Мальтийский крест. Том 2. Черная метка

— Собираемся и уезжаем. Девчата, что вам нужно из снаряжения — грузите в машину. Кто-нибудь, для смеху, трусики или бюстик на вот эту ветку повесьте. Прямо перед глазами входящего. Пусть люди порадуются. Пустые бутылки и прочий мусор — в яму за домом. Одну полную на столе оставьте. Быстро, быстро…

— Да в чём опять дело? — удивился Секонд. — Со всем разобрались…

— Слушай старших. Очень мне взгляд одного из оперов, что с участковым были, не понравился, бывают такие… Или упёртые служаки, готовые старушку, не там улицу перешедшую, замордовать, или мерзавцы законченные. Представь себе картинку, у вас, может, малореальную. Примерно сейчас, кое-как покрутившись на глазах у начальства, которое само в периоде полураспада пребывает, означенный капитан или майор, хрен его знает, втихаря отойдёт в сторонку. Наверняка, если не дали ему конкретного задания, о нём никто и не вспомнит. До утра минимум.

За это время (если он такая сволочь, как я предположил) подскочит сюда. Сдуру может и один, а скорее — с двумя-тремя мордоворотами. Очень у нас всё колоритно. При должном старании алкаша, каким я представился, можно раскрутить на любое признание, любую явку с повинной. В стельку пьяная девчонка, — он указал на Людмилу, — тоже что хочешь подпишет. Они же не знают, кто она есть. Предположат, что дочка приличных, но не слишком влиятельных родителей. Проституцию ей пришьют или — предложат соглашение о сотрудничестве. Выбор почти очевидный…

— Страшные вещи ты говоришь, брат, — поёжился Секонд.

— Привыкай. С этим мы и решили воевать, если ещё не понял. Рад, если ошибусь. Всё может оказаться совсем наоборот, и этот капитан или майор станет верным бойцом «Чёрной метки». Поэтому ты с девочками прямо сейчас гонишь на Столешников и вызываешь по СПВ Воронцова… Скажешь ему вот что…

Фёст начал объяснять, что именно, и тут до него дошло.

— Эх, чёрт возьми! Совсем у меня ум за разум зашёл. Как ты поедешь? У тебя ни прав, ни документов… А сейчас, небось, менты все, какие у них есть «Перехваты» и прочие схемы в действие ввели. Тут и я то ли проскочу, то ли нет. Всё. План отменяется. Грузитесь…

— Давайте все останемся, — предложила Анастасия.

— Не пойдёт, — возразил Фёст. — Случись новая заварушка, по-светлому мы все вместе не прорвёмся. Сейчас поехали, время единственно благоприятное…

Мало кому известными дорогами, скорее — с трудом проходимыми просеками — они выбрались к Волоколамскому шоссе. Ухитрились, наверное, из-за своего одновременно респектабельного и разгульного вида спокойно миновать все стационарные и передвижные посты. ППС, ДПС и поддерживающие силы высматривали совсем другой контингент. Домой вернулись в самый раз, до начала пробок.

— Теперь — всем отдыхать, — распорядился Фёст, убедившись, что за окнами нужной половины квартиры — время Секонда, не его. — Не слишком у нас спокойный пикничок получился. Ну да ладно, другим разом отдохнём спокойнее, если Вадим Петрович пригласит…

… Для связи с «Валгаллой» имелась фиксированная частота, так что найти Воронцова не составило труда. Вновь увидев пароход и ставший привычным пейзаж, Секонд испытал чувство, похожее на умиротворение. Вот то место, где нет «ни скорбей, ни воздыханий». А то за истекшие сутки нервотрёпки было многовато. Он сам себе удивлялся — казалось бы, ничего особенного не случилось, и не такое приходилось видеть, а вот поди ж ты. Вадим ещё не догадывался, что таким образом он ощутил «давление времени». Предупреждал ведь Шульгин — походы именно для него из химеры в реальность могут закончиться плохо. Точнее — неизвестно как и чем. Вплоть до развоплощения.

Об отдалённых последствиях судить пока рано, сейчас воздействие проявилось в депрессии, сильной усталости и словно бы потере части собственной личности. Причём — лучшей части. Словно бы она вся перешла к Фёсту, а сам Секонд превратился в его бледную проекцию… Не зря ведь, когда просветление моментами находило, мелькала мысль: «Да что же это со мной? Лимон выжатый — и тот себя лучше должен ощущать…».

«Так это же оно самое и есть, — подумал Ляхов, переходя на палубу парохода. — Пробудь я там ещё несколько суток, вообще истаял бы, как снеговик на солнце. — Представил себе подобную картину, передёрнул плечами. — Нет уж, я туда больше не ходок. Старших надо слушать».

А вот Фёст был по-прежнему бодр и подтянут, словно на самом деле позаимствовал у своего аналога часть жизненной энергии.

Дмитрий Сергеевич принял гостей с обычным радушием. Здесь у него, после ухода Ляхова с девушками, прошло всего около недели, и новостей от «братьев с сёстрами» не было. Они продолжали свои исследования вновь открытой цивилизации дуггуров и на связь выходили всего один раз.

Ляховых, с их сегодняшними заботами, события фактически столетней, с их точки зрения, давности интересовали мало. «Довлеет дневи злоба его».

Зато рассказ о проекте Фёста Воронцова позабавил. Родное ведь для него время, пусть и не удосужился он ни разу за шесть биологических и неизвестно сколько физических посетить собственное «будущее». Новиков с Шульгиным ходили, а его не привлекло. Даже, по некоторым мельком сказанным словам, не очень, кажется, верил в его подлинность. Ровно в той же мере, как в тысяча девятьсот сорок первый год, где повоевал, ни разу не усомнившись в подлинности пуль и снарядов, что летали мимо и рвались вокруг.

В ответ на недоумённый вопрос Секонда, как возможен такой интеллектуальный дуализм, предложил перечитать главу шестую «Суммы технологии» [62] Лема. Фёст, кстати, читал её ещё в студенчестве, а в параллели книга так и не была написана, (хотя несколько других пан Станислав всё-таки сочинил.) Историческая и материально-техническая стабильность не весьма способствует развитию футурологического стиля мышления.

Узнав о появлении обоих Ляховых, в салон пришла Наталья Андреевна, от всей души заинтересованная в судьбах своих воспитанниц.

62

Глава шестая называется «Фантоматология».

Секонд тут же доложил, что Фёст собирается сделать предложение Людмиле, а Настя уже нашла себе суженого в его реальности. — Рада за девочек. Люда, имей в виду, — это она уже к Фёсту обратилась, — самая из них нежная. Не очень хорошо, что ей наш мир достался. Лучше бы наоборот. Анастасия покрепче…

— Наталья Андреевна, — при разнице в возрасте всего в семь лет ни он, ни Секонд говорить ей «ты» не научились, — зачем о грустном? Один наш популярный певец предлагает:

«Не будем прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнётся под нас».

Я Люду никогда не обижу, всем остальным шести миллиардам населения Земли этого делать тем более не стоит. При всей её нежности. Вы вон тоже в моём мире тридцать лет прожили, и ничего. Мне тогда восемь лет было, когда вы ушли, но я восемьдесят четвёртый хорошо помню. Следующие двадцать — тем более. Вы не пропали, уж как-нибудь и мы не пропадём, особенно с вашей помощью.

Фёст говорил со всей возможной деликатностью, но Наталья остро почувствовала в его словах и ревность по поводу того, что не он, а Секонд провёл здесь с девушками очень много дней в тесном общении, и обиду на то, что она как бы выразила недовольство тем, что Вяземская выбрала его, невзирая на естественную логику.