Мамин сибиряк
Шрифт:
– Только не говори, что хочешь вернуться к этому мудаку. – Олег моргнул, выдавая свою растерянность.
– Ты с ума сошел?! Нет, конечно! Я же… Мы же…
– Ты любишь меня. Это я помню. Тогда почему нет?
– Вскрылись некоторые обстоятельства, к-которые д-делают невозможным наш брак. Я бы сказала… они делают его абсолютно токсичным для тебя.
– Так, а теперь можно без этой псевдо-психологической чепухи? Русским по белому, Люба, можно?! Языком через рот.
– Не кричи на меня! М-мне и так плохо! Так плохо…
И тут я позорно разревелась.
– Тщ-щ-щ… Люба, Любаша… Ну что такое? Объясни, а? Или мне поехать и у этого мудилы спросить?
– Не надо!
– Тогда говори. Ну… Что он тебе сказал?
– Ч-что опубликует наши хоум-видео.
Олег моргнул. Еще, и еще раз. Словно мой ответ стал для него полнейшей неожиданностью.
– И много у него такого кино?
– Я не знаю! Он же это делал тайком… Я… н-никогда бы не с-стала в таком учас-ствовать.
– Тайком, значит.
– Ну, да!
– Ясно. Надень-ка колечко на пальчик. – Мамин взял мою руку, достал кольцо и довольно бескомпромиссно натянул ободок. В догорающем свете дня бриллиант заискрился миллионом солнечных зайчиков.
– Ты вообще меня слышал? – всхлипнула я, следя за их переливами, как загипнотизированная.
– Слышал. Я только не пойму, почему ты решила, что это что-то изменит?
– То есть как это? А твоя репутация, а…
– Она не пострадает. В отличие от этого червяка.
Эпилог
– Ну что?
– Ты у меня настоящая красавица, – улыбнулась мама, потупив слезящиеся глаза.
Вообще-то я хотела спросить, не вернулся ли Олег, так что неожиданный комплимент матери застал меня врасплох. И в самый эмоционально не подходящий для таких откровений момент. В носу защипало. Я сделала глубокий-глубокий вдох, который обернулся предательским всхлипом.
– Люба… – испугалась мама. – Что-то не так?
– В-все так. Просто ты мне никогда такого не говорила.
– Ну, так я тебя и в свадебном платье впервые вижу, – сипло парировала та. Я рассмеялась, прикладывая к уголку глаза сложенную салфетку. Конечно, мы обе понимали, о чем я. Но мама права – сейчас было не время копаться в моих детских обидах. И даже хорошо, что она нашла способ, как сгладить эти углы. Мне хватало других волнений.
– Да, платье потрясающее. Это все Олег… Оно таких денег стоит!
Мама подошла ближе. Распрямила бретели, которые по задумке дизайнера сползали с моих плеч к локтям. Глаза ее влажно поблескивали, но она сдерживалась. Упорно. Упрямо. Как всю свою жизнь.
– Он любит тебя.
– Думаешь?
– Вижу! Как смотрит. Как слушает. Как держит за руку – будто ты у него одна на всем свете.
– Мам, ты сейчас рискуешь показаться романтичной.
–
Это возраст. – Мама фыркнула, часто заморгав. – С возрастом сердце становится как консервная банка. Стоит чуть приоткрыть – и все, пошло-поехало.Мы рассмеялись. Я – еще всхлипывая, она – как будто бы с облегчением. Взгляд зацепился за собственное отражение в зеркале. Нет, я не превратилась в кого-то другого. Это по-прежнему была я. С чуть дрожащими пальцами, с сомнением в глазах, с обидами, застрявшими где-то глубоко под ребрами. Но теперь я была не одна. Со мной была мама. И где-то… я надеюсь, что на подъезде, был Олег.
Только я об этом подумала, как в глубине квартиры оглушительно хлопнула дверь. Брови мамы взметнулись вверх. Мы переглянулись и бросились на звук набирающего обороты скандала.
– Ну, вот кто?! Кто тебя просил лезть, мама?! – бушевал Мамин. – Мне что, по-твоему, пять лет? Думаешь, я сам бы не разобрался?!
– Тебе едва не предъявили обвинение в нанесении тяжких телесных!
– Не предъявили бы!
– Потому что это не ты отмудохал посольского сыночка?
– Конечно. И это подтвердили семь человек.
– Семь человек из твоей команды. Не слишком-то надежные свидетели.
– Какая разница?! Ко мне у следствия нет вопросов?! Нет! Ты могла не приезжать и просто меня не позорить?! Мне тридцать пять лет! А ты «сыночка-присыночка». Тьфу ты!
– Да если бы не я, ты бы опоздал на собственную свадьбу!
– Черт! Мама… Любаша, милая, ты готова? Нам надо ехать.
Олег стремительно вышел в коридор, где мы с ним столкнулись нос к носу.
– Вау… Люба… Просто… Вау, блин.
– Не заговаривай мне зубы!
– Да я же от чистого сердца, малышка. Ты просто невероятная.
– Я на взводе!
– Зря. Я же сказал – ничего у них против меня нет.
– Родители Жени – влиятельные люди. И если он уверен, что это ты ему переломал ноги…
– Он может быть уверен в чем угодно. Мы тоже не пальцем деланые. Все! Закрыли тему. Ты готова? Нас уже наверняка заждались.
Заглянув мне за спину, Олег кивнул моей притихшей матери, хулигански улыбнулся и потащил меня за собой.
– Степа! Николай Емельянович, выдвигаемся! Мам…
Светлана Васильевна выплыла в коридор. Я так боялась, что она обвинит меня в проблемах Олега. И попытается расстроить наш брак. Но на удивление ее отношение ко мне ничуть не ухудшилось. Даже напротив, стало как будто лучше. Но я все равно по привычке ждала подвоха.
– Ой, Любочка, какая же ты у нас красавица! – вполне правдоподобно восхитилась моя свекровь.
– Просто шик, – согласился с ней Николай Емельянович, выходя вместе со Степкой из его комнаты, где они резались в приставку в ожидании выезда. Неделю назад Пивоваров расписался с моей матерью, чтобы на законных, так сказать, основаниях отвести меня к алтарю. На пальце мамы красовался совершенно неприличных размеров камень. Я могла только представить, как подгорало у деревенских кумушек, когда те его видели. И злорадно потирала руки. Так вам, жабы! Знай наших.