Малыш 44

Лев слушал так, как ребенок восторженно внимает взрослому, который объясняет ему, как устроен мир. Он не мог поднять руку, не мог встать, не мог сделать вообще ничего — и не мог перебить брата. Андрей продолжал:

— Пока наша мать медленно сходила с ума, я научился заботиться о себе. К счастью, зима уже заканчивалась, и жизнь начинала понемногу налаживаться. Из всей нашей деревни выжили десять человек, одиннадцать, если считать тебя. А другие деревни вымерли полностью. Когда пришла весна и растаял снег, трупы начали вонять и разлагаться, так что к ним и близко нельзя было подойти. Но зимой они лежали тихие и мирные, совершенно неподвижные. И все это время каждый вечер я отправлялся в лес, один, и искал тебя. Я находил следы, и шел по ним, и звал тебя. Но ты так и не вернулся.

Мозг его медленно переваривал знакомые слова, слагая их в предложения, и Лев неуверенно спросил:

— Ты убивал этих детей, потому что думал, что я бросил тебя?

— Я убивал их, чтобы ты мог найти меня. Я убивал их, чтобы ты вернулся домой. Я убивал их, чтобы поговорить с тобой. Кто еще догадался бы, что они связаны с нашим детством? Я знал, что твое расследование приведет тебя ко мне. Ты ведь всегда умел читать следы. Ты — охотник, Павел, лучший охотник в мире. Я не знал, где ты служишь — в милиции или где-нибудь еще. Когда я увидел вот эту твою фотографию, я попробовал поговорить с журналистами «Правды». Я спросил у них, как тебя зовут. Я объяснил, что нас разлучили и что, по-моему, тебя зовут Павел. Но они ответили мне, что я ошибаюсь и что подробности твоей личной жизни засекречены. Я умолял их сказать мне, в какой дивизии ты служишь. Но они отказались отвечать и на этот вопрос. А я ведь тоже был солдатом. Не таким, как ты, не героем, не элитой армии. Но я знал достаточно, чтобы понять: ты служишь в войсках особого назначения. Судя по той секретности, что окружала твое имя, я догадался, что после войны ты или останешься в армии, или попадешь в госбезопасность или правительство. Я знал, что ты станешь большим человеком, ты не мог стать никем другим. У тебя будет доступ к информации об этих убийствах. Разумеется, все могло получиться совсем не так. Я знал, что, если убью достаточно много детей, ты рано или поздно наткнешься на следы моей работы, чем бы ты ни занимался. И я был уверен, что ты поймешь — это моих рук дело.

Лев подался вперед. Брат говорил с нежностью, его логика была безупречной. Лев спросил:

— Братишка, что с тобой случилось?

— Ты имеешь в виду — после деревни? То же самое, что случалось со всеми: меня призвали в армию. В бою я потерял очки и угодил в плен к немцам. Сдался. Когда я вернулся в Россию, меня арестовали, допрашивали, били. Мне угрожали тюрьмой. Я отвечал им: как я могу быть предателем, если я почти ничего не вижу? Полгода я ходил без очков. Я ничего не видел дальше собственного носа. И в каждом ребенке я видел тебя. Меня должны были расстрелять. Но охранники только смеялись, когда я сослепу натыкался на углы и мебель. Я все время падал, как в детстве. И я выжил. Я был слишком глуп и неуклюж, чтобы оказаться германским шпионом. Они обозвали меня, избили напоследок и отпустили. Я вернулся сюда. Но даже здесь меня ненавидели и считали предателем. Однако это меня не волновало. У меня был ты. И главной целью моей жизни стало вернуть тебя.

— И ты начал убивать?

— Сначала я убивал в этой области. Но по прошествии шести месяцев я вынужден был признать, что ты можешь жить где-нибудь в другом месте. Вот почему я нанялся на работу толкачом, чтобы иметь возможность ездить по стране. Мне нужна была возможность оставлять знаки везде, следы, по которым ты мог бы прийти ко мне.

— Знаки? Следы? Это были дети.

— Сперва я убивал животных, как мы с тобой убили того кота. Но это не сработало. Никто не обращал на них внимания. Всем было наплевать. Никто ничего не замечал. И однажды в лесу на меня наткнулся ребенок. Он спросил меня, что это я делаю. Я объяснил ему, что оставляю приманку. Мальчику было столько же, сколько тебе, когда ты бросил меня. И тогда я понял, что этот ребенок может послужить гораздо лучшей приманкой. Уж мертвого-то ребенка люди бы заметили. И ты бы понял всю значимость моего поступка. Как, по-твоему, почему я так часто убивал зимой? Чтобы ты мог обнаружить мои следы на снегу. Разве ты не шел по отпечаткам моих ботинок, как шел в лес по следам того кота?

Лев вслушивался в звуки мягкого и негромкого голоса брата, словно тот говорил на иностранном языке.

— Андрей, у тебя есть семья. Я видел наверху твоих детей, таких же, как и те, кого ты убил. У тебя две замечательные дочери. Разве ты не понимаешь: то, что ты делал — неправильно?

— Это было необходимо.

— Нет.

Андрей вдруг вспылил и с силой ударил обоими кулаками по столу.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном! Ты не имеешь права выходить из себя! Ты даже не собирался искать меня! Ты так и не вернулся! Ты знал, что я жив, но тебе было все равно! Забудь о глупом неуклюжем Андрее! Он для тебя — ничто! Ты бросил меня с чокнутой матерью, в деревне, полной гниющих трупов! Ты не имеешь права осуждать меня!

Лев смотрел в исказившееся от гнева лицо брата, мгновенно утратившее знакомые черты. Неужели это тот самый человек, которого он в последний раз видел еще ребенком? Через что пришлось пройти его брату? Через какие невыносимые ужасы? Но время для понимания и сочувствия давно миновало. Андрей вытер пот со лба.

— Это был единственный способ заставить тебя искать меня и найти, единственный способ, с помощью которого я был в состоянии привлечь твое внимание. Ты мог хотя бы начать искать меня. Но ты не сделал этого. Ты выбросил меня из своей жизни. Ты постарался забыть обо мне. А я пережил самые счастливые мгновения своей жизни в тот день, когда мы с тобой поймали кота в лесу. Мы были тогда вдвоем, были одной командой. Когда мы с тобой были вместе, я никогда не считал мир несправедливым, даже когда нам нечего было есть и когда мы замерзали от холода. Но потом ты ушел от меня.

— Андрей, я не бросал тебя. Меня увели силой. Человек в лесу ударил меня по голове. Он сунул меня в мешок и унес с собой. Иначе я бы никогда не оставил тебя одного.

Андрей упрямо покачал головой.

— Так говорила и мать. Но это ложь. Ты предал меня.

— Я чуть не умер. Тот человек, что забрал меня, — он собирался меня убить. Они намеревались скормить меня своему сыну. Но, когда мы пришли к нему домой, их сын уже умер. А у меня было сотрясение мозга. Я даже не мог вспомнить, как меня зовут. Прошло много недель, прежде чем я начал приходить в себя. К тому времени мы уже жили в Москве. Мы уехали из деревни. Они хотели найти пропитание. Я вспомнил тебя. Я вспомнил нашу маму. Я вспомнил, как мы жили вместе. Разумеется, я вспомнил все это. Но что я мог сделать? У меня не было выбора. Нужно было жить дальше. Мне очень жаль.

Лев просил прощения.

Андрей взял со стола колоду и принялся тасовать карты.

— Ты мог разыскать меня, когда стал старше. Ты мог хотя бы попытаться. Я ведь не менял фамилию. Найти меня было совсем нетрудно, особенно для человека, облеченного властью.

Он говорил правду. Лев мог разыскать младшего брата, но он предпочел похоронить прошлое. А теперь его брат убийствами проложил себе обратную дорогу в его жизнь.

— Андрей, я всю жизнь только и делал, что старался забыть прошлое. Я вырос, боясь сделать больно своим новым родителям. Я боялся напомнить им о прошлом, потому что боялся напомнить им о том времени, когда они хотели убить меня. Я просыпался по ночам — каждую ночь — в поту, потому что мне снилось, будто они передумали и опять хотят убить меня. Я старался изо всех сил, чтобы они полюбили меня. Для меня это был вопрос жизни или смерти.

— Ты всегда хотел обойтись без меня, Павел. Ты всегда хотел бросить меня.

— Ты знаешь, зачем я пришел сюда?

— Ты пришел убить меня. Зачем еще может прийти охотник? После того как ты убьешь меня, меня станут ненавидеть, а тебя — любить и обожать. Так было всегда.

— Братишка, меня считают предателем из-за того, что я хочу остановить тебя.

Андрей, похоже, искренне удивился.

— Почему?

— Потому что в совершенных тобою убийствах обвинили других людей — прямо или косвенно. Но из-за твоих преступлений умерло много невинных людей. Ты понимаешь? Твоя вина — досадная помеха для государства.

По лицу Андрея нельзя было угадать, о чем он думает. Наконец он произнес:

— Я напишу признание.

— Очередное признание… И о чем в нем пойдет речь?

— Я, Андрей Сидоров, — убийца.

Его брат так ничего и не понял. Его признание было никому не нужно, никто не хотел, чтобы он признал свою вину.

— Андрей, я пришел не для того, чтобы забрать твое признание. Я пришел, чтобы убедиться в том, что ты больше никого не убьешь.

— Я не собираюсь мешать тебе. Я добился всего, чего хотел. И оказался прав. Я заставил тебя пожалеть о том, что ты не разыскал меня раньше. Если бы ты это сделал, подумай, сколько жизней ты мог бы спасти.

— Ты сошел с ума.

— Прежде чем ты убьешь меня, давай сыграем в карты. Пожалуйста, брат, это — самое меньшее, что ты можешь для меня сделать.

Андрей сдал карты. Лев сидел и смотрел на них.

— Пожалуйста, брат. Всего одну партию. Если ты сыграешь со мной, я позволю тебе убить меня.

Лев взял свои карты. Не потому, что поверил в обещание брата, а потому, что ему надо было собраться с мыслями и успокоиться. Он должен представить, что Андрей — всего лишь незнакомец. Они начали игру. Андрей увлекся и выглядел совершенно спокойным. Сбоку послышался какой-то шум. Лев встревоженно обернулся. У подножия лестницы стояла славная маленькая девочка с растрепанными волосами. Она остановилась на нижней ступеньке, робко выглядывая из-за угла. Наверное, ее научили, что подсматривать — нехорошо. Андрей встал из-за стола.