Мамы-мафия: крёстная мать

– То есть без меня, – сказал Ронни.

– Во всяком случае, новую в смысле другую.

Ронни не мог удержать слёз.

– Что же мне делать? – спросил он, и это почти разбило мне сердце.

– Я тоже этого не знаю, – скорбно сказала я.

Ронни ослеп от слёз, когда он проковылял мимо Ганнибала и Лектера к своему дому. Он даже не заметил, как Ганнибал подпрыгнул с намерением оторвать ему руку.

– Так дальше продолжаться не может, – сказал я Мими, когда она пришла домой. – Вам надо поговорить друг с другом, лучше всего в присутствии консультанта по вопросам брака.

– Что прошло, то прошло, – только и ответила Мими. – Нечего тратить деньги на консультанта. Чем раньше Ронни поймёт, что всё кончено, тем быстрее он начнёт осматриваться в поисках другой женщины. Которая подарит ему детей и будет радоваться, когда его мамочка преподнесёт ей к рождеству паровой утюг.

– Я думала, устройство для сваривания фольги.

– Это было год назад, – сказала Мими. – А перед этом был настольный пылесос, мой личный фаворит. Мы с Ронни смеялись до упаду, пытаясь приспособить этот агрегат самыми разными способами. – Она коротко хохотнула при этом воспоминании.

Я только покачала головой. Неужели все мои подруги ненормальные? Сначала Труди с её гимнастикой на вытяжке, а теперь Мими со своим пылесосом??? Но Мими пояснила, что они попытались использовать пылесос для удаления тли с розовых кустов. Упс, у меня, наверное, развивается извращённая фантазия.

Позднее, когда мы сидели за пуншем в саду, Мими сказала:

– Для Ронни определённо найдётся женщина, которая будет это всё уважать и ценить. Даже носки с монограммой, которые мои невестки дарят к рождеству. Мир семьи Ронни снова придёт в порядок, когда я исчезну, а другая женщина займёт моё место. Я уверена, что сестра Ронни с радостью будет продолжать работу над настенным занавесом с собственноручно вышитым семейным древом, где каждый член семьи изображён в виде сидящей на дереве птицы. Очень красиво и со вниманием к деталям. Только пустое гнездо Мими и Ронни было всегда пятном позора.

– Можно нам с Кевином сделать молочный коктейль? – спросила Нелли.

– Конечно, – ответила я. – Если вы потом вымоете миксер. И если вы сделаете коктейль Юлиусу и Ясперу.

– Не пойдёт, – сказала Нелли. – На всех не хватит мороженого.

– Ерунда, – ответила я. – У нас есть ещё двухлитровая упаковка ванильного мороженого.

– Я и говорю, что недостаточно, – пожаловалась Нелли. Она снова вступила в новую фазу роста, на сей раз не в высоту, а в ширину. Любой другой впал бы в панику, но Нелли была вне себя от восторга. Можно было практически видеть, как её грудь из нулевого размера превращается в первый. Я подозрительно наблюдала за её бёдрами, но несмотря на огромный аппетит, они оставались стройными и узкими, как и раньше.

Молочного коктейля, который Кевин и Нелли соорудили из двух литров мороженого, двух литров молока и пяти манго, едва хватило и на Юлиуса, Яспера, Мими и меня. Мы и Кевин получили каждый по стакану, а Нелли выпила остальное.

– Вы продвинулись с вашим рефератом? – спросила я.

– Не-е, – ответила Нелли. – У Кевина нет настроения для равноправия. У него дома неприятности.

– Что же ты устроил?

– Я ничего, – ответил Кевин. – Но мои младшие братья занимаются ерундой. У Юстина одни двойки в аттестате, у нас на пороге постоянно стоят соседи и жалуются, у моей матери кончаются нервы, потому что она всё время цапается с отцом из-за его бизнеса, а у моего деда сердечная печаль, потому что старушку, в которую он влюблён, заперли в дом престарелых, у Саманты ветрянка, а моя старшая сестра ревёт, потому что она уже год не была на дискотеке, а Лестеру отстрелили ухо среди бела дня, и когда моя мать об этом узнает, её окончательно перемкнёт, потому что у неё и так достаточно забот, а я считаю, что тот, кто стреляет по собакам, может выстрелить и в ребёнка.

– Ох, – сочувственно сказала я. – Звучит действительно не очень хорошо.

– Что это за люди, которые бегают по саду с ружьём? – спросила Мими. – Могу поспорить, если Анна об этом услышит, она сразу скажет, что это случай для мафии матерей.

– Не знаю, – ответил Кевин. – Анна не будет хорошо говорить о собаках. А что это за мафия матерей?

– Это строго секретная организация, о которой никто не должен знать, – ответила Нелли и глупо ухмыльнулась. – Моя мать – её босс, а это – штаб-квартира. Но это всё строго секретно.

– А, это похоже на тех типов в чёрных солнечных очках, для которых мой отец ремонтирует автомобили, – заметил Кевин. – Моя мать не хочет, чтобы отец имел с ними дело, но если бы нам пришлось жить с её заработка в доме престарелых, нам бы понадобилось запрашивать социальную помощь, говорит отец. И тогда получится, что в конце концов окажутся правы наши соседи, окрестившие нас тунеядцами и чирьями на государственной казне.

– Ваши соседи ещё гаже, чем наши, – заметила я.

– Мне больше всего жалко дедушку, – сказала Нелли. – Это была большая любовь, говорит Кевин, в восемьдесят лет большая любовь! Он вдевал цветок в петлицу и танцевал на улице танго. А сейчас они его возлюбленную просто заперли в дом престарелых. Разве это не трагично?

– Трагично, – ответила я.

– Большой любви не существует, – сказала Мими.

– Тебе должно быть стыдно, – сказала я ей. – Если кто и знает, что такое большая любовь, так это ты.

* * *

Поскольку суббота приближалась, я решила сходить в парикмахерскую. Ничего экспериментального, только немного короче и шикарнее, чтобы я могла вынести испытывающие взгляды Антоновой матери. А раз уже я там оказалась, я решила подкрасить себе ресницы. Они были от природы длинными и пушистыми, но светлыми, как у свиньи. Но это был один из моих строго охраняемых секретов. Я отсутствовала только полтора часа, Нелли должна была присмотреть за Юлиусом.

Но когда я вернулась из парикмахерской, дети исчезли. На обеденном столе лежала записка: «Мы у Кевина. Вернёмся самое позднее в семь. Н+Ю».

У меня сразу же застучало сердце. У Кевина? Дома у Ганнибала Лектера? Там, где живёт тарантул? Нелли что, с ума сошла? Как она могла потащить туда Юлиуса?

На холодильнике я лихорадочно начала искать список телефонов и адресов Неллиного класса. Под рецептом лимонного пирога я нашла. Кевин Клозе, Стрекозиный проезд, 14. Это было недалеко. Я выудила из стойки для зонтов баллончик с газом, побежала в гараж и взгромоздилась на велосипед. Только спокойствие, может быть, я ещё не опоздала. Может быть, Ганнибал с Лектером бегают по посёлку, и у них нет времени кушать моих детей. А что касается тарантула, то в клинике, наверное, найдётся противоядие. Итак, без паники.

По посёлку «Насекомые» я мчалась, как Ян Ульрих.

«Автомастерская Клозе» значилось на въезде в дом 14 по Стрекозиному проезду. Прямо напротив был кабинет дантиста. Через открытые окна доносился звук бормашины.

Ворота в автомастерскую были приоткрыты. Я вытащила газовый баллончик и протиснулась в ворота. Двор в послеполуденном солнце словно вымер. Здесь была припаркована парочка лимузинов и стояло несколько старых машин без колёс. На багажнике одной из них спал кот. Ганнибала и Лектера нигде не было видно.

Я пересекла двор, взобралась по лестнице и позвонила в дверь, которая была увешана разного рода табличками.

«Здесь живут мама и папа с Джессикой, Кевином, Мелоди, Юстином, Юлианом, Самантой и дедушкой» (глина).

«Кто хочет купить или подарить ихрушки, пожалуйста, позвоните три раза и спросите Юстина или Мелоди» (картонка с цветным карандашом).

«Пасхальным зайцам добро пожаловать» (вышивка крестиком на джуте).