Манипуляция

Вика предлагает нанять пиарщика. Собственного у них нет – как-то не везет именно с этими специалистами, хотя очень давно дуэт Мушко и Королькова пытался найти себе «третьего». Об этих поисках даже ходили анекдоты в узких кругах. Одни пиарщики, едва начав сотрудничество, не выдерживали давления Вики, другие – раздражали Макса, третьи – умудрялись натворить таких дел, что заминать их приходилось с помощью четвертых… В конце концов сработались с одним талантливым парнишкой, который устраивал всех. Но в феврале после известных событий он впал в панику, умудрился переругаться со всеми и уехал за границу.

Кажется, что нанять человека на «проект» или на решение конкретного запроса – проще. Но есть подозрения, что тот порекомендует не оправдываться перед публикой, а сфабриковать какие-то доказательства невиновности Максима. Затем сменить информационную повестку – дать публике что-то более горячее, чем смерть Лики (например, организовать жесткий конфуз с какой-нибудь другой медийной персоной). К Королькову в свое время так обращался один актер, которого засняли на камеру пьяным, неоднозначно пристающим к парню-другу. Тогда пиарщики предлагали Королькову стать новой звездой повестки – создать инфоповод, чтобы оттянуть все внимание публики на себя. Варианты, правда, были один другого хлеще: можно было устроить скандал в кафе, который «случайно» попадет на камеры, либо засветиться с одной медийной замужней дамой… Корольков сделал вывод, что с подобными пиар-технологами иметь дело себе дороже.

Да и никакие деньги не помогут потом отмыть репутацию. К тому же о нем и так часто говорили и в прессе появлялись различные дурацкие слухи, даже если Макс не давал для них поводов.

«Правда в том, что я не виноват, а Лика – не самоубийца, – с уверенностью размышлял Максим. – И моя задача – восстановить не только свое имя, но и имя моей возлюбленной. Надо бы связаться с теми, кто расследует это дело, ведь его кто-то расследует же…»

Едва он об этом подумал, в дверь постучали. В палату вошел высокий худой молодой мужчина в серой одежде. Он держал в руках записную книжку и выглядел немного взволнованным.

– Здравствуйте! Следователь … – Парень проговорил свою фамилию невнятно, как будто стеснялся ее.

– Здравствуйте. Повторите, я не расслышал…

– Следователь Собакин, – более четко представился вошедший, внимательно глядя в лицо Королькова, как будто ожидая увидеть злую усмешку по поводу своей фамилии.

– Вы по поводу Анжелики? – Королькову было не до смеха.

– Да, да, по поводу гибели гражданки Курносовой. Я могу присесть?

Следователь сообщил, что Максим Корольков проходит свидетелем по делу Курносовой и у следствия очень много вопросов к молодому человеку погибшей.

Вопросы, надо сказать, мало отличались от тех, какие задавали Королькову в течение последнего года журналисты. Из нового – «как познакомились?» и «как долго были вместе?»

– Вы это можете найти в Интернете, – буркнул Корольков. – Там все написано.

– А еще там написано, что вы довели девушку до самоубийства. Этому мне тоже следует верить? – оскорбился следователь.

На это Максиму ответить было нечего. Пришлось признать, что Интернет и правда сомнительный источник информации, и отвечать развернуто на каждый вопрос. В том числе рассказать, был ли Корольков верен своей невесте и нет ли у него подозрений, что кто-то мог убедить девушку в его неверности.

Собакин вначале заметно волновался, но за время допроса (сложно сказать, сколько это длилось – час или два) подуспокоился. По крайней мере, к концу беседы руки его уже не дрожали.

– Мы пытались найти вас сразу после происшествия, но на звонки вы не отвечали, квартира ваша была пуста, все друзья и знакомые заявляли, что вы исчезли. Где вы были?

– Пил.

– Где вы пили?

– В своей старой квартире. Уехал туда, чтобы не доставали поклонники, недоброжелатели, журналисты… Вы считаете, что это было самоубийство? – уточнил Корольков, когда следователь замолчал, быстро-быстро записывая что-то в блокнот.

– Следствие еще идет. Не могу сказать точно – самоубийство, убийство или несчастный случай. Расследуем все три версии.

– Но если самоубийство, то я наверняка могу быть подозреваемым в доведении до самоубийства…

– А вы себя считаете виноватым? – вдруг спросил Собакин.

Корольков промолчал. Действительно, самый важный вопрос, который он все никак не мог задать себе, но ощущал необходимость откровенно объясниться с собой: а чувствует ли он вину за произошедшее?

– Вообще-то, пока все улики говорят о том, что это был несчастный случай. Ваша девушка любила делать эффектные фотографии. В тот день, насколько я понял из допроса ее подруг и из осмотра места происшествия, она готовила для вас какой-то сюрприз на крыше. Заказала шары, оформление, но курьер доставил их уже после происшествия… Предположительно, Анжела хотела записать видео для соцсетей, встала на край крыши… Телефон был при ней, она упала прямо с ним. При падении он разлетелся, конечно. Ну и потом, много ли самоубийц прихватывают с собой телефоны? Следов борьбы на теле нет. Хотя я не должен делиться с вами этими подробностями, ведь выводы делать пока рано.

– А как же все эти скриншоты ее переписок с подругами, обвинения меня в том, что именно я ее довел до самоубийства?

– Мы ведем работу со всеми, с кем общалась погибшая. Ни одна из близких подруг не подтвердила подлинность скриншотов, ни с одной из опрошенных нами девушек Анжела не вела этих переписок.

– То есть кто-то сделал эти фейки и распространяет их, чтобы очернить меня?

– Возможно. Если честно, мне весь этот общественный резонанс усложняет работу, но я уже сказал, что следствие идет и предварительно вас не в чем обвинять. Измена – это еще не доведение до самоубийства, и если девушка действительно свела счеты с жизнью, поверив, что вы были ей неверны, то следствие придет к выводу: Курносова – самоубийца. К вам у нас вопросов не будет.

– То есть вы подтвердите то, о чем сейчас пишут пользователи в соцсетях, обвиняя меня…

– Ну… что поделать. Есть закон, есть совесть. А есть общественное мнение, слухи и чья-то подмоченная репутация. Вы же понимаете, что решение суда и решения в головах людей могут сильно отличаться. Вас может обвинять все население страны, а закон будет на вашей стороне, так что никаких санкций вы не получите. И наоборот, вы можете нарушить закон, будучи по-человечески правым. Тогда вся страна будет считать вас героем и мучеником, но закон предпишет вам наказание.

Следователь продолжил записывать что-то в записную книжку и не торопился уходить.

– Как вы теперь будете? По-прежнему сниматься в фильмах? – Тон Собакина изменился, теперь он говорил так, словно они с Корольковым были старыми друзьями.

– Не знаю…

– Вы хороший же актер. – Он оторвался от записей. – Продолжайте свое дело. Я не смотрел «Сеть лживых», не люблю сериалы… Но мне нравятся ваши песни, хотелось бы больше. И фильм «Дыхание смерти» – очень достойный, вы там так сыграли следователя… Самый лучший герой из всех фильмов про мою профессию. Хотя со сценаристами я бы поспорил, конечно! Ну нет у нас возможности следователю заниматься одним-единственным делом целыми днями, к сожалению. Приходится одновременно вести с десяток расследований, а то и больше! И действуем мы по инструкциям и протоколам, а не берем идеи с потолка. Но это вопрос, конечно, не к вам! Вы со своей задачей справились превосходно! Я в конце фильма, как Станиславский, встал и громко объявил: «Верю!»

Теперь было понятно, что Собакин – давний поклонник Королькова, и это объясняло его волнение и нежелание уходить. Более того, следователь относился к той категории поклонников, которых Максим для себя обозначал как «непопсовые» и «глубокие». Александр слушал песни Короля (а они широким массам «не заходили»), оценил те работы, которые сам Корольков очень любил и которыми гордился. Основная же масса поклонников знала Короля по сериалу – «жвачке» для мозга.

– Спасибо вам, – поблагодарил Корольков.