Малыш от бывшего

— Что ты такое говоришь, Петь, какой аборт, — прошептала девушка, прикрывая живот ладошкой, словно защищаясь от невидимой угрозы.

— А что? Только не говори, что собралась рожать, — грубо выплюнул лучший друг и поморщился, словно ему была противна одна лишь мысль.

— Я…ну…

— Ты в своем уме? — взревел всегда спокойный и уравновешенный Петя. Будто ошпаренный, он подскочил на ноги и зашагал из стороны в сторону. — На кой черт тебе этот ребенок? Ты совсем умом поехала, Ветрова? Рожать выродка от урода, который тебя бросил и женился на другой?

— Петя?

Аня в ужасе распахнула глаза, не узнавая парня, она слушала его грубые и до ужаса обидные слова, летящие в их с малышом сторону. Ветрова поверить не могла, что Петя, самый добрый, самый лучший на свете друг, ее Петя, сейчас произносил такие страшные вещи. Как он может? Как может называть ее ребенка выродком? Ее малыша? Разве он виноват в том, что случилось?

— Что Петя? — уже спокойнее произнес друг. — Ань, ну сама подумай, куда тебе ребенок? У тебя же ни черта нет.

— А как же: «я все сделаю, все сам»? — усмехнулась Аня, повторив неосторожно брошенные Петей обещания.

— Так это только тебя касается, а не… — он запнулся и замолчал.

— А не что? Ну, договаривай!

— Этого…— он хмыкнул презрительно и кивнул на живот Ани, — я не стану обеспечивать ребенка Варшавского. Мое предложение в силе, Ань, я все сделаю для тебя, но…

— Но?

— Ты должна сделать аборт, в Москве мне этот ребенок без надобности, я своими-то не горю, на кой черт мне чужой прицеп.

Аня смотрела на Петю, не в силах поверить в сказанное. Нет, конечно, она не ждала от него восторга и желания помогать ей с ребенком, ее ребенок — ее ответственность, но слышать подобное от лучшего друга… Для Ани это оказалось слишком.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь ехать с тобой в Москву? Мне и здесь хорошо, и не смей называть моего сына выродком, — Аня не знала наверняка, что у нее будет мальчик, слишком маленький срок, но отчего-то чувствовала, что у нее будет сын. — Я рожу и воспитаю своего сына сама, без чьей-либо помощи! И у него будет все самое лучше, все, слышишь меня? И я любого в порошок за него сотру, потому что никого дороже и важнее в моей жизни нет. А ты, — она подошла к парню и ткунула указательным пальцем в его грудь, — ты для меня с этого дня не существуешь!

— Ань…

— Аня, черт тебя дери, — раздался голос Варшавского и Ветрова даже не сразу поняла, где находится.

Моргнув несколько раз, Аня обнаружила себя на собственной кухне.

— Что ты имела в виду под «не по своей воле»? — спросил Ник.

— Ничего, — отмахнулась от него Аня, — ничего я не имела в виду, это уже не имеет никакого значения. Тебе пора, Ник.

Как он мог? Как мог с ней так поступить? Петя, будь ты проклят, Петя.

Глава 18

— Аня, — настойчиво повторил Ник, в то время как Ветрова сейчас находилась далеко отсюда, там, в прошлом, где ее предал лучший, да и в целом единственный друг. Как он мог? Они же с самого детства вместе были. Аня на все ради него готова была, а он…

И неважно, что их пути разошлись, важно то, что он Петя ее предал. И теперь, в мыслях Ани отчетливо выстроилась картинка из прошлого. И теперь эта каждая часть пазла была на своих местах. Аня помнила, как пять лет назад к ней завалился Петя, помнила, как успокаивала парня, когда тот в очередной раз разошелся со своей фифой, она действительно была хорошим другом и всем сердцем хотела облегчить его страдание. А Петя…Петя пожертвовал их дружбой.

Денег скопил, как же. И зачем только ее с собой звал? Зачем предлагал помощь? Чтобы что? Теперь-то ей была понятна реакция лучшего друга на ее беременность. Он был одним из тех, кто разлучил ее с Ником, непосредственным участником, тем, кто сыграл в этом главную роль. Как? Как она могла быть настолько наивной? Настолько доверчивой? Впрочем, все эти люди сделали из нее ту, кем она являлась теперь. А еще девушка была уверена на все двести процентов, что не обошлось без милейших родителей Варшавского. Это он был слеп на оба глаза, а Аня сразу, с первой секунды знакомства, почувствовала исходящую от них неприязнь.

С первой встречи девушка знала, что эти люди никогда ее не примут, но тогда это не имело для нее никакого значения, тогда она верила Нику, верила в него. А он оказался слишком внушаемым и слабым, чтобы бороться за них, за их счастье, за их будущее. Даже пять лет назад, будучи наивной девчонкой, Аня понимала, что неспроста Ник так остро реагировал на Петю, не обходилось там без чужого влияния, но Ветрова так сильно его любила, так сильно на него полагалась, что даже мысли не допускала о предательстве любимого. А как бы там ни было, он ее предал, также как и все остальные.

Любимый, лучший друг, — они отвернулись от нее, бросили одну разбираться с последствиями их деятельности. Один совершил подлость, другой даже не выслушал, просто сделал собственные, удобные ему выгоды и ушел, а Аня осталась. И сейчас, вспоминая собственные унижения, вспоминая, как звонила ему, как таскалась в его квартиру, как просила его родителей о встречи с ним, Аня возненавидела их всех еще больше. Ее просто затрясло от осознания того, что она оказалась просто пешкой в чужих, умелых руках. Они сыграли ее жизнью, возомнили себя богами.

Усмехнувшись, Аня покачала головой, ее поражало просто, насколько подлыми и гнилыми бывают люди. Родителей Ника Ветрова ненавидела всей душой, уж кого, а этих людей она не подпустит к своему сыну. Они ведь знали, точно знали, что в ней жил их внук, и выгнали Аню, выставили просто, не задумываясь ни на миг.

— Знаешь, Коль, — Аня поднялась на ноги, одаривая Варшавского совершенно равнодушным, стеклянным взглядом, — может оно и к лучшему, что все так вышло и тебя не было в нашей жизни. Не случись все, что случилось, я бы и дальше верила в то, что у нас может что-то получится, верила бы в тебя, полагалась на тебя, на… — тут Аня запнулась и поморщилась, не желая даже произносить имя бывшего друга, который, впрочем, больше не давал о себе знать. — В общем, вся эта история научила меня одной очень важной вещи — надеяться и полагаться в этой жизни можно только на себя. Ты и твоя семья дали мне очень хороший урок.

— Что ты несешь? Какой урок, Аня, я…

— Ты бросил меня, поверил в иллюзию, в спектакль, поставленный для одного единственного зрителя, для тебя, Варшавский.

И ты съел все, что тебе дали, не усомнился даже, и все это время не хотел даже слышать обо мне, не собирался искать, и не встреться мы совершенно случайно, не увидь ты Анрюшку, ты бы обо мне и не вспомнил, потому что тебе было удобно. Удобно жить красивой жизнью, в то время как я выживала и одна тянула на себе все прелести жизни матери одиночки, не понимая за что ты так со мной.