Мамба в СССР. Черный курсант

Я лишь тихо посмеивался в сторонке, шустро напяливая форму на ещё влажное тело. Зато с какой скоростью эти троглодиты поедали вроде бы совершенно невкусную кашу! Хотя вряд ли кто-нибудь из них вообще ощущал её вкус, просто закидывая кашу внутрь. Как в топку, которая перемелет всё без разбору. Но вот уже очередная команда не заставила себя ждать:

— На плац! А-а-агом арш!

Толпа, дожёвывая на ходу, мчится на площадь перед главным корпусом и выстраивается.

— Делай... Р-раз! Делай... Два! Носок тянуть! — по-садистски ухмыляясь, но при этом внимательно присматриваясь к правильному выполнению команды, орал комвзвода. — Дружненько! Слаженно! А то после отбоя ходить будем!

И мы ходили: начала не шатко, не валко, толкая друг друга локтями и наступая на пятки. Потом получаться стало лучше.

— На стрельбище, бегом, марш!

И вновь разноцветная орда куда-то понеслась, упала в пыль и по команде поползла.

— Ты ж не гусеница! — гаркнул на кого-то комвзвода. — Не оттопыривай задницу!

И чью-то откляченную попу вжали в землю сапогом.

Обед. А был ли он? Изучение устава. Вот на фига оно нам? Наверное, в качестве дополнительных занятий по русскому. Вечерний кросс. Та же толпа с завистью смотрит на бегущего впереди негра-старшекурсника, исполняющего роль замкомвзвода.

Эх, не стать нам олимпийцами!

— Отделение: отбой! Сорок пять секунд!

Одной рукой расстёгивая пуговицы и махая второй как лопастью ветряной мельницы в попытке выбраться из застёгнутой пока гимнастёрки, по казарме чёрными болванчиками запрыгали негры. Где-то треснула, не выдержав нетерпеливого рывка, ткань. По полу заскакала оторванная пуговица, звякнула об пол бляха, упавшая вместе со штанами. Пошвыряв ворох одежды на табуреты, чёрные тела занырнули в свои постели, засыпая уже в полёте, то есть до того, как голова коснулась подушки.

— Подъём! Заправить обмундирование!

И всем по тамтаму, что мои вещи лежали, как положено! Я вскакивал вместе с остальными и, переминаясь босыми ногами по полу, смотрел на нерадивых соплеменников, пока они укладывали форму по уставу.

Вскоре мои успехи заметили и поставили меня сначала командиром отделения, а потом и замкомвзвода. В связи с этим сначала «мамлея» получил, а как стал замковмвзвода, то и сержанта присвоили. И поехало, и полетело. Закончился курс молодого бойца, но начались занятия по общим дисциплинам: физике, химии, математике.

И тут вся страна Советов буквально прилипла к телевизорам: началась Олимпиада!

Вероятно, с разрешения начальства кто-то притащил в нашу столовку старый чёрно-белый ящик. И отныне многие проводили своё свободное время там, пялясь на изображение, периодически уезжающее куда-то в сторону.

— Эй, Дед, тут твои эфиопы золото по бегу взяли! — радостно сообщили негры мне, точно так же, как они, сидящему у телевизора.

Действительно, эфиоп забрал золото в беге на пять и десять километров, ещё парочка завоевала бронзу. Вот только погрустневший танзаниец, соотечественники которого пришли в гонке на три и пять километров лишь вторыми, не знал истинного положения вещей. «Мои», то есть советские, в беге оказались не очень, хотя обе эстафеты и выиграли. В футбол тоже продули немцам из тогда ещё ГДР.

А вот в гимнастике, плавании не подкачали, как не подвели в стрельбах и метании копья. Прям как в том анекдоте:

«— А почему на олимпийских играх негры всегда лидируют в беге, а белые в стрельбе?

— Ну, исторически так сложилось!»

Закончилась Олимпиада-80. Под мелодию «На трибунах становится тише…» талисман Олимпиады со слезинкой на глазах улетел на воздушных шарах со стадиона, и на следующий день телек из столовой убрали.

Женщины вольнослужащие, утирая платочками красные глаза, с жалостью сокрушались о том, что всё хорошее рано или поздно заканчивается. Народ бурно обсуждал победы и неудачи, делился своими впечатлениями и пересказывал рассказы счастливчиков, побывавших во время олимпиады в Москве.

Потихоньку подтягивались советские курсанты, возвращаясь, кто с каникул, а кто и из олимпийской командировки. На последних обрушился буквально шквал вопросов: что да как? Те гордо рассказывали про фанту и кока-колу, показывали значки с улыбающимся мишкой и фантики от жвачки. Кто-то сообщил, что умер Высоцкий…

Короче, жизнь шла своим чередом. Я полностью втянулся в учёбу. А вот среди негров двое не выдержали и попросили отпустить их домой. И никакие посылы про блестящую военную карьеру их не удержали. Как, впрочем, и одного араба. Китайцы оказались более стойкие: ни один не свалил.

Начались уроки баллистики, но многого нам не показывали: всё же это был всего лишь первый курс. В наряды мы не ходили, за нас отдувались советские товарищи, а вот в увольнения по выходным дням ходили все. Казарму нам убирали уборщицы, потому как арабы, сразу заявили, что полы мыть не будут. Да и многие негры тоже, на что вьетнамцы решительно заявили, что они хоть и жёлтые, но не рабы у негров и арабов. Так что, убирали казарму женщины по найму, а мы только ходили в наряд по роте, да и то, только ради охраны оружия.

Сумы — город провинциальный, и девушки тут тоже попроще. Проблем с их любовью не возникало, тем более при наличии возможности посетить с нею местный кафе. Постепенно весь запас женских колготок перекочевал в их руки, тех, с кем я спал, можно было узнавать по колготкам, в которых они форсили по городу.

Со второй половины года у нас начались занятия по технике, и вот тут-то весьма пригодились мои сигареты. Хранил я их у старшины в его сейфе, иногда его угощая ими. Воровать он остерегался — это сразу уголовка. Вручая сигареты инструкторам и прочим, я добился того, что мне рассказывали всё, что знали.

Вкратце занятия приходили так. Сначала нам показывали различные схемы и рассказывали о техническом устройстве орудий. Потом мы шли знакомиться с ними, так сказать вживую. На территории военного училища находился автопарк с техникой. Кроме этого часть техники стояла под открытым небом и внутри большого ангара, позволяя заниматься на ней круглогодично. Взвод приходил туда, и инструктор воочию показывал, что да как есть на самом деле. Потом все делились на равные группы и лазали по технике, крутя и вертя там всё, что можно.

— Сегодня мы изучаем артиллерийскую установку… — громко вещал старший инструктор. И все дружно шли к этой установке, чтобы изучить её.

Стрелять, конечно, не стреляли, но крутили штурвалы настройки, поднимали и опускали ствол орудия, изучали снаряды и даже ездили на САУ. Ездить я теоретически умел, но одно дело ездить на МТ-ЛБ, другое на САУ.

В один из дней мы выехали на полигон, учиться водить САУ и «Тюльпан». Сначала с каждым проехался инструктор, потом дали погонять самостоятельно. Как лучший во взводе курсант, я первым уселся за рычаги и, нажав кнопку запуска, завёл двигатель, выжал сцепление и включил первую передачу.