Манипуляция. Зависимость. Упражнения

А между тем ответ есть. Например, просто сказать: «Знаешь? Мне действительно сейчас это будет трудно». Так вы покажете, что видите манипуляцию. И дальше у вас может состояться диалог, в результате которого вы вернете себе утраченную энергию, а манипулятора научите быть вежливым.

Любовь без оценки

Истинная любовь, и только ее можно было бы назвать любовью, безоценочна, она не требует слов. Безусловная любовь и есть та опора, на которую опирается любой человек в своем будущем. Любые оценки со стороны матери говорят нам об эмоциональном отдалении ее от ребенка. Слова – это нечто, что вносит в отношения других, посторонних людей, социум. Ведь слова – это всенародное достояние.

Между тем, при всей необходимости отделиться в самостоятельное «Я», ребенок больше всего ценит в матери именно те первые бессознательные отношения. Он ждет от матери не воспитания, а поддержки. Не критики, а сочувствия. Критика от матери в минуту трудностей может быть чем-то убийственным. Вместо того, чтобы дать силу, критика может убить самые последние остатки решимости. Сколько бы не было лет ребенку, он хочет, прежде всего, вернуться в объятия, где его обнимают тепло таким, как он есть. Не словами, а телом (эмоциями).

Ложь

Если словами мать говорит «Ты – красавица!», а ее эмоция говорит «Нет, не прикасайся ко мне!», то это ложь. Жалость, пренебрежение, снисхождение, брезгливость, ревность, зависть скрываются за словами и ранят.

Взгляд, улыбка, дыхание, желание обнять, умение быть вместе в эмоции, радоваться вместе гораздо важнее всех слов. Если вы хотите сказать человеку о воих чувствах, говорите честно. Не выдумывайте ничего лишнего, говорите ему правду. Конечно, он может отказать вам, если вы скажете правду, но если вы думаете, что на обмане будете счастливы, то это вряд ли. Обман рождает ненависть. Можно терпеть долго, но однажды это прорвется в скандал. В насилие. В месть. И в гадкие сцены развода. В преступление. Ревность частенько приводит к Уголовному Кодексу.

Мама не виновата

Но не будем все вешать на матерей. Они ведь тоже просто чьи-то дочери. И не всегда их любили за то, что они просто есть – безусловно. И они были детьми, и с ними происходили вещи, которые повредили им в развитии. Их тоже предавали, бросали, не понимали, унижали… Они тоже плакали от обиды и привыкали к тому, что жизнь, она вот такая.

Одни дети прощают и привыкают, а другие – нет. И тогда ребенок отказывается от эмоциональной близости с матерью. Маленькое, незаметное для матери предательство. «Подумаешь, ерунда какая!» – говорит она потом, когда выросший ребенок вспоминает непрощенные обиды. – «Пора забыть». Он и забыл бы, но характер уже сформировался.

Иногда незначительные для взрослых вещи могут стать сильной травмой для ребенка на всю жизнь.

Например, учительница, не разобравшись, обвиняет мальчика в проступке, и мать верит ей, а не ему. Например, в доме пропала дорогая вещь. Родители спрашивают ребенка: «Это ты взял?» Потом вещь находится, но никто не просит у него прощения за подозрения. И, как говорится, ложечки нашлись, а расстояние между родителями и ребеночком увеличилось. Предательство никто не прощает, но к нему можно привыкнуть. К тому, что тебя постоянно предают и, вроде бы, это уже зона комфорта.

«Да ты-то куда с кривыми руками?», «У тебя ничего не получится, даже не пробуй!», «Взрослый всегда прав», «Уродец!», «Идиот ты что ли?». Если перечислять все травмирующие слова, что вполне добрые родители говорят своим детям, этой книги не хватит.

И эти слова – предательство. Почему они так делают? Ведь они чаще всего любят своих детей. Увы! Так делали их родители, так делают они, вероятно, так будут делать и дети.

Я видела, как вполне любящая мать орала в истерике на маленькую дочь: «Идиотина! Что ты не можешь сыграть эту пьесу? Эту пьесу даже дебилы сыграют!» Девочка сидела за фортепьяно и плакала. Надо ли говорить, что никаким пианистом она не стала? Девушка потом закончила экономический факультет и стала бухгалтером. И никогда у матери не было идеи, чтобы девушка стала пианисткой. Вопрос, почему удовольствие, которое ребенок должен был получать от занятий музыкой, мать превратила в ад? Да потому что каждый родитель (или почти каждый) экстраполирует свое «Я» на ребенка. И родителю стыдно за свое «Я», которое он разместил в своем ребенке. «Мне стыдно за тебя перед учительницей музыки!» И мать продолжает убивать в своем ребенке радость и любовь к жизни.

Кстати! Важный момент.

Порой и взрослые люди в паре начинают вести себя так же. Значительная часть зависимости – перенос своего «Я» на партнера. Женщина стыдится мужа, муж стыдит жену. Причина не в том, что они хотят доминировать, а в том, что это перенос своего «Я», своего социального «Я», выращенного родителями и школой в определенном нарративе. Жена смотрит на мужа и видит в нем свое «Я», и ей стыдно за это свое «Я».

«Ты меня опять позоришь!» – говорит она.

Это любовь? Конечно же, это часть любви – перенос и эмпатия. А можем ли мы вообще что-то чувствовать к человеку, если не находим внутри него себя? Можем ли мы любить того, в ком совершенно не отражаемся. И не потому, что мы эгоисты, а потому что если мы что-то отражаем, значит, мы это понимаем. Значит, у нас это общее, значит, нам это не угрожает, значит, это не забирает у нас силу, значит, мы резонируем, значит, мы усиливаем друг друга.

Такова сила отражений.

Как не убивать личность того, кого ты любишь?

Любой отказ в доверии – убийственен. Это не вина. Это беда. Ведь любой вопрос можно задать тактично, без подозрений. О пропавшей вещи можно спросить, не унижая. Что если обратиться за помощью, чем отдавать приказ или оскорблять одозрением?

Например: «Куда-то пропала моя вещь, мог бы ты помочь мне найти ее?» Просьба о помощи всегда эффективнее. Просьба вызывает желание помочь. Человек охотнее выполнит просьбу, потому что это поднимает его статус. В просьбе нет абьюза. Но почему родители начинают с обвинения? Ответ напрашивается сам собой – страх.

Страх заставляет родителей бояться собственных детей. Полоса отчуждения между родителями и детьми становится шире, когда родитель отказывается понимать ребенка и говорить с ним уважительно. Родитель сам вынуждает ребенка врать, потому что отчуждает ребенка от безусловной любви (личных отношений) в воспитание (социальные отношения).

Стыд родителя и насилие

Когда ребенок делает что-то социально неприемлемое, бывает так, родители транслируют свой стыд за поступки ребенка в форме брезгливости, отвращения. Могут даже иногда ударить. Это реакции из детской позиции. Родитель чувствует обиду (детская реакция) и говорит: «Как ты мог меня так опозорить?»

С позиции взрослого нет никакого повода испытывать обиду, оскорбленность от действий ребенка. Взрослый понимает, что на все есть причины, что ребенок еще многое не знает о мире, глупо обижаться на него, глупо мстить ребенку, но… Иногда страшно смотреть в глаза ребенка, в которых ты отражаешься слабым, неумелым, бессильным, а должен быть судьей.

Взрослый ищет ответ и решение, ребенок хочет отомстить. Пожалуй, все абьюзы, которые родители устраивают своим детям можно считать местью за их собственные родительские детские обиды. «Почему ты бьешь меня, папа? Я же не специально разбил вазу!» – спрашивает ребенок, всхлипывая. А отец ему отвечает: «Я? Тебя бью? Подумаешь, шлепнул пару раз! Ты бы посмотрел, как меня бил отец, когда я разбил банку с огурцами! Или вон! Максима Горького почитай! Его вообще каждую субботу отец порол просто так». «Он плохой!» – говорит ребенок. «Поговори еще!» – уже не очень ласково отвечает отец. И ребенок замолкает, потому что ему не хочется, чтобы его били.

Почему это происходит? Ведь не потому что отец не любит ребенка, а потому что:

– считает такое воспитание нормой

– мстит за свою детскую боль

– его внутренний ребенок обижен на сына

– это способ почувствовать себя главным

Что интересно, этот же отец вполне может поддержать сына в другой ситуации, принять сторону сына тогда, когда ему угрожает внешний враг. По той причине, что опять же в поединке с внешним врагом отец может продемонстрировать свою доминантность.