Мама, я жулика люблю!

* * *

Я проснулась в бабушкиной комнате. На ее кровати. Людка спала на новом диване. Первые ее слова были о пиве. Я стала одеваться и заметила, что на брюках нет пуговки. Ах, это он, оставивший тебя, оторвал. Тогда, давно, когда, забежав в подъезд, вы целовались. И он просовывал руку в твои брюки. И он трогал твою пипиську. И она плакала под его рукой. И слезинки ее на трусиках, спрятанных тобой в самый дальний угол шкафа от матери…

Ларек на канале Грибоедова закрыт. На площади продают квас. Покупаю три литра кваса. Какая разница!.. Сколько людей вокруг. Куда вы все несетесь, даже если и плететесь? Жизнь продолжается. А кто-то, может, вены себе утром перерезал. Но другой зато, выругавшись и затянув ремень на штанах, пошел на завод.

Людка ругалась: «Что ты купила, дура? Мне лечиться надо. Опохмелиться…» А меня кто вылечит? Зачем-то продала Людке бабкины бусы. Вылила квас. Взяла бидон и вышла на улицу.

1983–1985 Париж