Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса

Такие опасные, что в жилах кровь стынет. Волков переворачивается на живот. Не хочет, чтобы трогала… Голос Димы приглушенный из-за того, что он лежит почти полностью уткнувшись в подушку в белой хлопковой наволочке.

— От ожогов. Когда меня реанимировали.

Реанимировали! Прикусываю губу, не готовая даже представить, что мой Волков мог погибнуть.

Разве такие, как он, умирают?!

Это просто невозможно! Говорю первое, что приходит на ум, когда дотрагиваюсь подушечками пальцев уже к другому шраму – плоскому, грубому, пересекающему левую лопатку на мощной спине, которой позавидовал бы любой профессиональный пловец.

— Они красивые.

Прикусываю язык, запоздало думая о том, что Дима может посчитать это открытой издевкой или насмешкой. Откидываю волосы с лица и добавляю уже более уверенно:

– Правда.

Дима хмыкает, но отвечает беззлобно:

— Вряд ли, красавица.

— Они спасли тебе жизнь!
– вырывается так эмоционально, что Дима приподнимает голову от подушки и поворачивается ко мне лицом. – Они прекрасны.

В зеленых глазах появляется нечто такое, от чего мне почему-то хочется реветь. Громко так, в голос. Точно так же смотрят дикие животные, когда понимают, что от человека не всегда исходит угроза, а иногда и добро. Я уверена, нет еще на свете настолько дикого зверя, чтобы на ласку не отзывался. Глажу покалеченную кожу, будто своими почти невесомыми прикосновениями грубые неровные края соединить пытаюсь.

— А если бы была возможность убрать шрамы? – спрашиваю Диму, вызывая на откровенный разговор. Не знаю почему, но для очень важно услышать его ответ. – Убрал бы?

— Я бы отказался, – не задумываясь, отвечает Волков.
– С ними я чувствую себя живым.

Поддавшись порыву, наклоняюсь и сжимаю ладонями широкие скулы Димы. Нежную кожу царапает щетина, но мне нравится это ощущение.

Он прав.

Все, что нас не убьет, обязательно оставляет шрам.

На личном опыте убедилась. Смотрю в его глаза, опушенные черными длинными ресницами. Вижу все - как ресницы слегка рыжеют на самых кончиках – выгорели на солнце. Небольшие морщинки в уголках глаз, рожденные трудными временами и злым лютым солнцем. И то, что эти глаза в своем отражении от всех скрывают – тоже вижу, потому что в моих, как в зеркале, отражается все то же самое – предательство и ложь, с которыми пришлось столкнуться в жизни. С замиранием сердца веду ладонью вверх, минуя скулы, лоб… глажу прохладные темные пряди. Они непокорные, жесткие, будто сам дух свободы их своим морским дыханием запутал.

Пропускаю сквозь пальцы, наслаждаясь их цветом и текстурой. Мне очень нравится прикасаться к Диме, хотя всегда считала себя не очень тактильным человеком. Теперь с уверенностью могу сказать - ошибалась!

Дима на мою ласку не остается безучастным.

Прикрывает глаза и трется о мою ладонь колючей щетиной.

Будто большой дикий кот. Манул* вроде бы…

Может, многим кажется странным и не уютным молчание в паре, но для меня особенно восхитительны эти затяжные паузы.

Как будто в эти минуты между нами накапливается нежность, готовая в последующем прорваться, будто вода сквозь дамбу, сметая все на своем пути. И внутри - где-то там, где трепещет сердце, что-то грохочет, сжимается, а затем останавливается. Я даже вынуждена напоминать себе, что нужно дышать... и чуть ли каждый раз приказываться своему сердцу, чтобы оно продолжало биться! Мне так легко с Димой и, судя по всему, ему тоже.

А все потому, что к каждому сердцу есть своя отмычка. И, кажется, к Диминому я уже нашла. Она выглядит такой простенькой, типа обычной невидимки, даже не по себе становится.

Ищу подвох, ведь не может быть так все просто!

Правда?!

Смотришь со стороны, прям непробиваемая дверь от сейфа.

Сталь везде и воля! Даже от одной мысли, чтобы подступиться, страшно становиться. А приглядываешься, ближе подходишь… Боже! Не закрыто даже…

– Мой дед на днях приедет, на свадьбе хочет присутствовать.

На секунду останавливаюсь, но спохватившись, вновь принимаюсь перебирать пряди цвета ворона крыла.

– Он тебе понравится.
– Дима мягко опрокидывает меня на подушки и заглядывает в глаза.
– Волнуешься?

– А я ему, – снова перехожу на шепот, - понравлюсь?

– У него нет выбора.

Не знаю, что это значит, но голос Димы звучит так уверенно, что беспокойство сглаживается. Да и, к тому же, разве стоит волноваться о том, что нам неподвластно?

Дима проводит рукой по моей спине к пояснице все еще прикрытой полотенцем и мне кажется, что я слышу:

– Тебя невозможно не полюбить…

*Манул - Манул, также палласов кот — хищное млекопитающее семейства кошачьих. Внешностью и размерами похож на домашнюю кошку, но отличается более короткими массивными туловищем и лапами, а также длинным густым мехом.

Глава 46

Глава 46

Спустя неделя

Свадьба с сотней гостей, трёхъярусным тортом и платьем принцессы – должно быть, это мечта почти любой девушки.

Легкая улыбка падает тенью на мои губы, подкрашенные полупрозрачным блеск-бальзамом с приятным ароматом аниса и клубники. Так волнительно, что дыхание перехватывает! Проведя плавными движениями ладоней по кремовому платью, идеально подчеркивающему силуэт, прикладываю прохладные ладони к раскрасневшимся от эмоций щекам.

Волкова Алена Алексеевна!

Перед глазами мгновенно появляется образ Димы. Даже своего отражения в зеркале ЗАГСА не вижу.

Похоже, любовь — это и правда самое настоящее помешательство! Обрушилась на меня моментально и так неожиданно, как землетрясение.

Причем ощущения такие, что баллы только обороты набирают.

То, что влюблена, я поняла еще тогда, когда думала о Волкове, драя на коленях облезлые полы в ветхом доме опекуна, вспоминая ту единственную ночь, проведенную с Димой на яхте.

Я влюбилась в него, как в нереальный сон, в который не могла поверить и осознать до конца. И пусть даже после того, как я «проснулась», во рту остался отчетливый привкус горечи, стоило мне прикрыть глаза и вспомнить Дмитрия Волкова, как с неба будто начинали вновь падать звезды и зажигаться фейерверки.

Он мерещился мне повсюду. Стоило пойти в сельский магазин за хлебом или на колонку за водой, казалось, что там, где-то вдалеке, я вижу его силуэт. А ведь тогда еще я могла сжать зубы и вырвать это чувство, словно сорняк из своей души.