Манипуляция сознанием. Век XXI

Вероятно, самым красноречивым эпизодом сравнительной истории «охоты за ведьмами» в католической Инквизиции и у протестантов служат процессы над «сейлемскими ведьмами» в Массачусетсе, когда в городке Сейлем в июне 1692 г. были осуждены, сожжены или повешены 152 «ведьмы». Это не было самосудом неграмотной толпы или приступом мракобесия фанатиков. Идеологами этих процессов был ректор Гарвардского университета Инкрис Мезер и выпускник этого университета, виднейший американский ученый того времени, член Лондонского Королевского общества (с 1723 г.) естествоиспытатель, философ и историк Коттон Мезер, много сделавший для распространения в Новой Англии идей Ньютона и Локка. Реальность обстановки в пуританской Новой Англии самого конца XVII века описана историками в таких выражениях:

«К середине 1692 г. процессы над «ведьмами» получили наибольший размах. Тюрьмы были переполнены, жизнь любого достопочтенного гражданина зависела от тайного или открытого доносчика, «видевшего» призрак и сообщившего властям об этом. Ничто не могло стать гарантией социальной безопасности. Никто не смел вставать на защиту жертв – самовольных защитников немедленно обвиняли в пособничестве дьявольской силе» [49] .

Но здесь для нас еще важнее состояние умов, картина мира образованной части пуритан. Историк пишет в той же книге:

49

Покровский Н.Е. Ранняя американская философия. М., Высшая школа, 1989. С. 165–166.

«Для семнадцатого века – и отнюдь не только для 80—90-х годов – вера в существование ведьм в Новой Англии составляла часть не только религиозных верований, но даже и научных убеждений».

Осенью 1692 г., по завершении сейлемских процессов, К.Мезер написал трактат «Чудеса незримого мира», где давал богословское обоснование казней: «Полчища бесов, к ужасу нашему, вселились в город, являющийся центром колонии и в известном смысле первенцем среди наших английских поселений». Сравните это с окончательным выводом испанского инквизитора Алонсо де Салазара, сделанном в 1610 г.: «ведьм не существует». Но в умах интеллигенции всего мира Инквизиция – жестокий оплот мракобесия, а последователи Локка из Гарвардского университета – просвещенные либералы. Вот какова манипулирующая сила тех, кто навязывает свои учебники школам и университетам всех стран (типа нынешнего Сороса для России).

Последние работы Г.Ч.Ли и его учеников не смогли поколебать господствующую на Западе идеологию, которая исходит из мифов англосаксонской историографии. Даже в самой Испании публично поставить под сомнение миф об Инквизиции значит навлечь на себя подозрение в симпатии к франкизму, клерикализму, сталинизму и прочим грехам. Однако в среде историков и философов процесс становления науки и капитализма видится, конечно, уже иначе. От М.Вебера, который начал поворот, до М.Фуко, который в книге «Слова и вещи» дал более беспристрастную («археологическую») трактовку, проделана большая работа по демифологизации.

Яснее стала и диалектическая связь между созданием в процессе Реформации обстановки страха и атомизацией общества, превращением человека в никому не доверяющего индивида. Но миф настолько необходим политикам, что предсмертное признание Г.Ч.Ли осталось гласом вопиющего в пустыне.

Как фабриковался и распространялся в России миф об Инквизиции, хорошо видно из книги Я.Канторовича «Средневековые процессы о ведьмах», вышедшей в нескольких изданиях в Петербурге в 1899 г. и воспроизведенной репринтным изданием в Москве в 1990 г. Автор пишет о казнях ведьм и демонов вплоть до середины XVIII века, ссылаясь на источники из протестантских стран и областей, но все это дается в таком контексте, что неискушенный читатель полагает, будто речь идет об Инквизиции.

Так, например, говорится о лейпцигском профессоре, «отце германских криминалистов» Бенедикте Карпцове (который как судья лично подписал двадцать тысяч смертных приговоров). Автор пишет, что труды этого судьи, вышедшие в середине XVII века, «были настольным руководством в процессах о ведьмах» – но ведь эти труды вышли через полвека после постановления Инквизиции о том, что ведьм не существует. Ростокский профессор Себастьян Вирдиг (ум. в 1687 г.) «полагал, что в природе действуют двоякого рода духи». Важный «трактат о демонизме» вышел в 1659 г. в Амстердаме и т. д.

И при этом делается вывод: «К началу XVII ст. преследования ведьм так усилились, что во многих местах, где католицизм наиболее был силен, не было женщины, над которой не висело подозрение в колдовстве. Но и протестантские страны не были свободны от этого ужасного беспримерного в истории заблуждения… В Испании, в стране инквизиции по преимуществу, преследование ведьм продолжалось дольше, чем во всех остальных странах Европы». Все приведенные даже именно в этой книге конкретные данные этому противоречат, но вывод непререкаем. Такова сила политического мифа.

Экологический миф. Начиная с середины XX века промышленная цивилизация в целом натолкнулась на естественные ограничения для непрерывного роста производства и потребления. Возник тяжелый, но пока еще подспудный культурный кризис («экологический кризис») – под сомнения были поставлены главные идеи, на которых стоит индустриальная цивилизация. На этом кризисе сразу стали паразитировать идеологи. Экологический страх стал мощным средством манипуляции сознанием – ив конкурентной борьбе, и в международной политике.

Например, знаменитый психоз в связи с «озоновой дырой» нанес ощутимый удар по экономике целых регионов мира. Добившись международного запрещения использовать фреоны, промышленно развитые страны Запада не позволили другим странам получить экономические выгоды от применения этой технологии, которую те только что освоили. Никаких разумных оснований для этого не было. К моменту, когда были под давлением экологов подписаны Монреальские соглашения, ни одно исследование атмосферы не обнаружило корреляции между содержанием фреонов в воздухе и уменьшением содержания озона. Озоновая дыра находилась над Антарктидой, а 99 % фреонов промышленного происхождения вырабатывались и потреблялись в Северном полушарии. Ни эксперименты, ни теоретические расчеты не предлагали механизма переноса загрязнений через экватор. Последующие атмосферные исследования также не дали никаких объяснений.

Экологическая риторика приобрела чисто идеологический, зачастую совершенно иррациональный характер. Во время перестройки она была использована в полной мере и в СССР. Доводы «от экологии» стали одним из мощных средств манипуляции сознанием, пытаться что-то возразить им или хотя бы поставить их под сомнение было политически опасно. Изменение сознания достигалось с помощью и больших кампаний, и множества «небольших» наркотизирующих инъекций – идей, разрушающих логику и здравый смысл.

Вот мелкая, но принципиально важная акция – очернение образа И.В.Мичурина. Впечатляет сам факт, что в массовом сознании удалось осмеять и опорочить образ труженика, который всю долгую жизнь занимался выведением морозоустойчивых яблонь и продвижением садов в холодные области России – над чем же тут можно было смеяться? К тому же ни натурфилософия Мичурина, ни его труд не содержали ни капли антиприродного, разрушительного импульса. А, например, А.Д.Сахаров, когда над Антарктидой возникла «озоновая дыра», предлагал заделать ее с помощью ядерных взрывов в верхних слоях атмосферы – при взрыве водородных бомб, мол, выделяется много озона. И на фоне этого врагом природы поклонники Сахарова выставили садовода-селекционера\

Поражение сознания видно в том, что объектом издевательств была сделана в разумная фраза Мичурина: «.Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача». В этой фразе не к чему придраться. Попробуйте переделать издевательство над нею в положительные утверждения. Таковых можно сделать только два, и оба они нелепы: 1) мы можем ждать милостей от природы, брать у нее ничего не надо, она сама даст; 2) нам не нужны никакие блага от природы, мы и без них проживем. Таким образом, экологическая манипулятивная риторика доходила в своем разрушительном действии до уровня «элементарных частиц» цивилизации, буквально до отрицания любого акта труда. Ибо труд и есть деятельность по «взятию милостей у природы» – целенаправленная деятельность по преобразованию природы в целях удовлетворения потребностей человека.