Малинур. Часть 1

Старик глубоко вздохнул и слегка развёл руками. Потом спросил разрешения снять шерстяную накидку – во дворце было непривычно жарко натоплено. Тут же появился слуга, который принял одежду и также мгновенно исчез. Александр предложил присесть к столу на низких ножках, лично указав гостю его подушку прям напротив камина. Валтасар поблагодарил хозяина, и, дождавшись, когда он сам опустится на ковёр, ловко сел, подогнув и скрестив ноги, даже не коснувшись руками пола.

– Ты прав, царь, – печальным голосом продолжил дастур, – живая сила веры требует неустанного внимания, концентрации и духовных усилий… и это лишь только для того, чтобы на кончиках пальцев, на самом краю своего внутреннего видения, почувствовать присутствие Бога. Потом ещё сложнее, но свет огня уже не даёт покоя, и ты не можешь не идти к нему, потому что ты ведаешь, ты знаешь, где истина, – старец смотрел на огонь. – Слово Авеста происходит от древнеарийского «Веда» – знание. Оно священно и открывается далеко не всем. Но не потому, что требует избранности, какой-то инициации или жертвы, а потому, что это знание духовное. Оно сокрыта за границами нашего ума и личности. Далеко не все могут выйти за них. А передать их посредством глагола, крайне сложно. Нужен особый язык. Авеста написана древним авестийским языком. Он очень богат и поэтичен, и поэтому, спустя столетия, в мирской суете упростился до нынешнего примитивного наречия… кроме меня, остались лишь двое, кто владеет священным языком вед. Это мой ответ про первых трёх мобедов, что искренне признались в своём невежестве.

Александр, прищурив глаза, слушал и периодически поглядывая на Таис. Она опять, словно заколдованная, смотрела на огонь, широко распахнув глаза. Судя по неподвижной позе, тело её было напряжено, как плечи лука, стянутые тетивой.

– Откровения Заратустра, впрочем, как и откровения иных пророков, – продолжил старец, – вначале своём озаряют людей и зажигают во многих огонь истинной веры. Потом вера обрекается в форму религии и сразу тускнеет. С каждым поколением последователей вера теряет свежесть первого озарения, проходя через бесчисленные уста, книги, тексты. Святых становится всё меньше, и стадо Божие редеет… веру начинают толковать. Потом вовсе подменяют формальными ритуалами, внешними атрибутами и суевериями. Моя вера не исключение: Заратустр предписывал чистоту в помышлениях, словах и поступках, как непременное условие движения к Господу и защиты от влияния дэвов. Белая сэрде, – старик приложил руку к груди, указывая на рубаху, – символ этой чистоты. Но за столетия невежественные жрецы предали понятию о чистоте лишь внешнее значение, придумав казуистическую классификацию грехов, массу обычаев и формальных правил, обрядов и ритуалов, не имеющих никакого отношения к истинно живительной вере. Словно с их помощью можно сохранить или вернуть её, утеряв по неосмотрительности, а то и в угоду своим страстям и слабостям. К великому сожалению, спустя столетия, вера в Ахура-Мазда для многих превратится из веры поклонения свету, в религию рабской покорности букве закона, в служение Богу не сердцем, а устами. Вера, как содержание – уйдёт, останется лишь её форма – религия, с храмами, лицемерно-лживыми священнослужителями и нравственно разложившимся народом. Персидское царство ждут катастрофы, – дастур посмотрел на огонь и замолчал, будто ожидая, когда тот перевернёт пламенной рукой страницу книги, которую старик видит там и читает вслух, – …это, что касается других четырёх мобедов, упомянутых тобою, великий царь. До особой поры все истинные верования будут идти таким путём. Но бог всемилостив и человек, любимое его дитя. На протяжении последних шести тысяч лет он посылает свои откровения наиболее духовно готовым сынам – пророкам. Они, как ваш мифический Гермес, дарят людям священный огонь. Как только вера теряется в религии, приходит очередной святитель, возвращая истине первозданную чистоту.

Сначала они приходили каждую сотню лет, как искры, разжигая вокруг себя пламя и уходя, передавая факел очередному праведнику. Большая их часть нам неизвестна. Однако некоторые были исключительно духовно преображёнными и личностно одарёнными. В силу разных обстоятельств, особенностей народов и земель, порождённые ими религии, оказались очень живучими и сохранились там по сей день. Но, как и любая форма, они затмили собой содержание, и истинной веры там осталось совсем немного. Таков индийский Кришна, живший четыре тысячи лет назад. Иудейский Моисей, тысячелетие назад получивший откровение от Бога, явившегося к нему в виде огня, – Валтасар повернулся к Таис, и та перевела свой взгляд с костра на рассказчика, удивлённо повторила:

– В виде огня…

– Иудеи не предали этому образу значение, в отличие от зороастрийцев. И теперь моя религия убила его исконный смысл, превратив для большинства адептов огонь в объект прямого поклонения. Огнепоклонничество – это всего лишь примитивное религиозное искажение веры в единого Господа.

– Ты хочешь сказать, жрец, что иудейская религия и твой зороастризм, суть одно и то же? И твой Бог сидит на небе рядом с Яхве, или Яхве – это и есть твой Ахура-Мазда? – не веря своим ушам, скептически воскликнул Александр.

– Конечно, нет, эти религии абсолютно разные. Они же просто формы, их бесконечное количество во вселенной, – терпеливо пояснил дастур. – А вот вера и Бог, они едины. И не только их, но и вера от пророка, которому передал свой факел Заратустра на исходе своих земных дней, и эта вера уже обреклась в форму своей религии, которая тоже проживёт тысячелетия. В религии сонм Богов может жить где угодно: хоть на небе, хоть в море, даже в камине, а если удобно – на горе Олимп. А в истинной вере он живёт только в сердце.

Таис хотела спросить, о каком пророке идёт речь, но Александр с раздражением вскочил и гневно начал ворошить огонь в камине. Когда пламя в ужасе забилось в углы очага, не осмеливаясь разгораться, царь бросил с грохотом кочергу к стене. Но потом взял себя в руки:

– Ты говоришь, словно оракул, что знает прошлое и видит грядущее. Так почему твоя религия оказалась столь сильным сорняком, совсем затмившим свет веры? …как ты это называешь. И сколько она проживёт? Ты же, дастур – верховный жрец, почему не спасаешь истину, коль знаешь о её забвении в своём народе?

Старец испугался столь быстрой смене настроения хозяина и с опаской посматривал на его ладонь, лежащую на рукояти кописа. Царь заметил взгляд, рука опустилась:

– Не бойся, жрец. Для меня людские верования важны. Я уважаю все религии и всех богов, если они признают мою власть. Отвечай смело, только избавь нас от метафизических размышлений. У нас к тебе много более земных вопросов.

Валтасар, сев на колени, поклонился властителю:

– Прости, царь, за неучтивость.

После вновь скрестил ноги и спокойно продолжил:

– Авеста состоит из 1200 фрагардов 9 , сведённых в 21 наск 10 , записанных на 12000 воловьих шкурах под диктовку Заратустра, в конце его земного пути, примерно 230 лет назад. Первые пять насков – сокровенные духовные знания об истине, сотворении миров яви, нави и прави, формах их взаимодействия, сроках существования и этапах развития. Пять следующих, описывают земную историю многих пророков, в том числе моего, и содержат их пророчества. Касаемо религии, что породил сам Заратустра, то она окажется недолговечной. Народы Арии и их невежественные правители быстро склонятся к мистицизму. Истинных учителей и магов, могучих духовными знаниями и интеллектом, подменят факиры, гадатели, нумерологи-обманщики, халдеи, астрологи-манипуляторы и жулики. Очарованных Ангро-Маиньо и подвластных дэвам, их уже не счесть в персидских городах… Истинная вера растворится и вновь станет доступной лишь немногим. Но она не умрёт! Уже скоро в небе вспыхнет звезда, что укажет путь к месту, где родиться величайший из пророков. Потомки трёх дастуров, изгнанных из своих земель завоевателем с запада, – священник осторожно посмотрел на Александра, – три великих мага, пройдя огромный путь, найдут младенца и передадут ему факел божественной веры. Его религия затмит все предыдущие и тысячелетия будет приносить невероятные духовные плоды. Так будет спасена и преумножена истинная вера. Ну а я… я оказался бессилен… – старец замолчал.

9

Глава.

10

Часть.

– А что Авеста говорит о великом заво… – не успел Александр закончить фразу, как жрец перебил его, слегка повысив голос:

– Великий Царь! Ты задаёшь вопросы человеку, не могущему лгать. Познавая грядущее, пожинаешь печаль…

– Как смеешь ты перечить так царю! – подскочил Эвмен, но властитель, положив ему руку на плечо, умерил пыл архиграмма 11 .

Птолемей пожирал старца глазами, предвкушая, сколько невероятных знаний ему откроет зороастрийский маг. Таис в смятении пыталась вместить в свою картину мира только что услышанное. И лишь Александр был спокоен. Он принял решение:

11

Начальник канцелярии.

– Ты прав Валтасар, не будем спешить с откровениями. О чём одиннадцать оставшихся насков?

– В них свод знаний о множестве наук и ремёсел, что издревле собирали жрецы прошлого.

Царь подошёл к Птолемею и, по-дружески приобняв его, отвёл подальше в сторону:

– Вот эти одиннадцать, брат, нужно в первую очередь перевести на греческий. Отбери особо интересные пергаменты, запри дастура и самых умелых писарей в крепости Истахр, и пусть работают не покладая рук. У тебя шестьдесят дней, друг. Что не успеют перевести, отправим тайно в Вавилон и там закончим. В месяц ксантихос, сразу после местного праздника Навруз, мы выступаем на Экботаны. Покончив с Дарием, перевернём их страницу истории на этих землях и начнём свою – эллинскую историю Азии, – Александр задумчиво посмотрел в сторону камина, где огонь уже нежно облизывал недогоревшие головешки, набираясь сил для своего воскрешения. – А если позволят боги, то и всего Мира… – неизвестно откуда взявшейся сквозняк пронёсся по ногам присутствующих, и огонь вспыхнул с новой силой. В дальних углах зала зашевелились мрачные тени, раздались жуткие низкие звуки и еле уловимое шуршание, словно во мраке очнулись невидимые свидетели, начавшие обсуждение услышанного. Никто особо не обратил внимание на это – огромный дворец, жил свой жизнью. Лишь старец переменился в лице. Он сел на колени, развязал свой пояс кусти и, протянув его обоими руками к огню, начал беззвучно шевелить губами.

– Не стоит везти в Вавилон эту Авесту, – взглянув на полоумного жреца, почему-то тише продолжил царь, – теперь мы будем первоисточником этих знаний, и для всех, наши учёные мужи совершат великие научные открытия… а они, – Александр лёгким кивком указал на дастура, который, раскачиваясь, всё громче и громче читал свою молитву, – они пусть так и останутся для нынешних и будущих царств, безграмотными варварами.

Птолемей слушал царя и смотрел на старика, чья фигура в белом качалась быстрее и быстрее. Он явно был в трансе и не владел собой. Таис в ужасе озиралась по сторонам, её взгляд был безумен, руки тряслись. Внезапно она подскочила с места и, подбежав, спряталась за спину Птолемея: