Малышка
Шрифт:
— Ты обещал хорошее настроение. Сделай его!
Улыбаюсь, потому что она сама готова уезжать со мной, и молча беру малышку за руку, отводя к машине.
— Чего желает малышка? Парк, кафе, кино? — завожу машину и вижу, как Арина улыбается. Это отдалённо напоминает наши отношения пару лет назад, что лично меня очень радует, потому что этот игнор и холодность раздражают дико. Мы слишком много времени потеряли, пора наверстывать.
— Хочу кушать твои блинчики и смотреть на закат, — неожиданно выдает малышка, кажется, на секунду испугавшись своих желаний.
— Блинчики у меня дома.
— Знаю. Ты против?
— Нет,
***
Арина
Я не знаю, делает ли он это специально, или он и вправду такой заботливый, во что мне верится больше, ведь я знаю Макса с самого детства, но последняя фраза сбивает меня с ног, и я чувствую, как по щеке катится одинокая слеза.
Все эти два года мне было очень сложно принять как данность то, что я не нужна Тимофееву, что мы действительно не пара, что моя влюбленность — это просто что-то детское и ненастоящее.
Я смогла себя в этом убедить и уже через год перестала плакать в подушку и пересматривать все совместные фотки. Удалила их, если честно, потому что рука всегда машинально тянулась к галерее.
У меня было подобие отношений ещё до Влада и поступления. В новой школе за мной ухаживал парень, но относился он ко мне ничуть не лучше Старцева, только что в кровать не затащил, хотя пытался.
За это время я настолько привыкла к потребительскому отношению к своей персоне, что элементарно забыла, как бывает иначе. А ведь с ним всегда было иначе.
Он приезжал ко мне среди ночи, стоило только позвонить. Покупал мне все, кормил вкусняшками, узнавал, выспалась ли я, и ещё много всяких моментов, которые я старательно гнала из своих воспоминаний больше двух лет.
И тут: «Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко».
И я плачу не потому, что чувства к Максу вспыхнули вновь. Я плачу, потому что вдруг осознала, что все это время со мной обращались исключительно как с собственностью. Ещё и не самой нужной.
Мы отъезжаем от общаги, и я надеюсь, что Макс не услышит мою минутную слабость, потому что рассказывать о причине слёз я не готова. Признаться честно, мне радостно, что общение понемногу возвращается в прежнее русло, хотя ещё каких-то два года назад я сама оборвала все связи с ним и мечтала больше никогда не видеть эти хитрые глаза. Но я повзрослела, возможно, даже поумнела немного и поняла, что дружбу менять нельзя ни на что. Особенно такую дружбу. Как бы дерьмово он ни поступил со мной в тот злополучный день, его забота и хорошее отношение все же перекрывают тот единственный случай идиотизма.
Из друзей, настоящих друзей, у меня осталась только Лерка, но она семейный человек, и её не так просто выдернуть на прогулку. С Юлькой мы вроде и дружим, а вроде и не особо, а остальной народ из компании, с которым мы проводим выходные, мне больше знакомые, чем друзья. Влада же я видеть больше в принципе не желаю.
Иронично, что я поняла, насколько дерьмовый он человек, когда рядом появился Макс, правда?
Да и плевать. Он прав, я не должна терпеть такого ужасного отношения к себе. Я всё-таки девушка, а не его личная вещь.
Через пару минут слёзы заканчиваются, я вытираю щеки и отчего-то улыбаюсь, хотя сама не знаю почему.
Макс останавливается у своего дома, живёт он совсем близко к общаге, выходит из машины и, пока я пытаюсь отцепить
ремень безопасности, открывает дверь и подаёт руку, опять заставляя краснеть.— Пошли, малышка, нужно ещё зайти в магазин, — я выхожу из машины и иду следом за Максом в «Пятёрочку» за углом.
— Зачем?
— Ты же хочешь блинчики? У меня закончилось молоко, — он пожимает плечами и открывает дверь магазина, пропуская меня внутрь.
— Ты утром приготовил целую гору, я думала, ты меня будешь ими кормить.
— Утром ты убежала, и я с горя сожрал их все, — хохочет Макс, набирая полную корзину всяких вкусняшек, причём мною обожаемых.
— Ты куда столько набрал? — корзинка ломится от фруктов, чипсов, йогуртов и ещё всяких полезных и вредных продуктов. — Я наемся, стану огромной, как шар, и ты не сможешь вытолкать меня из своей квартиры, — смеюсь, когда мы подходим к кассе, а рыжая девушка с самой милой улыбкой спрашивает, нужен ли нам пакетик.
Макс что-то говорит кассиру, даже разглядев на бэйджике красивое имя Мирослава, а потом поворачивается ко мне, наклоняется к самому уху и тихо шепчет:
— Оставить тебя в моей квартире и есть коварный план, малышка.
Что?
14. Лерка
К дому Макса мы топаем в немного неловкой тишине. Не очень понимаю, как реагировать на произнесенные им ранее слова, и поэтому молчу, стараясь переварить информацию. Я помню, что он может шутить даже на такие темы, знаю, что может ляпнуть не подумав, но отчего-то не особо верится, что Макс сказал это в шутку.
Или я не хочу, чтобы это была шутка?
Не знаю, правда, я окончательно запуталась в себе, в нём и вообще во всем мире. Он ведёт себя странно, я, кажется, не лучше. Мы возвращаем дружбу или что мы делаем? Если да, то выйдет ли у нас это сделать? Два года нельзя выбросить из жизни. Нельзя.
Уже подходим к подъезду, когда вдруг в меня на самокате почти въезжает мальчишка лет пяти. Он поворачивает вправо в самый последний момент, но все же падает прямо мне под ноги, а я успеваю только схватить его за руку и спасти голову от удара об бордюр.
— Ты в порядке? — наклоняюсь к малышу, чтобы помочь подняться, и вижу, как к нам бежит его мама. Совсем молодая.
— Максим, ты не ушибся? — спрашивает она, присаживаясь рядом на корточки, и я невольно улыбаюсь. Хоть какой-то Максим валяется у меня в ногах. — Простите, пожалуйста, он только учится ездить, — улыбается мама.
— Да ничего, — говорю и вдруг замираю, когда мальчишка целует меня в щёку, пока я все ещё наклоняюсь к нему. — Ты чего, Максимка?
— Ты красивая очень, — улыбается мальчик, а потом вдруг роется в кармане и достает оттуда игрушку из "Киндера", кажется. — Это тебе. Выходи за меня замуж?
Я хохочу, потому что это максимально мило и настолько же неловко. Мама мальчика улыбается, Макс стоит и смотрит с интересом, а я краснею, словно это и правда настоящее предложение.
Присаживаюсь на корточки, целую Максимку в ответ, сжимаю игрушку в его же кулачке и говорю:
— Прости, малыш, но я слишком взрослая для тебя, а ты для меня ещё маленький. Подари игрушку какой-нибудь девочке в детском садике, она будет очень рада, ведь ты такой классный малыш, — я треплю его по светлым волосам, но вдруг замечаю в его глазах слёзы.