Малыш с Большой Протоки

А дождя нет как нет, хоть бы капелька капнула!..

Никогда не видел Ермолай, чтобы вот так, в одночасье, забушевал лесной пожар — горело уже со всех сторон. Гудя, как в гигантской, чудовищной топке, подгоняемое ветром жаркое, жадное пламя перемётывалось, перебрасывалось с дерева на дерево, превращалось в колышущуюся огненную завесу.

Коней не нужно было понукать и пришпоривать— прижав уши, распластавшись, они помчались карьером, словно на крыльях, перемахивая через поваленные стволы, вихрем продираясь сквозь полыхающие заросли. Чуяли кони, что в лощине, между увалами, — речка, чуяли кони, что только в воде— спасение.

В соседстве спешили к реке звери. Рыжие лисы подгоняли хриплым тявканьем несмышлёнышей лисят; задрав хвосты, прыгали белки — десятки, если не сотни белок. Пронеслось семейство клыкастых, свирепых кабанов, с вздыбленной на загривках щетиной.

Пожар распространялся со всё большей стремительностью, катился неотвратимой огненной лавиной. Удушливый смолистый дым густыми, взвихрёнными клубами взмётывался к побагровевшим от зарева тучам, растекался чёрно-бурыми потоками между деревьями, над мхами и травами.

Рассыпая мириады искр, высоко над тайгой летели головни, увлекаемые ураганным ветром. Не успевшие вовремя улететь птицы опаливали в раскалённом, клокочущем воздухе крылья и падали в огненную крутоверть.

А дождя всё не было и не было…

— Скорее, скорее, скорее! — шептал Ермолай, прижавшись к шее четвероногого друга, всецело доверившись его инстинкту. Оглянулся на миг: «А где же Николай? Неужели в дыму и огне его Алмаз свернул на другую тропу?»

Ермолай не заметил, как Ездовый с разлёту спрыгнул в речку; понял это, лишь очутившись в воде. Придерживаясь за луку, спрыгнул с седла, окунулся с головой.

В речке кишмя кишели звери: олени и медведи, лисы и зайцы, росомахи и бурундуки. На загривке медведя пристроились летяги, на рогах лося — белки. Всех помирила и уравняла общая страшная беда. Звери плыли, отфыркиваясь, подминали в тесноте друг друга, тонули, увлекаемые быстрым течением.

— Спа-а-си-и-те! — послышался вдруг отчаянный человеческий вопль.

Кто это зовёт? Не Ивлев ли?

— Спа-а-си-и-те! — снова донеслось сквозь рёв пожарища со стороны горящего берега.

И Ермолай повернул коня обратно.

В речку с шипением плюхались горящие головешки; обрушилась с всплеском полыхающая сосна. Пожар подступил к самому урезу. В дыму, в чаду, в огневом разгуле Ермолай не сразу рассмотрел две головы, торчащие из воды, позолоченной пламенем. Парень и мальчонка! Как они тут очутились?..

Вытаращив от ужаса глаза, держа на закорках потерявшего сознание мальчика лет десяти-одинна-дцати, парень едва ли слышал, что им прокричал невысокий пограничник в тлеющей гимнастёрке, с опалёнными бровями..

Ермолай подхватил обоих, подсадил на спину вздрагивающего, храпящего Ездового.

Речка была не так уж широка — сажен десять, и пожар легко переметнулся на противоположный левый берег. Попадать из огня да в полымя — равносильно смерти, и Ермолай направил коня вниз по течению, благо речка и не глубока! Он то и дело окатывал и спасённых и Ездового пригоршнями воды. Только бы не задохнуться в дыму, только бы не угодить под падающие, горящие деревья… «Где же Николай?»

И тут наконец-то туча смилостивилась над тайгой и обрушилась на неё тугим, стойким ливнем. К едкому дыму прибавились клубы пара, но пар этот не был страшен — пар помогал дождю тушить пламя…

Когда ливень одолел пожар, Ермолай, Ездовый и спасённые парень и мальчуган лежали на крохотном островке, посреди вздувшейся речки.

— Господь с тобой, не реви! — успокаивал парень всхлипывающего мальчонку.

— Откуда вы, паря? — спросил Ермолай, едва шевеля распухшими от ожогов губами. И снова подумал: «Где же Ивлев?»

— Из Максимовки. По грибы ходили… Братаны мы…

Из Максимовки? Слыхал Ермолай про такую деревню. Вёрст тридцать с гаком отсюда до Максимовки. Хотел было спросить, каким же путём их, бедолаг, занесло по грибы в такую даль, да ещё в запретную пограничную зону, но раздумал. На заставе всё выяснится: так или иначе, а он обязан будет задержать парня с мальчишкой, нарушивших пограничный режим.

— Утром потолкуем, отдыхайте…

«Может и Николай обнаружиться». Ермолай ски-нул из-за спины автомат, прижался к коню, погладил его влажную морду, прошептал:

— Спасибо тебе, Ездовый, погибли бы мы без тебя. Ездовый тихонько заржал, ткнулся в щёку тёплым, бархатистым храпом…

Проснулся Ермолай от рассветной свежести. Ездовый лежал недвижимо — боялся потревожить пригревшегося под его боком хозяина. В нос шибануло резким запахом сырой гари. Ливневая вода в речке спала, островок заметно увеличился в размерах.

Как себя чувствуют спасённые?

— Паря, живы вы там?

Никто не ответил. Ермолай приподнялся, огляделся вокруг и не поверил своим глазам: парня с мальчонкой и след простыл.

Куда же они подевались? Ермолай вскочил; тотчас, как по команде, поднялся и Ездовый.

Не сразу бы узнали Малыша и его коня пограничники заставы, доведись им сейчас увидеть их. Лицо у Ермолая распухло, покрылось волдырями; брови и ресницы спалены; растрескавшиеся губы кровоточат. В ссадинах, ожогах почерневшие кисти рук. Продымлённые гимнастёрка и брюки во многих местах прожжены; левого погона нет, правый наполовину обуглился. Яловые сапоги — уезжая из отряда, он начистил их до зеркального блеска — порыжели, пожухли. И Ездовый из гнедого превратился в чёрно-рыжего; грива и хвост полуобгорели; спина, бока, шея и грудь в багровых ожогах. Да и всё вокруг неузнаваемо изменилось — вместо зелёной, вчера ещё полной жизни тайги по обоим берегам реки, насколько хватал глаз, торчали чёрные, обугленные стволы. Чёрной стала и сама земля. И речная вода превратилась из прозрачной в тёмно-бурую.

Ермолай снова и снова осматривал помертвевшие берега, кричал:

— Эге-гей! Где вы?..

Сгоревшая тайга отвечала хмурым молчанием. Даже эхо исчезло, будто вчерашний пожар сжёг и эхо. Как же так всё получилось? Где же Николай? Когда и куда ушли парень с мальчишкой? Почему они не разбудили его? Неужели они удрали, скрылись?

— Эге-гей! Где вы там? Выходите!

Цел ли автомат? Нет автомата! Тщетно обшарил Ермолай весь небольшой островок — автомат исчез. Отчётливо помнил, как снимал его вчера, положил вот сюда под руку, вот на это самое место. Стащил, украл подлый парень! Зачем он ему понадобился?