Манускрипт всевластия

— Ладно, идем уже, — пробурчала Сара.

В гостиной ко мне заскользило кресло.

— Диана, вот кто ему понадобился, — сказала Эм — впрочем, это и так было ясно.

Вампира с быстрой реакцией дом, однако, не предусматривал: Мэтью выставил ногу и не дал креслу подсечь меня под коленки. Старое дерево затрещало, наткнувшись на крепкие кости.

— Не волнуйся, Мэтью — он хочет, чтобы я села, ничего больше.

— Ему не мешало бы поучиться хорошим манерам, — заметил муж, когда я сделала это.

— Откуда тут мамина качалка? — поинтересовалась Сара, оглядев комнату. — Мы давным-давно от нее избавились.

— Вместе с качалкой вернулась бабушка, — сообщила я. — Она поздоровалась с нами, когда мы приехали.

— А Элизабет с ней была? — спросила Эм. — Высокая такая, серьезная?

— Была, но все больше за дверью пряталась. Я ее толком не рассмотрела.

— Привидения теперь не часто являются, — сказала Сара. — Мы думаем, что Элизабет — это дальняя родственница, умершая в 1870-х.

В камин из трубы свалился зеленый клубок с двумя вязальными спицами.

— Дом предлагает мне заняться вязанием?

— Это мое. Начала несколько лет назад свитер, а он исчез. Дом постоянно что-то утаскивает. — Эм подобрала свое рукоделие и показала Мэтью на викторианский диванчик с жуткой цветастой обивкой. — Присаживайтесь. Дом не сразу припоминает, что он хотел сказать. У нас числятся пропавшими кое-какие фотографии, телефонная книга, блюдо для индейки и мое любимое зимнее пальто.

Мэтью, явно побаиваясь, как бы фарфоровое блюдо не снесло ему голову, сел рядом с Эм. Сара с раздраженным видом заняла виндзорское кресло.

— Ну давай же, — выпалила она пару минут спустя. — У меня еще дел полно.

Из щели в зеленой стенной обшивке выполз толстый коричневый конверт. Повисел немного, пролетел по комнате и приземлился у меня на коленях.

«Диане» было нацарапано на нем синей пастой. Мелкий женственный почерк матери я знала по школьным запискам и открыткам на день рождения.

— От мамы. Что это может быть?

— Понятия не имею, — ответила Сара, удивленная не меньше меня.

Внутри обнаружился еще один конверт и что-то обернутое в папиросную бумагу. Конверт был бледно-зеленый, с более темной каймой по краю. Мы с папой купили этот почтовый набор маме в подарок — на каждом листке бумаги был напечатан букетик ландышей, белый с зеленым. К глазам подступили слезы.

— Хочешь побыть одна? — привстал Мэтью.

— Нет. Останься.

Вся дрожа, я вскрыла конверт. Под лилиями стояла дата: 13 августа 1983 г.

Мой седьмой день рождения. Всего за несколько дней до отъезда папы и мамы в Нигерию.

Я пробежала глазами первую страницу письма. Она выпала у меня из рук, опустилась на пол.

— Диана? — Страх Эм чувствовался не только слухом, но и на ощупь.

Затолкав письмо в глубину кресла, я снова схватила большой пакет, который дом так долго хранил для меня. Под папиросной бумагой ощущалось что-то плоское, тяжелее положенного, заряженное невероятной, уже знакомой мне силой.

Услышав, как запела моя кровь, Мэтью встал за спинкой кресла, положил руки мне на плечи.

Я развернула первый слой упаковки. На самом верху лежал обыкновенный листок белой бумаги с побуревшими от возраста краями, с тремя затейливыми рукописными строчками.

— «В начале всего — отсутствие и желание, — выговорила я стиснутым горлом. — В начале всего — кровь и страх».

— «В начале всего — открытие чародеев», — закончил Мэтью. Едва дождавшись, когда я передам листок ему, он понюхал его и молча вручил Саре. Я окончательно развернула бумагу.

У меня на коленях лежала недостающая страница «Ашмола-782».

— Боже, — выдохнул Мэтью. — Это то, что я думаю? Откуда ее взяла твоя мать?

— Надо письмо прочесть, — пробормотала я, глядя на ярко раскрашенную картинку.

Мэтью, подобрав упавший листок, стал читать вслух:

Дорогая Диана! Сегодня тебе исполнилось семь — очень важный возраст для ведьмы. В семь лет пробуждается и начинает формироваться сила, но твоя пробудилась сразу, как только ты родилась. Ты с самого начала была особенной.

Колдовской вес пергамента давил на мои колени.

Если ты это читаешь, значит, нам с отцом удалось внушить Конгрегации, что им нужен он, а не ты. Не вини себя: другого решения просто не было. Мы надеемся, ты теперь достаточно взрослая, чтобы это понять…

Мэтью, легонько сжав мое плечо, возобновил чтение:

…И продолжить начатую нами охоту — сбор информации о себе и собственной силе. Эту страницу вместе с запиской мы получили, когда тебе было три. Они пришли в конверте с израильским штемпелем. Обратного адреса и фамилии отправителя, по словам факультетского секретаря, не было — записка и рисунок, ничего больше.

Все четыре последних года мы, лишенные возможности задавать кому-то вопросы, пытались разгадать смысл этого послания. И пришли к выводу, что на рисунке изображена свадьба.

— Да, это свадьба — химическая свадьба ртути и серы. — Мой голос после богатых обертонов Мэтью прозвучал резкой нотой. — Критический шаг в создании философского камня.

Такое красивое изображение химической свадьбы мне редко случалось видеть. Золотоволосая женщина в белоснежном наряде держала в руке белую розу в знак того, что она чиста и достойна своего жениха. Он, бледный, темноволосый, в черных с красным одеждах, тоже стоял с розой, но алой, как свежая кровь — символ любви и смерти. Позади этой пары на фоне деревьев и скал собрались под видом свадебных гостей металлы и неметаллы. Присутствовали здесь и животные: орлы, вороны, жабы, зеленые львы, павлины и пеликаны. Волк с единорогом занимали центральное место, сразу за новобрачными. Над всей этой сценой простирал крылья наблюдатель-феникс с пламенеющими по краям перьями.

— Что это значит? — спросила Эм.

— Что кто-то давно уже ждет, когда мы с Мэтью найдем друг друга.

— При чем тут вы, спрашивается? — Сара вытянула шею, разглядывая рисунок.

— На невесте его девиз. — Обруч из золота и серебра на ее голове был в самом деле украшен полумесяцем со звездой.

Мэтью взял из кресла остальные страницы письма.

— Не возражаешь, если я дочитаю?

Эм и Сара оставались на местах, вполне резонно остерегаясь незнакомого заколдованного объекта.