Малыш от генерального

Занятый делами по самое горло, Марат, конечно же, вырваться не смог. Я намекнула ему заранее о враче. Сказала, что, наконец, узнаю пол малыша. Он записал время в свой электронный календарь. Но за час до УЗИ прислал сообщение, что сопровождать не сможет.

«Прости. Форс-мажор. Домой приеду поздно. Скажи Бадоеву, что отвечает за тебя головой».

На него даже обидеться было сложно. Что-то болезненно царапнуло на душе, но сразу затихло. Не было у меня никаких фантастических надежд. Не мучила себя иллюзиями о плачущей от радости маме и утирающем скупую мужскую слезу будущем отце.

«Москва не сразу строилась!» – успокаивалась известной цитатой и улыбалась Бадоеву, который кроме охранной функции взял на себя еще и водительскую.

Впрочем, за начбеза Марата все же стоило поблагодарить отдельно. Я и раньше догадывалась, что у главы охраны отличное чувство юмора и богатый жизненный опыт. Но за эту поездку убедилась лично.

Я не просила о поддержке, но Бадоев сам развлекал своими байками про докторов. Делился историями из прошлого. А когда я, счастливая и заплаканная, вышла от врача, не испугался женских слез.

– Ты так ревешь, как будто у тебя четверо? – Он застегнул на мне ремень безопасности и убрал на заднее сиденье сумочку.

– Нет, – размазывая по щекам остатки туши, я заулыбалась. Перед глазами вспыхнули свежие картинки с похожим на инопланетянина ребенком, и вспомнились поздравления врача. – Девочка. Одна. И она такая...

– Если красивая, то точно вся в мать!

– Очень надеюсь.

– Вот увидишь. Будет разбивать сердца направо и налево. Я даже, кажется, знаю, чье сердце станет первым.

Бадоев хитро подмигнул и завел двигатель.

Реши он найти лучшую фразу, чтобы меня подбодрить, не отыскал бы. Первое сердце... Самое важное... Три месяца назад я с такой радостью представляла свое будущее. Себя, ребенка, наши уютные будни и бессонные ночи. Мне было достаточно такого счастья. А сейчас... Глаза снова запекло от слез. Нос заложило, как при серьезном насморке. И хотелось домой.

Не в свою квартиру. Не к маме и папе. А к мужчине, чужому и настолько родному, что побежала бы через весь город, если бы позвал.

* * *

Как и предупреждал, Марат вернулся домой поздно. Задеревеневший от лежания на диване Бадоев, как-то странно посмотрел на своего босса. Взглядом будто что-то спросил и, скупо попрощавшись, вышел из квартиры.

– Как день, маленькая?

Просить меня подойти не пришлось. Только Марат раскинул руки, я сама бросилась к нему на грудь.

– УЗИ показало девочку! У меня будет дочка! – Я не сообщала ему заранее о результатах похода к врачу. Не отрывала от дел, но молчать больше не осталось сил.

Марат зарылся носом в мою макушку и вдохнул полной грудью.

– Поздравляю. Одной красоткой будет больше!

– Ты совсем как Бадоев.
– Улыбка, похоже, сегодня прописалась на моих губах.

– Эй! И чем я похож на этого солдафона?

Шлепок по попе получился громкий. Я даже вскрикнула от неожиданности. Но больное место тут же погладили и осторожно сжали.

– Он сказал, что она будет разбивать мужские сердца.

Про того, чьё сердце станет первым, я смолчала. Проверять свою удачу не хотелось совсем. Она и так была слишком добра ко мне в последнее время.

– Ну, в этом я с ним согласен. Вы, женщины, безжалостные существа. Вам бы только разбивать и мучить.

– Несчастный сильный пол! Как вы с нами живете?

– Сам не знаю. Спроси, что полегче.
– Марат губами нашел мои губы и нежно, почти невесомо поцеловал. – Не обижаешься, что не смог приехать?

Такой смешной. Он еще спрашивал? Словно я и правда могла на него обидеться.

– Думаю, как наказать тебя за это.

Не спрашивая, я сняла с Марата пиджак. Расстегнула рубашку и прижалась к голой груди.

Больше недели так не делала. Даже в кровати спали в проклятых пижамах, как монахи. Без поцелуев, от которых можно сорваться. Без тесных объятий.

Соскучилась.

– Эй-эй! Кто-то решил испытать мои нервы?

Одна твердая мужская ладонь, легла поверх моей, останавливая. А вторая, словно предательница, забралась под юбку.

– У меня для тебя две новости, - зашептала я на ухо, - хорошая и очень хорошая. С какой начать?

– Судя по тому, что трусов на тебе нет, «хорошая» - это ужин.

Карие глаза напротив полыхнули таким огнем, что у меня дыхание перехватило. Умный гад. А еще безумно красивый.

– Тепло.

– А «очень хорошая» - десерт?

От первого же движения пальцев внизу я чуть не застонала. Как он это делал? Всего лишь легкие касания, ничего общего с прежними смелыми ласками, а внизу живота будто горячая пружина сжалась.

Перерыв словно усилил мою чувствительность. Все ощущалось слишком остро. Слишком правильно. Сама не заметила, как встала на носочки и расставила ноги шире, чтобы Марату было удобнее.

– Горячо-о... – собственный голос тоже казался чужим.

– Маленькая, поклянись, что доктор точно разрешил! – Судя по хрипу, проблемы с голосовыми связками у нас были общими. – Я совсем не железный. А ты такая сладкая, что крышу носит.

– У меня о-о-очень хоро-о-оший доктор... – Губы пересохли, а слюны во рту собралось так много, что приходилось сглатывать.

– Поклянись!

Мужские пальцы стали смелее. Они теперь не просто гладили, нет – они словно символы выводили. Втирали буквы в чувствительную кожу. Настойчиво, жарко. Колени от этого подгибались, а из груди рвались стоны.

– Просто скажи «да». Кивни!
– Марат уже не просил. Он требовал ответа. Будто от этого «да» зависела жизнь.

Ничего общего с тем мужчиной, который сам в нашу первую после больницы ночь вырядил меня в свою огромную майку, укрыл отдельным одеялом и отеческим поцелуем прикоснулся ко лбу.

Как подменили. Вернули моего прежнего сумасшедшего любимого.

Это был такой кайф! Самая сильная власть, которую я когда-либо ощущала. Не представляю, как бы сейчас отклеивалась от него. Ума не приложу, как смогла бы опять смотреть и не касаться. Но, к счастью, никаких запретов больше не было.