Манхэттенский ноктюрн

– А вы-то что думаете об этом? Как тело попало в кучу разбитого камня?

Мак-Гайр рассмеялся:

– Это и копы хотели узнать.

Я ждал, что он скажет дальше.

– Я-то? Я думаю, во-первых, его не было в доме, его спустили с крыши. Там была веревка.

Об этом факте в досье Кэролайн Краули ничего не говорилось.

– Вы рассказали об этом копам?

– Да.

– Ну и что они сказали?

– Они мне не поверили.

– Почему?

– Не знаю. Просто не поверили, и все тут. – Мак-Гайр выдвинул ящик стола, достал оттуда новую сигару, а мокрый окурок засунул обратно в нагрудный карман. – Знаете что? Я решил сам проверить, а не перебросили ли тело через мой навес над тротуаром. Я взял стремянку и осмотрел каждый дюйм колючей проволоки, не осталось ли там клочков одежды, волос, крови или чего другого, но не нашел там ни хрена. Я, конечно, рассказал об этом копам, а они прямо взбесились и наорали на меня за то, что я, видите ли, «нарушил обстановку на месте совершения преступления». А я заявил им, что это мой навес. Ну они и заткнулись. Тогда я сказал им, что тело никак не перебрасывали через навес. Я думаю, его спустили вниз с крыши. Я им так и сказал, а они только посмотрели на меня как на сумасшедшего, и все.

– Здесь есть один парень, пуэрториканец, он – управляющий из соседнего дома. Вы с ним не встречались?

Мак-Гайр пожал плечами. Мимо окна с грохотом проехал бульдозер.

– Возможно… не помню.

– Ну, ладно, так насчет крыши… ведь, должно быть, очень трудно забросить тело на участок, да еще так далеко?

– Нет. Я не о том. Они прошли с телом по крыше из номера, постойте-ка… – он заглянул в папку с бумагами, – из номера пятьсот тридцать пять до номера пятьсот тридцать семь. И произошло это все, когда дом еще стоял целенький. Потом они взяли ломы или что еще, может, кусок доски, ну, все, что угодно, и выбили одно из окон на верхнем этаже. Там, похоже, расстояние-то всего четыре фута от карниза. Это, конечно, трудновато все проделать, но можно. Как раз в этом месте торчит веревка. Мы нашли там кусок толстой веревки, привязанный к одной из железных опор водяного бака. Вот я и думаю, что они обвязали тело веревкой, отмерили нужный кусок и, знаете, так отклонили тело от стены и впихнули его в выбитое окно. А потом перерезали веревку.

Я попытался мысленно представить себе эту сцену.

– Но тогда другой конец веревки все еще должен быть привязан к телу.

Он снова посмотрел на свою сигару.

– Возможно, так и есть.

– Но на теле не было никакой веревки.

– Знаю, я же его видел, припоминаете? – раздраженно напомнил он. – Но у него не было руки.

Это заставляло меня задуматься.

– Если бы я забрасывал тело сверху через окно, я бы связал вместе кисти или лодыжки или, думаю, даже обвязал веревку вокруг шеи.

Если бы веревка была завязана вокруг шеи Саймона Краули, шея сломалась бы, и следователь заметил бы это. С другой стороны, шея могла бы переломиться и при разборке здания, под тяжестью камня или в результате того, что по телу проехался бульдозер.

– Я все-таки уверен, что веревка была!

– Но у вашей теории есть слабое место.

Он покачал головой и сунул в рот новую сигару.

– Ну, поехали! Тело-то было изрядно переломано. Веревка могла каким-то образом слететь.

– А вы вообще измерили длину веревки, которую нашли на водонапорном баке?

– Не-а, было уже поздно.

Разговор принимал слишком гипотетический характер, и мне осталось только поблагодарить его за потраченное на беседу время.

Тут Мак-Гайр закурил сигару, выпустив голубоватое облачко дыма, и покосился на меня:

– Собираетесь написать об этом деле?

– Проверяю, – заверил я его. – Просто проверяю.

По совести говоря, это было неправдой. И после моего возвращения в Манхэттен, куда я всю дорогу тащился за фургоном с то распахивающейся, то захлопывающейся дверью, я для дальнейшей проверки всей этой истории направился в редакционную библиотеку, представлявшую собой не комнату, уставленную шкафчиками-регистраторами с пожелтевшими вырезками, а помещение, в котором размещаются стеллажи компакт-дисков, продаваемых частными компаниями, делающими свой бизнес на обработке электронного следа, оставляемого каждым из нас. Большинство людей даже не подозревает, сколько сведений может быстро раздобыть о них газета в случае надобности. В нашей библиотеке есть, к примеру, перекрестные справочники на компакт-дисках, которыми можно пользоваться, если известен чей-то телефонный номер, но неизвестно, кому он принадлежит, или если у нас есть адрес, но мы не знаем ни фамилии человека, живущего по этому адресу, ни номера его телефона. Эта система предоставляет прямо-таки исключительные возможности. Дайте мне, скажем, какой-нибудь наспех нацарапанный номер телефона в этом городе, и через несколько минут я смогу сообщить вам адрес, кто по этому адресу живет, кто живет в том же доме или в доме напротив, у кого из обитателей дома есть машина, чьего производства и какой модели, когда хозяева купили эту квартиру и по какой цене, какие налоги на нее они платят, в каком избирательном округе они зарегистрированы, за какую партию голосуют и были ли они вовлечены в какой-нибудь из недавно проходивших в городе судебных процессов. Можно даже получить основные сведения о кредитоспособности. Является ли это вторжением в частную жизнь человека? Отвечаю: безусловно. Станет ли с этим делом еще хуже? Тот же ответ.

Я отыскал главного библиотекаря, миссис Вуд, маленькую чернокожую женщину с чрезвычайно длинными и ухоженными ногтями, снабжавшую в течение последних десяти лет газету свежими новостями. Говорили, что у нее фотографическая память и, возможно, так оно и есть, но только, по-моему, подлинный ее талант заключается в ее способности, узнав какой-то отдельный факт, воссоздать на его основе полную картину события.

– Миссис Вуд, вы не могли бы достать для меня кое-какие сведения?

– Для вас, мистер Рен, я достану луну с неба.

– И я, конечно, не смогу обойтись без того, чтобы предложить вам кофе, и немедленно.

Она кивнула:

– Конечно.

– Черный кофе.

– Как я!

– Как же я мог забыть?

– Никак не могли.

– А все потому, что вы, миссис Вуд, оставили неизгладимый след в моей памяти.

– Перестаньте флиртовать со мной, белый мальчик. Так что у вас за проблемы? – Она подвинула стул к своему компьютеру, и я дал ей адрес дома номер пятьсот тридцать семь на Восточной Одиннадцатой улице. Ей потребовалось около десяти минут, чтобы установить, что этот земельный участок не принадлежал компании «Фуан-Ким Трейдинг Импорт Корпорейшн» из Квинса.

– Как-то странно, – проговорила она.

– Почему? – спросил я.

– Обычно неиспользуемые участки принадлежат городу. Их конфискуют в счет прошлых налогов.

– Но корейцы покупают магазины, а не земельные участки.

Возможно, они просто владели этой землей, и если бы она вдруг превратилась в небольшое поместье, что было весьма сомнительно, тогда цена на нее могла существенно возрасти.

Миссис Вуд встала из-за стола, подошла к картотеке микрофиш и через минуту вернулась обратно к компьютеру.

– Он никогда не принадлежал городу. Компания «Фуан-Ким Трейдинг Импорт Корпорейшн» купила его у корейской же компании «Хуа Ким Импорт энд Риэлти Корпорейшн», а до этого участком, вместе с домом, владела другая компания в Квинсе, но таких старых записей о времени покупки участка на микрофишах нет.

– А два корейских владельца – это, значит, недавно?

– В течение двух последних лет.

– Что насчет цены?

– Первый раз семьдесят шесть тысяч, второй – тридцать одна тысяча.

– Странно, что она снизилась.

– У меня есть одно предположение. – Она вернулась к своим компьютерам, и я некоторое время наблюдал, как она вставляет и вынимает диски из машины. – Вот… все правильно. Две корейские компании имеют один и тот же адрес. Это значит, что одна из них, вероятно, является просто перерегистрированной как юридическое лицо компанией-правопреемником предыдущей. Мелкие предприниматели все время так поступают, чтобы уйти от безнадежных долгов. Снижение второй покупной цены может быть способом создания убытков в балансовом отчете первой компании. Это могло бы помочь владельцу решить вопрос с налогами. Сниженная цена приносит пользу и при передаче в дар или с точки зрения налогов на недвижимость. Совершенно очевидно, что обеими компаниями руководил один и тот же человек или люди. – Она махнула рукой. – Обычные финансовые беспорядки.

– Но зачем корейской торговой компании из Квинса понадобилось покупать заброшенное здание, сносить его, а потом просто сидеть на этом месте, ничего не предпринимая? Это же не какой-нибудь шикарный участок или что-нибудь в этом роде. – Я подумал о миссис Гарсия, медленно передвигающейся по своему замусоренному садику. – Там же нельзя заниматься никаким бизнесом.

– А поблизости есть корейские гастрономы?

– Да.

– Значит, корейцы решили, что это жизнеспособный район.

– Может быть, может быть. Хотя большими деньгами там не пахнет.