Мама Стифлера

— Это когда я тебе на днюху литр спирта подарила? — Хохотнула Юлька. — Так это ж прикол был. Что, мать твоя шуток не понимает?

— А в чём прикол-то? — Пепел аккуратно стряхиваю, и курю короткими затяжками, дым глубоко не вдыхая, чтоб не закашляться. — Мы твоим подарком и нахуячились. Десять четырнадцатилетних девок. Меня мать потом чуть не убила. Хорошо, что отцу ничего не рассказала.

— Ну, давай теперь всё на меня валить. — Юлька выдернула у меня из рук короткий бычок, и в одну затяжку добила его до самого фильтра. — Моё дело было подарок вручить. А вот открыла ты его уже сама. И водой из бачка туалетного сама разводила. И с вареньем вишнёвым миксовала тоже ты. А виновата, как обычно, Ершова, ага.

— Ещё сигареты есть? — Тему перевожу.

— Есть. На жопе шерть. И та клоками. Нету ничего, я ж тебе сразу сказала. Попозже стрельнём у кого-нибудь. — Юлька сплюнула на асфальт, и опустилась на корточки. — Я в залёте, Лид.

Я опустилась рядом с Юлькой, и так же как она, опустила голову вниз.

Сидим, плевок Юлькин рассматриваем.

— Это как? — Задаю глупый вопрос. Понимаю сама, что глупый, что нагрубит мне щас Ершова, но спросить ведь что-то надо, а не знаю чего…

— Как-как… Каком кверху. Обычно, как… Мать моя ничего не знает, само собой. Так что, может, этот переезд и к лучшему…

Молчим сидим. Слюни на асфальте медленно превращаются в мокрое пятно.

— А отец кто? — Снова спрашиваю. И уши краснеют, чувствую. Два года у нас разницы с Юлькой — а ощущаю себя сейчас первоклашкой какой-то. Даже не знаю, что в таких случаях спрашивают.

— Дед Пихто. — Юлька снова сплёвывает. Рядом с мокрым пятном появляется комок белой слюны. Смотрим на него. — Толик, конечно.

— Толик… — Повторяю эхом. — А он ведь намного тебя старше ведь?

— Не намного. На восемь лет всего.

На восемь лет… Мне мама запрещала дружить с мальчиками, которые были старше меня больше, чем на два года. Пугала меня изнасилованием, беременностью, и вселенскими проклятиями, если ослушаюсь. Книжки подсовывала разные, ещё и абзацы в них карандашом обводила. Так я узнала, что все мальчики, которые старше меня больше чем на два года, непременно потребуют от меня плотской любви. Причём, как утверждал автор книги, ещё обязательно будут шантажировать меня чувствами. Интересно, а Юльку шантажировали? И зачем она повелась на уговоры?

— Юльк… — Я тоже плюнула на асфальт, но у меня не получилась, и слюни повисли у меня на подбородке как у дауна. Быстро вытерла их рукой. — Он тебя изнасиловал, да?

— Дура, что ли? — Юлька подняла голову, и посмотрела на меня. — Совсем тебе мама твоя мозги высосала. Я сама кого хочешь изнасилую, блин. Вот честное слово, иногда так и подмывает пойти к твоей мамаше, и высказать ей всё, что я о ней думаю. Сдурела баба совсем! Она хочет, чтоб ты старой девой сдохла? Вот отвечай быстро, не задумываясь: с чем у тебя ассоциируется слово "секс"? Ну? Быстро!

— Кровища-изнасилование-милиция-пиздюли. — Отвечаю не задумываясь. Юлька замахивается на меня рукой, а я по-лягушачьи отпрыгиваю в сторону.

— Вот так и знала… — Юлька рубанула рукой воздух. — Ёптвою… Сделай мне одолжение: не слушай свою маму, и упаси тебя Бог ещё раз взять в руки эти мамины книжки для мудаков. Я не удивлюсь, если ты на всю жизнь потом фригидной останешься.

— А это что такое? — Спрашиваю с расстояния в полтора метра. На всякий случай.

— Никогда не будешь удовольствия от секса получать. — Непонятно отвечает Юлька. — И кончать не будешь.

— А ты получаешь, что ли?

— А зачем тогда трахаться? — Вопросом на вопрос отвечает. — В общем, оставим эту тему, тебе щас бесполезно что-то объяснять. И подталкивать я тебя не собираюсь. А то потом маман твоя меня обвинит в твоём растлении, Господи прости. Я уже жалею, что про залёт тебе рассказала.

— Ты что? — Пододвигаюсь к Юльке. Ноги уж затекли… А Юлька сидит всё. Ну и я сижу тоже, раз так. — Ты мне не доверяешь? Я ж никому, Юль…

— Никому… Да ты, может, и никому… В общем, тебе только скажу: я рожать буду.

— Это ж больно! — Ахаю и бледнею. — Ты сдурела? Тебе только семнадцать лет! Может этот, как его… Аборт сделаешь?

— Рожу. — Упрямо мотнула головой Юлька. — У меня хата своя щас будет. Пусть комната, пусть в коммуналке… Зато отдельная. Толик тоже говорит, чтобы рожала. Бабки у него есть. Хватит, Лид. Права мать моя: заебали эти пьянки-гулянки. Будет у меня сын-красавец. Или дочка-уродина. Если в меня пойдёт… Надоело всё. Жить хочется нормально. А это шанс, Лид. Это шанс… Блять, ноги затекли…

Юлька поднимается с корточек, я поднимаюсь за ней. Стоим, ногами дрыгаем, кровообращение восстанавливаем.

— Ты мне позвонишь? — Спрашиваю, в лицо Юлькино не глядя. — Ну, когда переедешь? И когда родишь… Позвонишь?

— Позвоню.

— А ты за Толика замуж выйдешь теперь?

Юлька криво улыбается:

— Толик молдаван. Он на мне в любом случае женится хоть завтра. Ему прописка московская нужна. В общем, если что — на свадьбу приглашу, не ссы. Сама-то не забывай звонить. Ну и на свою свадьбу тоже позови, если что.

— Какая свадьба?! Я, наверное, лет в сорок только замуж выйду. Если выйду. Я секса не хочу, а его все хотят. Даже ты. Ну и кому такая жена нужна?

— Смешная ты, Лидка.

— А вот не надо обзываться, ладно? Я нормальная! Просто я не обязана трахаться, если я этого не хочу!

— Тюх-тюх-тюх-тюх, разгорелся наш утюг… Завелась-то, завелась, последняя девственница Отрадного. Пойдём, стрельнём у кого-нибудь по сигаретке, и по домам.

— У тебя есть жвачка?

— У меня конфетка "Театральная" где-то в кармане валяется. Я тебе дам. Ну что, идём?

— Идём…

***

— Вов, у меня это… Ощущение такое, что я на этом свете уже не одна.

— В смысле? — Тупит муж. — Глистов подхватила, что ли?

— Хуёв-грибов. — Злюсь. — Ну, не тупи ты, Господи!

— Беременная?! — Муж откладывает газету, и встаёт с дивана. По комнате ходить начинает туда-сюда. — Ну… Это ж хорошо, Лидок! Это же замечательно! Ты тест сделала?

— Ничего я ещё не сделала. У меня интуиция. И два дня задержки. Я, наверное, щас в аптеку пойду.

— Ну, сходи… — Вовка выглядит растерянным, и молчит. И я молчу.