Мама
Шрифт:
Костя взял Димку на руки, и они пошли к дому.
Для городского жителя, дачника, лето кончается всегда неожиданно. Совсем еще не думаешь об осени — и вдруг в один какой-нибудь все еще прекрасный день увидишь, что цветы на клумбах расцвели осенние: астры и георгины.
Все больше и больше бледно-желтых, почти прозрачных листьев сметаешь с террасы, увитой виноградом. Димку, когда спит в саду, приходится укрывать теплым одеялом.
А там высокий старый дуб начнет озорничать, как мальчишка, швыряться желудями, стучать о забор и по крыше сарая при каждом порыве ветра. И вдруг услышишь в небе тревожное поскрипывание… Кружатся,
Кружатся, курлыкают, и кажется, не они улетают, еще не хотят улетать, а просто ветром их относит все южнее, южнее… Уже трудно разглядеть, растворяются в синеве и только на виражах опять становятся видны, но уже точками… Вот и растаяли.
Нам тоже скоро собираться в путь. Так какое же было лето, Димок, хорошее или плохое?
Выросли мы за лето, Димок, повзрослели, и даже не на три месяца повзрослели, а пожалуй, и побольше!
XXV
Уезжать не хотелось. Да и с тетей Лелей подружились за лето: вроде половины бабушки она была для Димки. Не хотелось уезжать.
А как вошла в свою комнату, Димкину кроватку увидела, коляску типа «Победа» — и весело стало.
В коляске Димка теперь гуляет, только когда ему нужно спать. В передней стоят саночки, удобные, весят они гораздо меньше двадцати килограммов, ждут первого снега. Мамы знакомые расспрашивают, дают советы.
— Неужели в ясли отдашь? Ведь муж у тебя хорошо зарабатывает.
— Неужели дома будешь сидеть? Пройдет несколько лет, тебя потом и в школу-то не возьмут — все перезабудешь.
— Слушайте, найдите мне хорошую няню!
Хотела зайти в школу или в гороно, узнать, можно ли поступить на работу среди учебного года, а тут Димка простудился, закашлял — опять тревожно стало. Нет уж, подождем до будущей осени.
В день, когда обновили саночки и Димка сидел в них, раскинув руки, пополневший от шубы и меховой шапки с наушниками, Светлана встретила на улице Машу, с которой подружилась в больнице год назад.
Обрадовались, поцеловались, стали жалеть, что до сих пор не удосужились побывать друг у друга.
Машина девочка выросла, стала хорошо говорить.
— Маша, какие вы обе совсем-совсем другие! Розовые, круглощекие!.. Помнишь Димку, Леночка?
Но Леночка, конечно, Димку не помнила, а и вспомнила бы — не узнала.
— А старший твой? — спросила Светлана. — Ведь мальчик, кажется, у тебя?
— Шестой год пошел. Ничего, здоровенький. Только…
Светлана, вот ты педагог, скажи, как с этим бороться? Дерзкий он у меня стал, даже грубый. — Маша страдальчески сморщилась. — Светлана, представляешь себе, он даже ругается! Я думаю, от мальчишек во дворе… У нас в соседней квартире парень один живет, ну просто… отвратительный! Не учится и не работает, кажется, нигде. И чем-то он привлекает к себе ребят, и больших, и таких вот несмышленышей, как мой Севка. Все у него на побегушках, все у него под началом. Грубый ужасно. С матерью как разговаривает! И ведь из интеллигентной семьи. И отец и мать очень хорошие люди. Мать в особенности милый и добрый человек. Только знаешь, Светлана, бывает, по-моему, вредная доброта, мягкотелая доброта, от которой другие люди хамеют! То есть те, на которых эта доброта распространяется! Ты не находишь, педагог? — Маша вдруг засмеялась. — Своего-то парня ты еще не избаловала?
— Да, кажется,
еще нет, — ответила Светлана, погладив Димку по голове, вернее, погладив его меховую шапочку. — Вроде еще не охамел!А все-таки задатки хамства в Димке есть — и даже давно уже проявлялись.
Летом еще — положишь ему в кроватку игрушки, а сама займешься чем-нибудь, и тут же, у тебя на глазах, сын одну за другой игрушки выбрасывает. Выбросил последнюю и ждет: ну-ка, мама, поднимай, кипяченой водицей вымой их все как следует, давай мне сюда, а я опять повыкидываю!
Пробовала убеждать — так не понимает еще. Помыла, обратно ему все отдала. Не успела оглянуться — загремела по полу погремушка, запрыгали резиновые куклы, розовые попугаи и зайцы — снова сидит Димка в опустошенной кроватке и ждет. Так нет же, не буду поднимать, не буду развращать ребенка, пускай без игрушек посидит, поскучает!
Не подняла. Пускай почувствует, сам виноват!
А Димке без игрушек скучно, сел посредине кровати и палец сосет. Мордочка сразу стала отупелая, глупая… Палец еще куда ни шло, а то загнет простынку и начинает расковыривать ватные помпоны на шнурах, которыми простеган матрац, и вот эту серую, абсолютно не стерильную вату — в рот! Скучно же ему без игрушек!
Как говорит тетя Леля: «Что делать?»
Или еще хуже: схватил как-то за волосы маму свою родную. Волос у мамы много, очень соблазнительно в них вцепиться. Ухватился ручонкой и потянул небольно.
И ему и маме смешно.
— Посмотри, Костя, что он делает! Не нужно, Димок, нельзя маму за волосы драть! Давай поиграем лучше: «Ладушки, ладушки! Где были? У бабушки!»
Димка вежливо похлопал руками. Но ладушки — уже пройденный этап, ладушками нас не удивишь. А тут совсем новое удовольствие. Изловчился и, когда не ждала, снова хвать за волосы!
— Ой, Димка! Стой, больно маме! Нельзя так делать, нехороший мальчик! Слышишь, нельзя!
А он смотрит смело, вызывающе и опять ручонкой тянется к волосам. Что делать? Отвлечь внимание? Посадила в кроватку, дала кубики, построили башню, развалили башню, позвенели попугаем — будто и отвлеклись.
Через полчаса стала кормить, Димка снова оказался у мамы на коленях и вдруг вспомнил. Появилось у него в глазах что-то агрессивное, нацелился ручонкой — вовремя удержала.
Игрушки из кровати теперь уже не выбрасывает, разве когда расшалится или оставишь одного в комнате. Что касается маминых волос… сколько с тех пор времени прошло? Несколько месяцев! А ведь нет-нет да и вспомнит.
У Тони Бобровой на все такие случаи один рецепт:
— А вот я тебя сейчас ремнем по попе!
Одно из первых слов, которые стал повторять Борька, кажется, еще раньше, чем «мама» и «папа», — на иностранный манер выговариваемое слово «по-попэ».
— Тоня, ты его действительно ремнем бьешь или только грозишься?
До ремня дело не доходило, и слова: «Ешь, а то с ремнем!» — имели значение какой-то мистической, непонятной угрозы. А вот рука Тонина довольно часто приходила в соприкосновение с Борькиной «попой».
«Мама попу бобо» — это была первая фраза, услышанная Светланой от Бори.
Еще с чем очень трудно бороться — это с детской жадностью. Между прочим, детскую жадность обычно подогревают взрослые — бабушки, мамы, няни.
«Ешь, Боря, кашку, а то мама съест!»
«Димочка, не бери совок, это наш совок!»
«Леночка, не трогай Митины санки!»
«Коля, зачем лопатку бросил, ее ребята возьмут!»
Димка привык летом играть с Верочкой ее игрушками и своими, не разделяя: твое — мое.