Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения

– Артемон? – встрепенулась я.

– Неа. Подожди, Нарка, сейчас вспомню!

И Манька вскочила со скамейки и принялась с задумчивым видом ходить вокруг тутового дерева. Мы с Каринкой терпеливо ждали – мешать нашей подруге, когда она пытается что-то вспомнить, бесполезная затея. Если уж Манька решила что-то вспомнить, то делать это она будет до победного конца.

– Манюня, – высунулась в окно соседка тетя Валя, – а где твоя бабушка?

– У Тетьнади, – притормозила Манька, – пошла жаловаться на меня и на папу.

– А что вы такое выкинули?

– Ничего. Сходили в гости к кому не надо.

– Это к Софе, что ли?

– Ага! – Манька шмыгнула носом. – А вы откуда знаете?

– Она мне с утра рассказала. Ну, все ясно с вами.

– Тетя Валя, подождите, не закрывайте окно. Вы не знаете, как правильно называется приправа гардемон?

– Чего? – Тетя Валя подалась вперед и приложила ладонь к уху. – Повтори, а то я плохо расслышала.

– Гардемон! – заголосили мы.

– Нет такой приправы, это я вам точно говорю. А зачем она вам?

– Да так, вспомнить хочется.

– Может, кардамон?

– Вот! – взвизгнула Манька. – Я же говорила, что вспомню! Кардамон! Спасибо, тетя Валя!

– Да не за что! – засмеялась тетя Валя. – Ну ладно, когда Роза вернется, скажите ей, чтобы ко мне заглянула.

– Хорошо!

– И ведите себя прилично, слышите?

– Слышим!

Тетя Валя закрыла окно и профилактически погрозила нам пальцем. Мы принялись выводить успокаивающие пассы руками, мол, не волнуйтесь, всё в порядке, всё под контролем.

– А дальше чего? – подала сверху голос Каринка.

– А дальше мы приехали домой. И я забыла, что обещала не выдавать папу, и сболтнула про тетю Софу. И всё.

– Подожди, – крикнула Каринка и в долю секунды ссыпалась вниз, – а теперь дальше рассказывай.

– Ты зачем вниз спустилась? – удивилась я.

– Чтобы ничего не пропустить. Рассказывай, Мань.

– А чего рассказывать? Ба устроила такой скандал папе, что вообще.

– Кричала?

– Кричала и ногами топала. Зачем, мол, шлимазл, ты ребенка с собой взял!

– А он чего?

– А он говорил, что не специально взял, просто на минуту заглянул в гости.

– А она чего?

– Ну, Ба все равно долго ругаться не умеет. Поорала сначала, а потом повела нас ужинать. И тут я снова не сдержалась и сказала про ореховый рулет!

– Мань, ну ты даешь! – похолодела я.

– Да вообще! Никогда предателем не была, а тут два раза папу предала! Правда, Ба второй раз скандалить не стала, только губы поджала. Вот так. – Манька затянула рот в нитку и насупила брови.

Мы с Каринкой переглянулись. За три года тесного общения мы успели достаточно хорошо изучить все гримасы Ба и теперь могли поклясться чем угодно – такое лицо она делает неспроста. Такое лицо у Ба случается буквально на подступах, буквально в миллиметре от «господибожетымоя». То есть еще чуть-чуть – и дяде Мише пришла бы каюк-кампания, как любит повторять Манька.

Дядю Мишу мы очень любили. Души, можно сказать, в нем не чаяли. Опекали, как умели. Сильно переживали, когда он скандалил с Ба. Конечно, мы были уже достаточно большими, чтобы понимать, что ругать его есть за что, – он безалаберный и даже иногда безответственный, а еще совсем косорукий. Попросишь его прибить полку в гостиной – и потом приходится восстанавливать всю стену от разрушений. Но зато дядя Миша невероятно добрый и отзывчивый, может возиться с нами часами, играть в разные игры. Но и тут не обходится без эксцессов – однажды он затеял с нами прятки, спрятался на чердаке дома и нечаянно заснул. И мы замучились ползать по разным углам и закоулкам, разыскивая его.

А еще дядя Миша очень умный – вон сколько разных открытий сделал. Что ни год, то новое открытие. То какую-нибудь штуковину придумает для улучшения производства релейных модулей, то станки до совершенства доводит. Грамот у него столько, что ими можно обклеить стены комнаты, и даже на потолок останется. Но дядя Миша совсем ими не хвастается – сложил стопкой на полке и никому не показывает. Только знай в проводах своих ковыряется да новые приборы на заднем дворе завода испытывает. Почему на заднем дворе, а чтобы не создавать пожароопасных ситуаций на непосредственном своем рабочем месте.

Ну и, конечно же, самый главный Дядимишин козырь, перед которым не может устоять ни одно женское сердце, – это его бесспорная и очень мужественная красота. Дядя Миша высок и широкоплеч, у него темные вьющиеся волосы и зеленые глаза. И даже очки в тяжелой роговой оправе не портят его красоты. В довершение ко всему он замечательный и очень артистичный рассказчик. И тут они с нашим папой просто счастливо спелись, потому что, когда они принимаются, перебивая друг друга, пересказывать в лицах какую-нибудь историю, слушатели просто за животики хватаются от смеха.

Я почему так подробно расписала Дядимишины достоинства? Чтобы оправдать его бесконечные амурные дела. Мы-то как раз по этому поводу совсем не переживали, и даже Манька, кажется, относилась к этому с пониманием. Но вот Ба любвеобильное поведение сына сильно осуждала и каждый раз нервничала, когда дама сердца слишком близко подбиралась к ее кровиночке. Наши родители на вечное противостояние матери и сына смотрели сочувственно и по мере возможности сглаживали возникающие конфликты. Обязательно держались негласного правила – папа всегда поддерживал и покрывал дядю Мишу, а мама стояла горой за Ба. Может, благодаря их обдуманному поведению каждый оставался при своем – уверенный в поддержке друга дядя Миша не слишком переживал обструкцию матери и продолжал заводить необременительные амурные связи на стороне, а Ба, прогромыхав маме очередные свои претензии к сыну, счастливо спускала пары и возвращалась домой в благостном расположении духа. В общем, если равновесие в природе и существует, то отношения между нашими семьями – самое убедительное тому подтверждение.

Дослушав Манькин рассказ, мы какое-то время молча переваривали информацию.

– То есть эта тетя Софа тебе понравилась, да? – спросила я.

– Ага, понравилась. И волосы у нее длинные, и босоножки красивые, такие, на высоком каблуке, застегиваются на ноге как туфельки балерины. – Манька крест-накрест повела руками вокруг своей лодыжки, показывая, как проходят ремешки босоножек.

– Красота какая! – выдохнула я.

– Ну!

– Подождите! – топнула ногой Каринка. – Мань, а если дядя Миша захочет на этой Софе жениться?

Манюня вздохнула. Поковырялась носком туфли в земле, выудила дождевого червя.

– Во, – хмыкнула, – мне надо копальщиком червей работать.

Поймала наши серьезные взгляды, нахохлилась. Пригладила торчащий ворот, подтянула колготки. Застегнула жакет на все пуговицы.

– Ну и пусть женится. Я лично не против.

– Да? Ну тогда и мы не против, – обрадовалась Каринка.

Видимо, Маньке очень важно было наше одобрение. Она выдохнула и с явным облегчением расстегнула пуговицы жакета.