Малышок

–  Что ж ты молчишь?
– обеспокоенно спросил Миша.
– Что тебя больше привлекает - работа на филиале или учеба за станком?

Мысли заметались и перепутались. Филиал - это Миша, это слава в тарном цехе… Но станок!…

–  Станок - это не молоток, - проговорил Миша, будто прочитал мысли своего друга.
– Станок интереснее? А мне кажется, что быть мастером интересно в любом деле… Впрочем, выбирай сам!

А что было выбирать, какой тут был выбор! Станок, заветный, желанный станок, позвал его, и он должен был ответить: «Иду! Иду резать сталь!» Кроме того, если бы Миша мог до конца прочитать все мысли своего друга, он, к своему удивлению, увидел бы тонкую фигурку девочки, склонившейся к станку, он понял бы, что Костя должен непременно сравняться с этой девочкой, до которой сейчас ему было очень далеко, как он думал…

–  Во всяком случае, ты подготовишь еще одну группу инструкторов, - сказал Миша, будто только это его и занимало.

–  Ясно, - ответил Костя тихо.

Медленно и в то же время незаметно прошли последние дни пребывания Кости на Северном Полюсе. Он учил ребят забивать гвозди и искал оправдание тому решению, которое уже было принято им. Далеко ходить не приходилось - оправдание было под рукой. Дела тарного цеха быстро поправлялись - снайперские молотки стучали все увереннее, и некоторые ребята уже забивали гвозди с пальца, хотя Костя их этому не учил. Но дело не только в молотках. Теперь все видели, что работать бригадами в два человека гораздо сподручнее. В цехе появились новые слова: «укладчик» и «сбойщик».

–  Ай да мы!
– воскликнул Миша, когда Костя сказал, что может сдать вторую группу инструкторов.
– Шутки шутками, а мы уже так даем тару, что упаковщики помалкивают, не жалуются. Пойдем, сам увидишь!

В упаковочном цехе залежи готовых «катюш» сильно уменьшились. Тара, только что поданная на вагонетках, ждала загрузки.

Упаковщики работали без остановки: снимали ящики с вагонеток, развинчивали «катюши», приготовляли их к снаряжению и упаковывали. Все это они делали молча, понимая друг друга без слов.

–  Эй, Мингарей, долго еще будете вагонетки держать?
– спросил Миша.
– Не справляетесь, так людей попросите… Соображать надо!

Бросив на него быстрый взгляд, Мингарей усмехнулся.

–  Командовать пришел?
– сказал он.
– Не туда попал, Миша, имей в виду…

–  Если сейчас заваливаетесь, что будет через неделю?
– продолжал Миша.
– Вот что меня интересует.

–  А что будет через неделю?
– сердито осведомился высокий и тонкий рабочий.
– Чего пугаешь?

–  Прижмут вас наши снайперы по-настоящему, - пообещал Миша.
– Правда, Малышок? Вот кто тебе горячо сделает, Мингарей! Будете плакать от нашего Малышка…

–  Мы плакать не будем, - сказал Мингарей и прищурился.
– Мы, башка, вторую смену робим, чтобы больше «катюш» отправить, а нужно будет - и на третью смену останемся. Мы не плачем. Ты, Миша, нас твоим знаменитым Малышком не пугай. Мы тоже комсомольцы, мы не боимся.

Он деловито вывел гостей во двор, будто хотел что-то показать, закрыл цеховые ворота и припер их спиной.

–  Ты не ходи к нам, - сказал он решительно; его лицо в дневном свете было очень сурово.
– Давай тару и нас не трогай. Не бойся, мы справимся!

–  Все равно пришлем буксир, - пообещал Миша. Мингарей ступил к нему и сжал кулаки.

–  Ты пришлешь?
– спросил он.

–  Пришлем, не беспокойся. Не проси - сами догадаемся. Мингарей схватил горсть снега и съел его:

–  Видел?

–  Ну?

–  Не справимся - пускай меня… пускай меня Гитлер всю жизнь снегом кормит!

–  Ненормальный ты! Завалите филиал, вот я что говорю.

–  Мы заваливали?! Заваливали мы?!
– повторил Мингарей и задрожал.
– Не ходи к нам с Малышком! Давай тару, давай много тары, а сам не ходи разговоры разговаривать. Зря время тратишь и мою бригаду дергаешь. Голова!

Когда за ним закрылись ворота, Миша сказал:

–  Мы их потащили, а они сборку потащат… Конечно, упаковщикам трудно. У них сейчас комсомольское знамя филиала, они боятся его потерять. Мингарей гордый, и бригада у него хорошая. Но знамя мы отберем непременно. Вот какие дела пошли… А ты уезжать хочешь, чудак! Говори: уедешь?

Невыносимо тяжело стало Косте: неужели он оставит филиал, неужели он оставит Мишу, к которому так привык?

–  Говори: да или нет?
– настаивал Миша.
– Может быть, передумаешь?

–  Уеду… - почти сквозь слезы проговорил Костя.
– А коли за станок не поставят… обратно приеду…

Он отвернулся, чтобы Миша не видел его лица.

Глава шестая

ГДЕ СТАНКИ?

Еще не проснувшись по-настоящему, посапывая и хмурясь, Костя одевался, а Миша делал последние наставления:

–  Ботинки в белье положи; не растеряй. Ботинки отдай в ремонт. Вот кожа на подметки, возьми - она мне ни к чему. Как ты зарплату тратишь? На конфетки, наверное… Проси хозяйку молоко для тебя покупать, слышишь? Ножичек мой дарю тебе на память. И лыжи захвати. А теперь слушай: вот письмо.
– И он протянул небольшой пакет, на котором было написано: «Тов. директору».
– Это письмо от начальника филиала. Если все же решишь к нам перебраться, отдай письмо директору. Вчера я по телефону говорил о тебе с парторгом Цека Сергеем Степановичем Тагильцевым. Он обещал поддержать просьбу филиала… Все!…

Они позавтракали, вышли из дому и двинулись по узкой, извилистой тропинке среди молчаливых сосен. Много, очень много мог бы сказать Миша на прощание Косте - что привык к нему, что он заменил бы Косте старшего брата, - но он промолчал, так как чувствовал, что его друг и без того тяжело переживает грустную минуту.

У железнодорожной площадки филиала стояло несколько вагонов и шумно дышал паровоз, окутанный облаком плотного пара. Из одного вагона доносились голоса.

–  Этот порожняк пойдет на завод за деталями. Ваши уже в вагоне, - сказал Миша, повернул Костю лицом к свету и обнял.
– Прощай, друг! Если надумаешь к нам, я буду рад. А решишь остаться на заводе, работай, как на филиале работал! Всего!

Наклонившись, Миша быстро поцеловал его в щеку и заглянул в приоткрытую дверь вагона.

–  Заводские, принимайте своего Малышка!
– крикнул он.
– Жаль отдавать, да ничего не поделаешь!

–  Малышок, Малышок явился!
– откликнулась Зиночка. В вагоне, тускло освещенном фонарем «летучая мышь», на

пустых ящиках сидели ребята и хлопали рука об руку, так как было холодно.

–  А теперь споем «Катюшу», как ее на филиале поют, - предложила Зиночка.
– Ребята, научим всех заводских комсомольцев петь «Катюшу» по-новому!