Малюта Скуратов

Так, столп царства, великий полководец, князь и боярин Иван Федорович Мстиславский постоянно на виду и в разрядных книгах, и в государственных и церковных летописях. Пишет о нем английский торговый агент Джером Горсей, называют его и другие иноземцы, оставившие записки о «Московии». То же самое можно сказать о вельможах из родов князей Бельских, князей Шуйских, князей Голицыных или, например, старинного боярского семейства Шереметевых. Тут на каждую личность приходятся десятки упоминаний: известна родня, скорее всего, известны время и обстоятельства свадьбы (свадеб), можно с высокой точностью определить время рождения, и, конечно, в подробностях видна служба.

Григорий Лукьянович Скуратов — тоже Бельский, да… не тот, не из князей, чей род восходит к литовскому правителю Гедимину. И даже не из князей Морткиных-Бельских, менее родовитых. Ни один из источников не содержит ни слова, ни полслова о его карьере прежде опричнины. До думных чинов ему было далеко, на воеводские посты он не ставился. Возможно, в каких-то незначительных походах его использовали как воинского голову (такое назначение могло затеряться в источниках), но и это — всего лишь возможно. Ведь столь же вероятно и другое: даже до вполне ординарного уровня армейского головы или какого-нибудь стрелецкого сотника Григорий Лукьянович недотянул.

Итак, еще раз: о службах Малюты до опричнины нет никаких свидетельств. Между тем, в соответствии с традициями русского государственного уклада, все дворяне обязаны были служить с юношеских лет и до самой смерти. Если, конечно, их не подкосят тяжелая болезнь, ранение, увечье. Скуратов точно служил, в этом нет никаких сомнений. Но ни до чего существенного не дослужился.

Крупноячеистое решето разрядных книг до поры,до времени пропускало Григория Лукьяновича. Следовательно, был он до своего опричного возвышения самым дюжинным служильцем, начинал с низов.

В начале 1550-х годов были составлены два очень важных документа, дающих сведения о высшем слое русского дворянства. Это, во-первых, «Тысячная книга», куда попали имена тысячи семидесяти служильцев-дворян, которым собирались дать земельные участки недалеко от Москвы. А во-вторых, «Дворовая тетрадь» (появилась примерно в конце 1552-го — первой половине 1553 года [1] ), куда записывали тех, кто служил в составе государева двора ли, как тогда говорили, «по дворовому списку». В число избранной тысячи Григорий Лукьянович не попал. А вот к государеву двору он был приписан вместе с двумя братьями — Третьяком и Нежданом — как дворовый сын боярский (то есть дворянин невысокого чина), служивший «по Белой» [2] .

1

Публикатор «Дворовой тетради» А. А. Зимин определил время ее создания иной датой: между сентябрем 1550-го и осенью 1552 года ( Зимин А. А.Предисловие / / Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 17). Но современный исследователь К. В. Баранов после пристального изучения памятника передатировал его. По его мнению, соответствующая редакция «Дворовой тетради» появилась в конце 1552-го — первые месяцы 1553 года. В книге используется именно эта датировка: Баранов К. В.Проблемы изучения Дворовой тетради / / Государев двор в истории России XV–XVII столетий. Материалы международной научно-практической конференции. Владимир, 2006. С. 165.

2

Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов VI в. С. 194.

Не известен, хотя бы и в самом грубом приближении, возраст Малюты при поступлении на опричную службу. Но во всяком случае, начало 1550-х годов застало его на службе, а значит, он уже достиг пятнадцати лет — с этого возраста начинали служить. Из этого факта можно вывести два умозаключения.

Во-первых, Григорий Лукьянович родился, по всей видимости, не позднее 1537 года.

Во-вторых, опричнину Григорий Лукьянович встретил зрелым мужчиной…

Что известно о происхождении Малюты, о его детских и отроческих годах, о его семье? Почти ничего. Домыслов множество, твердо установленных фактов нет.

К «демократическим слоям населения» он никакого отношения не имеет. Не от сохи и не от плуга. Дворянин, хотя и невысокого полета. Худородство дюжинного служилого человека Г. Л. Скуратова-Бельского по сравнению с представителями старомосковских боярских родов и титулованной аристократии — факт, с которым согласно абсолютное большинство исследователей опричнины. Крупнейшие специалисты высказывались на этот счет множество раз, и всё в одном и том же духе. П. А. Садиков приписал ошибочно Скуратовых-Бельских к числу «очень захудалых» представителей старинного боярского рода Плещеевых [3] , то есть к «второстепенным», но «честным» семействам. Однако же он не видел в Григории Лукьяновиче ничего иного, как только провинциального «сына боярского» (так называли дворян низких чинов) [4] . С. Б. Веселовский показал, что Малюта был сыном заурядного провинциального дворянина [5] . В. Б. Кобрин подозревал в Скуратовых-Бельских бывших холопов московских князей. В частности, историк писал: «Род Бельских был связан с Иваном IV какими-то не совсем обычными отношениями. Во вкладной книге Иосифо-Волоколамского монастыря вклад Ивана Грозного по душе Малюты записан так: “Дал царь, государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси по холопе по своем по Григорье по Малюте Лукьяновиче Скуратове…” В записях о царских вкладах по другим людям не встречаются подобные формулировки, кроме одного случая — о вкладе по одному из родственников Малюты, Владимиру Бельскому, он тоже назван холопом царя. Не означает ли это, что Бельские — бывшие холопы московских князей, превратившиеся впоследствии в их дворян? Не в этом ли, хотя бы отчасти, лежат истоки постоянной уверенности Ивана Грозного в преданности Бельских? [6] Свидетельств, убедительно доказывающих правоту ученого, до сих пор не найдено. Однако если он прав, положение рода Скуратовых-Бельских тем более нельзя назвать сколько-нибудь высоким.

3

Следуя, вероятно, за В. О. Ключевским и С. Ф. Платоновым, также допустившими эту ошибку.

4

Садиков П. А.Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 48, 111.

5

Веселовский С. Б.Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 202.

6

Кобрин В. Б.Малюта Скуратов / / Он же.Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избранные труды. М., 2008. С. 157.

Р. Г. Скрынников выдвинул гипотезу, согласно которой худородная Марфа Васильевна Собакина была отдаленной родней Скуратовых-Бельских. Это уже интереснее. Марфу Собакину Иван IV сделал своей третьей женой в октябре 1571 года. Теоретически брак с нею самого царя мог резко возвысить Григория Лукьяновича, и тот, понимая, какие могут открыться перспективы, решил породниться с царем через матримониальную комбинацию [7] . Однако и для этого предположения пока не найдено доказательств. Скорее, гипотеза Скрынникова неверна, и вот почему: М. В. Собакина — победительница своего рода «конкурса красоты», когда царскую невесту выбирали из двух тысяч претенденток после «многого испытания». Иначе говоря, «подсунуть» свою кандидатку было не так уж легко. Кроме того, какое могло быть возвышение, если Марфа Собакина и месяца не прожила после свадьбы! Правда, как пишет Скрынников, «…свахами царской невесты были жена и дочь Малюты, ее дружками на свадьбе оказались сам Малюта и его зять Борис Годунов»… Но, как будет показано ниже, Малюта Скуратов успел возвыситься до свадьбы Ивана IV и Марфы Собакиной. Если и есть какая-то связь между Скуратовыми и Собакиными, то, скорее, она — прямо противоположного свойства. Получивший к тому времени большое влияние Малюта попытался и в царские невесты протолкнуть дальнюю родственницу (свойственницу?). «Проект» не получил «развития», но от этого сам Малюта ничуть не пострадал.

7

Скрынников Р. Г.Царство террора. СПб., 1992. С. 435.

Так или иначе, Р. Г. Скрынников не отрицает крайне низкого положения Г. Л. Скуратова-Бельского на лестнице местнических счетов [8] . По традициям, сложившимся в военной среде Московского государства, Григорий Лукьянович не мог и мечтать с таким-то «отечеством» о воеводском или «думном» чине. Обрести его он мог только чудом… или в случае серьезной ломки социальных устоев, что и произошло в опричнину.

Вопрос о том, куда уходят корни Малютиного рода, вызвал немало споров.

8

Скрынников Р. Г.Царство террора. СПб., 1992. С. 377.

Бессмысленно перебирать сетевые и книжные публикации научно-популярного и публицистического характера, где несколько ложных версий о происхождении Малюты без конца перекатываются, как цветные стекляшки в калейдоскопе, вступая во всё новые экзотические сочетания. Из них ваяют сногсшибательные гипотезы, их представляют в качестве «свежего взгляда», их даже используют как аргументы в дискуссиях по политической истории России XVI века…

Но под ними — пустота. Вакуум умственных спекуляций и несколько случайных фактов на дне.

Довольно долго историки верили родословной легенде, согласно которой семейство Скуратовых-Бельских — это потомки польско-литовского шляхтича Станислава Бельского. От него протягивали нить к некому Григорию Филипповичу, получившему прозвище «Станище» или «Истонище» (шалаш, шатер) — дескать, так исковеркали на Руси имя «Станислав». Тогда получалось, что основателем ветви Скуратовых в семействе Бельских мог быть потомок Г. Ф. Станища, некий Прокофий Зиновьевич прозвищем Скурат — представитель московских «служилых людей по отечеству» как минимум в пятом поколении, четвертый сын в семье, видная фигура конца XV века. Имя его и род встречаются в родословцах среди третьестепенных, по понятиям XVI века, но все же «честных» семейств. Близкой родней ему приходились дворяне Кучецкие [9] , а также, по другим сведениям, род Лазаревых-Станищевых, довольно заметный в XVI–VII веках.

9

Памятники истории русского служилого сословия. М., 2011. С. 144.

В связи с этим гипотетическим построением возникало немало путаницы и противоречий.

Во-первых, родословцы выводили Григория Филипповича Станище от некоего Филиппа, «мужа честна», выехавшего на службу к Ивану Калите (сведения явно легендарного характера)… но из «Цесарской земли», а не из Польши и не из Литвы.

Во-вторых, мифическому «Станиславу Бельскому» приписывали выход на Русь при Василии I, который правил через полстолетия (!) после Ивана Калиты.

В-третьих, человек с прозвищем «Скурат», действительно присутствующий в древних родословцах, оказывался в генеалогических построениях то отцом, то дедом, то дядей Малюты. Явная нестыковка выходила прежде всего из-за того, что христианское имя и отчество Малюты хорошо известны — Григорий Лукьянович. (Лукьянович, а не Прокофьевич!) Но если он не сын Прокофия-Скурата, то почему носит родовое прозвище Скуратов?