Мамочки и папочки

– Легко говорить, когда под задницей есть огромная яхта. И возможность оплачивать её наверняка очень дорогостоящее передвижение и обслуживание. Дело вовсе не в желании, а в возможностях. На современном языке это деньги.

– У тебя эти возможности тоже есть. Но ты всё равно звонишь Владу, который работает в полиции, и по итогу ничем тебе помочь не может.

– Я так понимаю, ты хочешь знать точную сумму, которая лежит на моем банковском счете?

– Мне это неинтересно, – отвечает он совершенно спокойно.

– Тогда к чему этот разговор?

Мне с трудом удается сохранять самообладание. Да с ним же, как на карусели! То ли он забывает, что должен держаться новой стратегии и быть паинькой, то ли эти вспышки проявления реального мнения обо мне заранее предусмотрены.

– Давно не встречал женщин, которые не знают, как именно пользоваться имеющимися возможностями. И я говорю исключительно о деньгах.

– Верится с трудом.

– Ты могла бы сесть в вертолет и за двадцать минут оказаться в Фусфе. Дорога туда-обратно заняла бы чуть больше часа, с учетом дороги к отелю. Но ты позвонила Владу.

– Я позвонила Владу, потому что на свете ещё существует простая человечность, которая не нуждается в оплате. Люди помогают друг другу, потому что у них есть совесть, есть желание совершить доброе дело, которое в последствии вернется в десятикратном размере. Ты-то, конечно, не можешь этого знать, потому что привык всё делать за достойную оплату и так же платить за всё, что происходит вокруг тебя.

– В этом и заключается наша жизнь. Хочешь съесть торт – заплати за него и он твой. Хочешь, чтобы ребенок получил достойное образование – оплати счет и приготовься гордиться его успехами. Предугадывая твои мысли, скажу сразу, я это говорю не с тем, чтобы напомнить тебе о ваших договоренностях с Янисом, в которых вы оба друг другу дали что-то взамен. Я лишь хочу сказать, что любое доброе дело человек, в первую очередь, совершает ради себя и своих интересов. Этот Влад горы бы свернул ради тебя, дай ты ему повод считать, что за свой геройский поступок он что-то получит взамен. Ты ведь не глупая и сама это знаешь, – криво улыбается он и устремляет взгляд в темноту шуршащего моря. – Поэтому, я и не понимаю, почему ты сразу не воспользовалась своими возможностями, которые без труда отправили бы тебя в Фусфу к дочери и вернули обратно.

– Потому что есть ты, который преследует свой личный интерес.

– Я этого не скрываю. Как я уже говорил, я хочу познакомиться с Мари, но для этого мне нужно наладить мосты с тобой, потому что ты её мама. Да, – разводит он руки в стороны, – я совершаю доброе дело ради себя. Ты позволяешь мне помочь тебе, а я взамен получаю крупинку твоей благодарности. Только от тебя зависит моя возможность общаться с Мари. И сегодня я плачу за нее «геройским» жестом. Как тебе такой расклад?

– Слишком детализировано.

– Любое действие состоит из великого множества взаимосвязанных частей. Как мозг с его многомиллионными нейронными связями. Если его разобрать по кусочкам, то получатся всего лишь детали, некоторые из которых вызовут тошноту. Но, когда смотришь на мозг в целом, то несомненно понимаешь, что он фантастически необъятен. Что он настоящее произведение искусства, а не мерзкий и желеобразный орган. Понимаешь, что он неповторим и совершенен. Это же огромный механизм, изучить который не хватит и нескольких жизней. Ты согласна?

– Предположим, – неохотно соглашаюсь я, плохо понимая, к чему он ведет.

– Тогда, почему моя возможность помочь тебе не может расцениваться тобой, как обыкновенное доброе дело?

– Может, потому что ты разложил его на кусочки, и весь его шарм просто испарился?

– А разве тебе не стало спокойнее, узнав о каждом кусочке в отдельности? Так ты поняла, что я не представляю для тебя и Мари никакой опасности, что у моего действия есть причины и конечный результат, в котором я крайне заинтересован. Ничего плохого. Никакой опасности. Просто желание помочь, подкрепленное личным интересом.

В словах Витана есть доля правды: четко зная о его намерениях, мне действительно сделалось спокойнее, потому что больше не приходится играть в угадайки. Почти. Конечно, сказать можно всё, что угодно. Но Витан, думается мне, частенько прибегает к излишней прямолинейности, поскольку она не позволяет растрачивать его время впустую, ведь оно для него очень ценно. Я невольно сравниваю их с Янисом и, надо сказать, меня моментально настигает легкая волна облегчения, ведь они и впрямь очень похожи.

– Что Янис написал обо мне? – спрашиваю, заметив вздрогнувшие на мгновение уголки правильных губ.

– Это имеет какое-то значение, учитывая, что я признаю – мое первоначальное мнение о тебе было ошибочным?

– Меня твое мнение мало интересует. – Это не совсем так, но знать правду ему необязательно. – Но мне хотелось бы узнать, что Янис думал обо мне, когда писал письмо брату?

– Ты была влюблена в него?

– А ты умеешь отвечать не вопросом на вопрос?

– Так, всего лишь маленькое уточнение, – усмехается Витан. – Янис написал только о том, кто ты, откуда, что вас связывает и почему ты согласилась родить от него ребенка. Он не давал тебе характеристик и не высказывал о тебе свое личное мнение. Он просто сообщил мне о твоем существовании.

Мне не хочется в это верить. Не потому, что я ждала хвалебных слов в свой адрес и комплиментов. Но мне казалось, что мы с Янисом стали друг для друга не чужими людьми.

– Ты расстроилась, – констатирует Витан, не сводя с меня глаз. – Не стоит этого делать. Письмо было исключительно информативного характера, исключающее любое проявление сентиментальности. А ты на мой вопрос не ответишь?

– Нет, – говорю и ставлю пустую кружку на стол. Витан успевает коротко усмехнуться, мол ничего другого он от меня и не ждал. Но я продолжаю: – Я не была влюблена в Яниса. Я уже говорила, что мы были просто друзьями. Почему он не рассказывал мне о тебе и своей семье? – спрашиваю прямо.

– Как ты недавно правильно сказала, Яниса уже нет и на наши вопросы он не ответит.

– Но есть ты – его родной брат, которому точно известно, почему он так поступил. И почему только спустя пять лет сделал так, чтобы я узнала о твоем существовании.

Витан молчит и смотрит на меня с нескрываемой усталостью в темных глазах. Не сомневаюсь, что он в силах объяснить многое, что пока остается для меня загадкой. Но он навряд ли снизойдет до объяснений какой-то паршивой официантке, ободравшей его брата до нитки. Не думаю, что мнение обо мне так уж и изменилось. Витан холоден, как и прежде, хоть и пытается подогреть лестной ложью исчерпывающую очевидность.

К нам поднимается стюардесса Марина и сообщает, что через пятнадцать минут мы сделаем остановку вблизи порта Фусфы. За разговором время пролетело незаметно.

– Спасибо за чай, – говорю Витану, когда женщина вновь испаряется. Мы навряд ли вернемся к обсуждению того, что интересует лично меня, так что продолжать беседу нет смысла. – Где я могу подождать остановку судна?

Оглядываюсь на палубу выше, не представляя, что там может быть, а когда снова смотрю на Витана, как бабочку, ловлю на себе его непривычно мягкий и безмятежный взгляд. Что-то совершенно мне неподвластное отзывается в ответ. Немыслимое притяжение сосредотачивается у зоны солнечного сплетения и раскачивает во мне море давно загубленных ощущений…