Совета обороны генерал-полковника Семена Павловича Иванова. Иванов был закалённый в огне Великой Отечественной военачальник, наделённый талантом стратега. Что особенно важно, на всех фронтах, где ему довелось побывать, — а побывал он на очень многих: Западном, Брянском, Юго-Западном, Донском Воронежском, 1-м и 4-м Украинских, — он занимал должности начальника оперативных отделов штабов, а также начальника штабов. Поэтому при разработке оперативных планов, в том числе и планов размещения советских ракет на Кубе, Иванов пребывал в «родной стихии». Хотя, конечно же, операции на воине и операция, которую предстояло провести по инициативе Хрущёва в мирное время, были несравнимы — и по своим целям, и по методам исполнения.

Правой рукой Иванова в подготовке операции был генерал-лейтенант Анатолий Иванович Грибков, начальник Оперативного управления Генерального штаба. Он тоже прошёл суровую школу войны, начиная с советско-финской, где, будучи ещё молодым лейтенантом, командовал танковым взводом, а в начале Великой Отечественной — танковой ротой. На фронте быстро обнаружилось, что этот боевой командир обладает ещё и необычайно развитым оперативным мышлением, способностью к глубокому анализу войсковых операций. Такого рода таланты в войсковой среде встречаются не так уж часто, и их всегда мечтает заполучить любой штаб крупного соединения. В результате Грибков стал представителем Генерального штаба в соединениях и штабах Калининского, Брянского, Воронежского, Южного и 4-го Украинского фронтов.

Маршал Малиновский был одним из тех военачальников, которые высоко ценят труд оперативных работников штабов. И не случайно: труд этот был поистине каторжный, требовал разносторонних военных знаний, блестящей памяти, умения находить сложные решения при подготовке планов войсковых операций. Малиновский хорошо знал — и это было неоднократно проверено им на практике, — что в операции, завершившиеся успехом, вложен колоссальный труд не только войсковых частей, соединений и их командиров, но в первую очередь вроде бы неприметных оперативных работников, днями и ночами корпевших над оперативными картами, непрерывно получавших информацию с полей боевых действий и намечавших, исходя из замысла командующего, планы предстоящих сражений.

Малиновскому был присущ особый, разработанный им лично метод взаимодействия с оперативными работниками штаба и во фронтовых условиях, и на учениях в мирное время. Никогда не прибегая к мелочной опеке операторов, он давал им полную самостоятельность. Выслушивая решения командующих соединениями и оценивая их правильность и целесообразность, он определял перспективы боевых действий на несколько суток вперёд. И, уже исходя из этого, операторы разрабатывали детальный план.

Как-то во время приёма в Доме офицеров в городе Бюнсдорфе, где размещался штаб Группы советских войск в Германии (это было в 1963 году), после того как были произнесены тосты за генеральных секретарей коммунистических и рабочих партий, министров обороны, начальников Генеральных штабов, командующих фронтами, флотами, армиями, Родион Яковлевич произнёс тост, которого никто из военачальников ранее никогда не произносил:

— Товарищи! Мы тут поднимали тосты за всех партийных и военных руководителей. Но посмотрите, какое большое и полезное учение мы с вами провели, а ведь его надо было подготовить, проделать всю черновую работу, изготовить массу методического материала. Я как бывший оператор знаю, что это такое. Мы с вами только руководили, а ведь всё делали наши труженики — офицеры и генералы-операторы. Я предлагаю выпить за операторов в лице сидящего здесь начальника Оперативного управления генерал-лейтенанта Грибкова и его плеяду.

Малиновский так и выразился: «За Грибкова и его плеяду».

Тост был встречен громкими аплодисментами.

...Между тем работа над планом размещения ракет на Кубе продолжалась ускоренными темпами. Отдельной «проблемой» стоял вопрос, как назвать предстоящую операцию. Назвать надо было так, чтобы само это название не только не выдавало истинного замысла операции, но, более того, способствовало как можно в большей степени дезинформации противной стороны. Вскоре название родилось: операция «Анадырь».

Любому человеку, мало-мальски знакомому с географией, было известно, что, с одной стороны, Анадырь — это рабочий посёлок, центр Чукотского национального округа, расположенный на берегу Анадырского залива Берингова пролива, с другой стороны — река, в устье которой и расположен этот посёлок. Люди, более сведущие в географии, знали о том, что в 1648 году русский казак-землепроходец Семён Дежнёв достиг устья этой самой реки и год спустя заложил здесь Анадырский острог.

Таким образом, никакому, даже самому изощрённому цэрэушнику не могло прийти в голову, что операция с названием «Анадырь» имеет хотя бы малейшее отношение к Кубе...