Мамба в Сомали: Черный октябрь

Глухой звук падающего тела никто не услышал.

* * *

Я выдохнул и склонился над телом. Мёртв! Всё же молитва Змееголовому сыграла свою роль. Он услышал меня! Помог мне стать чуть быстрее, иначе хрен бы я попал навскидку в этого шустрого кадра. Хотя вру! Я просто выпил две порции эликсира подряд, и Змееголовый тут был абсолютно не при чём.

Этого охранника я услышал совершенно случайно. Вернее, просто почувствовал. А вот он узнал о нашем появлении гораздо раньше. Как обычно сдали нас евреи, что шарахались из кабинета в кабинет и громко (хоть и шёпотом) ругались. Паразиты хреновы!

Их зачем сюда взяли? Ругаться, что ли? Никогда не думал, что можно ТАК орать, говоря шёпотом. Тихо держались лишь афганцы и Курт. Ну, с последним всё ясно: немец — он по природе человек дисциплинированный. А вот Павлов, похоже, шумел специально, дабы привлечь какое-никакое внимание к нашей группе. Впрочем, делал он это не в открытую, поэтому и шёл пока целым.

Мы уже набрали полные авоськи разных документов, попутно прихватив и те, что могли пригодиться нам не только в финансовом вопросе. Подождав, когда остальные подойдут ко мне, я подозвал к себе старика Вилена. Тот подошёл и тут же отшатнулся, увидев лежащее в луже крови тело. Неприятно, согласен! Но на войне, как на войне: или ты труп, или он труп.

— Вы нашли то, что мы ищем?

— Нет, мы нашли много мелких счетов и прочего. Даже вычислили возможность снять довольно крупные суммы в рублях здесь. Но ничего, касающееся заграничных счетов, тут не обнаружили.

— Плохо. Придётся идти вниз. А там враги. Вы готовы воевать?

— Я?! Нет, я всю жизнь воевал исключительно с бумагами! Я абсолютно мигный человек! — моментально «включил» истинного еврея дедок. Даже заговорил с соответствующим акцентом.

— Да? Ну, а ты, Мойша?

— Так и я тоже, — несколько ошарашенно вылупился на меня Мойша. — Я даже в армии не служил!

— Даже не сомневался, что советская армия и евреи — понятия несовместимые. Вы только в армии Израэля все служите, а не с гоями.

— Вы не правы, уважаемый Иван! Мой отец воевал в Великую Отечественную!

— Кем?

— Он был военным корреспондентом!

— Да? То есть солдатом в атаки не ходил?

— Он ходил вслед за ними и видел всё своими глазами! А после боя записывал рассказы солдат. Над его головой тоже пули свистели и осколки летали.

— А мой дед воевал комиссаром! — вклинился в разговор Мойша Измайлов.

— Не Мехлис случайно?

— Нет. Его фамилия была Соренсон.

— Да?! Ладно, не важно. Вы сейчас всё видите своими глазами, а оружие брать отказываетесь? — обратился я снова к Вилену.

— Это не моя война!

— А вот нашим противникам как-то всё равно: хотите вы воевать или не хотите? И убивать они будут, увы, невзирая ни на лица, ни на ваши желания. Ладно, пистолет я заберу, он мне и самому пригодится. А вы готовьтесь: ведь, если меня убьют, то и вам не спастись. Самостоятельно вам отсюда всё равно не выйти.

— Мы верим в вас! Вы — храбрый эфиоп, и по вам сразу видно, что вы бывалый человек и воин!

— Верьте… разрешаю! — я хмыкнул, скривившись в душе.

Впрочем, а чего от них ещё ожидать? Помощи, что ли? О себе надо думать прежде всего, на себя и рассчитывать.

— Курт, присмотри за евреями, чтобы не сбежали.

— А Павлов?

— Павлов тоже еврей. Если не по роже, то по менталитету уж точно.

— Хорошо, присмотрю.

Калашей звали Махмуд и Мехмет. Кивком я отправил их вперёд, а сам пошёл за ними. Сделав два шага до лестницы, мы стали аккуратно спускаться по ней. Я машинально глянул на часы, они показывали без десяти шесть. Время поджимало, оставалось не больше часа! Надо срочно уходить. Хотя мы уже никак не успевали вовремя отсюда смыться. Сейчас сюда подвалят местные, а вот это чревато кровавыми разборками всех со всеми. Ну да, где наша не пропадала!?

Мы всё-таки спустились на нижний этаж. Здесь оказалось ещё тише, чем на предыдущем уровне. А вот свет горел не везде, освещая лишь лестницу и кусок ближайшего коридора. Всё остальное погрузилось во мрак. Интересный расклад! Чувствую, ждут меня великие дела. Как бы не обосраться ненароком! Мы были видны как на ладони, а они отсиживались во тьме. Словно в ночном лесу: возле костра видно всех, а в лесу никого. Ну ладно…

Я придержал евреев, а вперёд пустил Павлова, чтобы он путь указывал. Сам же пошёл за ним, но чуть сбоку и слева, а один из афганцев, наоборот, справа. Коридор шёл по прямой, однако чуть дальше немного брал вправо. Там-то и могли нас поджидать неприятности. Пришлось напрячь все свои чувства, не выдавая это гримасой лица. Шедший справа от Павлова афганец оглянулся на меня и получил знак быть наготове и идти осторожно.

Он кивнул и выставил перед собой давно снятый с предохранителя автомат. К бою готов! Я же, наоборот, убрал оружие за спину, чтобы не мешало мне метать гранаты. А то тяжело их таскать, а тут коридор так удачно изгибался. Конечно, веер осколков и рикошетов от них накроет всё вокруг. Да и сам звук взрыва всех оглушит. Но мне, честно говоря, было на всех наплевать. А свои уши, я постараюсь на время взрыва прикрыть.

Второй афганец тоже взял оружие наизготовку. Вдруг меня словно что-то остановило, и чисто по наитию я дотронулся до одной из дверей, потянув её ручку вниз. Дверь начала открываться, и я почувствовал, что за ней кто-то есть.

Поднял пистолет и, не зная, где конкретно прячется враг, начал просто палить внутрь без разбору. В ответ тут же раздалась короткая автоматная очередь, но я уже успел захлопнуть дверь. Благо та оказалась очень толстой и обшитой снаружи железом, потому, видимо, и выдержала прямые попадания пуль.

Не тратя времени на поиски выключателя, я стал стрелять по лампочкам. От прямых попаданий они на мгновения ярко вспыхивали и осыпались вихрем мелких осколков, теряя последние остатки своего огня вместе с разорванными нитями накаливания.

Вскоре коридор тоже полностью погрузился во мрак. Лишь возле лестницы сохранился небольшой островок света, скупо освещаемый парой лампочек. Ряды равнодушных дверей в длинном и широком коридоре теперь оказались за его пределами и терялись в черноте тьмы. Оба афганца настороженно поводили стволами автоматов, не зная, куда стрелять.

И тут из-за поворота появились… нет, даже не люди, а неясные тени! И, ни слова ни говоря, эти тени открыли по нам огонь. Молчуны, блин! Хоть бы крикнули: «Аллах Акбар!». Или там: «Смерть вам, демоны!». Суки, короче!

— Ложись! — рявкнул я и сам моментально рухнул на пол.

Затем, перекатившись ближе к стене, открыл огонь из Стечкина. Афганец справа тоже начал стрелять, но вдруг, внезапно переломившись пополам, упал, истекая кровью. Дело своё он сделал. Второй афганец успел залечь прямо там, где стоял, и отстреливался.

Наконец, я смог подстрелить одного из нападавших. Тот упал тёмным комком и ещё секунд десять содрогался от попадающих в него пуль второго моего афганца. Вскочив с пола, я рывком выдернул чеку из гранаты и, чуть приоткрыв дверь, метнул снаряд в комнату, сразу же захлопнув дверь обратно.