Марджори в поисках пути
Шрифт:
Она сказала Марджори свой новый адрес.
— Я зайду за тобой, Маша, но что касается «Плаза»…
— Прекрасно, сладкая. Пока.
Марджори выбрала свое лучшее платье для такого случая. Маша казалась действительно помолвленной, что ж, хорошо (помолвленной и ликующей), и Марджори не хотела, чтобы над ней торжествовали.
Новый адрес оказался изящно потрепанным многоквартирным домом в Вест-Сайде на 62-й улице. Марджори нажала кнопку лифта; загорелась красная надпись «В работе», и лифт заревел, спускаясь с дальнего этажа. Он как будто пел: «Нет, не надо, нет, не надо, нет, не надо». Лифт все
— Здравствуйте, мистер Зеленко! Помните меня?
Мужчина взглянул на нее. Его лицо оживилось.
— Ой! Великая Морнингстар! Еще красивее, чем когда-то!
Поднимаясь в лифте, Марджори сказала:
— Я так счастлива услышать кое-что о Маше.
— Да, Лау — прекрасный парень. Тебе нужно с ним познакомиться. Лау — настоящий парень.
В квартире звучала фуга Баха, исполняемая миссис Зеленко с прежней силой и мастерством. Бах и аромат турецкого табака заставили Марджори почувствовать себя постаревшей. Эта квартира хотя и была больше, чем та, на 92-й улице, но во многом походила на нее. Войдя в гостиную, Марджори узнала африканскую маску на стене, китайскую ширму, зеленого Будду и кальян среди некоторых незнакомых экзотических портьер и ламп и несколько новых стульев и столов. Маленький седовласый мужчина, который был похож на мистера Зеленко, очевидно, дядя или какой-то родственник, сидел в кресле возле окна, запрокинув лицо к потолку, закрыв глаза и сложив вместе кончики пальцев. Мать резко прервала игру.
— Мардж? Ради Бога, почему этот дурак Алекс не сказал мне, что ты здесь?
Она подошла и обняла Марджори. Она тоже была загорелой и совсем не такой толстой, как когда-то; ее волосы были недавно завиты и осветлены. Миссис Зеленко сказала:
— Ну, ты выглядишь прекрасно, как всегда, ты стала такой пронзительно красивой, дорогая, это очень радует мое сердце.
Зазвучал голос Маши, веселый и приглушенный:
— Это божественная Морнингстар? Я выйду через тридцать секунд.
Отец появился из кухни, расчесывая свои густые седые волосы.
— Кто принес на кухню все те деликатесы и почему? У нас их теперь достаточно, чтобы накормить армию.
— Это я, — сказал маленький седой дядя.
Отец сказал:
— О, здравствуй. Я не знал, что ты тоже придешь.
— Эта неразбериха не имеет значения, — перебила миссис Зеленко, все еще держа обе руки Марджори и сияя.
— Дорогая, я знаю, что вы, девочки, идете обедать, но возвращайтесь потом и расскажите нам, старикам, хорошо? Я умираю от нетерпения услышать все о твоей театральной карьере…
— Я могу сделать это за две секунды, миссис Зеленко. Ее не существует.
— Я не верю в это. Начинать всегда трудно, но если я когда-то и была уверена в чьем-то будущем…
Маша вошла в комнату, развернув плечи и выступая, как модель. Марджори была искренне удивлена, увидев эту стройную загорелую женщину в персидском каракулевом жакете, удивительном черном платье из Парижа и убийственно элегантной маленькой шляпке с вуалью. Только широкая улыбка и веселые
глаза были Машины.— Ну, моя давно потерянная подруга!
Она обняла Марджори, источая аромат дорогих духов, потом отошла и оглядела ее быстрым взглядом горящих глаз.
— Ах, черт! Почему я беспокоюсь? Ни одна девушка, которая ценит свое «я», не должна когда-либо встречаться с тобой.
У Маши на левой руке был самый крупный бриллиант, какой Марджори когда-либо видела.
— Не говори так, Маша, я считаю, что ты выглядишь потрясающе, — сказал дядя.
Мистер Зеленко спросил:
— Почему вы идете куда-то обедать, в конце концов? У нас достаточно еды, больше, чем достаточно…
— Деликатесы. Все, что знает эта семья, — это деликатесы, — улыбнулась Маша. — Если я когда-нибудь буду кормить ребенка, я, вероятно, дам ему горчицу из одной груди и пиво из другой. Нет, спасибо.
— Не будь такой смешной, — сказала мать, взглянув на дядю. — У меня не было времени, чтобы приготовить обед сегодня утром, и вы знаете почему, мисс Лентяйка…
Мужчина в кресле засмеялся и сказал:
— Я купил много рыбы и сыра, Маша. Есть прекрасный копченый сиг…
— О, не беспокойтесь, Лау, девочки хотят поболтать о тебе, это естественно, — сказала миссис Зеленко. — Пусть идут.
— Как насчет того, чтобы представить меня Марджори, Маша? Я так много о ней слышал, сказал мужчина, поднимаясь с кресла. На нем был помятый серый костюм, ростом он был немного ниже Маши.
Маша перевела взгляд с отца на мать.
— Что? Неужели вы, два дурака, не могли познакомить Лау и Мардж? Марджори, это мой жених — Лау Михельсон.
Маленький человек протянул руку. У него была дружелюбная милая улыбка, почти что мальчишеская, несмотря на постаревшее лицо и волнистые седые волосы. Его маленькие зубы были широко посажены, а впереди блестели две золотые коронки.
— Здравствуйте, Марджори. Это действительно очень приятно после всего того, что Маша рассказала мне. Вы как раз такая красивая, как она и говорила. Естественно, я предубежден и, таким образом, не могу согласиться, что вы затмеваете ее.
Марджори была так удивлена, что не смогла ничего ответить. Она механически пожала ему руку.
— Представьте себе! Ты оставляешь Лау сидеть там, — возмутилась Маша.
— Я был на кухне — сказал мистер Зеленко, — пытался рассортировать еду. Там по крайней мере сорок пакетов.
Лау Михельсон объяснил:
— Маша сказала мне, что в доме нечего есть. Я просто подумал, удивлю вас и принесу кое-что к обеду…
— Ну, ладно, не стоит так громко об этом кричать. Мы уходим, — сказала Маша. Она обняла мистера Михельсона, поцеловала его в ухо и стерла след от губной помады. — Встретишь меня в пять в «Плаза», чтобы выпить?
— Сегодня я играю в гандбол с Милтом, дорогая.
— А когда ты не играешь в гандбол с Милтом? Мне кажется, что ты пытаешься излечить меня от привычки к коктейлю, мой друг.
Ее тон был нежным и подтрунивающим. Она сказала Марджори:
— Это вредит здоровью.
— Ну, я могу отменить игру сегодня, — медленно произнес мистер Михельсон. Он все говорил медленно. — Я играю только по понедельникам, четвергам и субботам. И это приносит мне большую пользу, ты же знаешь, Маша.