Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов

В тот вечер, в феврале 1949 года, он вел себя более свободно, нежели обычно, так как был чуточку пьян. Консерватор старой школы, очень похожий по типу на майора времен колониальных войн, закованный в броню викторианских принципов и имперской уверенности в непогрешимости Британии, он любил простые истины и ценил схватки и стычки. После окончания обеда он предложил себя в провожатые почетной гостье. Маргарет согласилась. Во всем этом не было ничего похожего на удар молнии. Вот как она описала их встречу: «Он знал о политике примерно столько же, сколько и я, а в экономике понимал гораздо больше. Его профессиональный интерес к живописи и мой — к химии представляли собой узы не слишком романтические, но свидетельствовали об общей страсти к науке <…>. Путь мы тогда проделали не очень длинный, но у нас, как оказалось, было достаточно времени, чтобы найти еще кое-какие общие точки соприкосновения и совпадения интересов. Деннис много читал <…>. Казалось, он знал наизусть все статьи из „Экономиста“ и „Банкира“».

Мэгги тоже хотела иметь рядом с собой скалу. У нее не было лишнего времени, чтобы тратить его попусту со всякими пошлыми фатами. Итак, несмотря на очень напряженный ритм жизни мисс Маргарет, они регулярно встречались в маленьких итальянских ресторанчиках в Сохо или в более роскошных заведениях, таких как «Уайт Тауэр Фитцровия» («Белая башня Фитцровия»). Иногда ходили в театр или в оперу, но больше всего любили споры на политические темы в тиши возле камина. Деннис помогал ей в проведении избирательной кампании. Он соблазнил ее своим шиком и элегантностью. «У него был свой стиль, и он был умен. Он был влюблен в спортивные машины и ездил на „ягуаре“». Какой же резкий контраст он составлял с простоватыми желторотыми птенцами из Грантема, с теми грубыми мужланами, которых она встречала на собраниях пресвитериан, с теми пьяными фермерами, за одного из коих вышла замуж ее сестра! Если он и не мог ввести ее в высшее общество, то все же это был «славный добрый малый», выпускник паблик скул, вполне обеспеченный, способный дать ей благосостояние и уверенность в жизни. Его возраст внушал ей доверие. Быть может, она, сама того не сознавая, старалась найти человека, похожего на ее отца, кем она так восхищалась, некоего нового Альфреда Робертса, который мог бы подставить ей крепкое плечо. Да и физическое сходство этих двух мужчин просто поразительно. Маргарет пишет: «Так как он был на десять лет старше меня, то он и жизнь знал лучше». Кроме того, он воевал. Она могла себя чувствовать превосходно в тени офицера, ведшего своих солдат в атаку на покрытом редкой растительностью берегу у Монте-Кассино под шквальным огнем артиллерии линии Густава.

Даже в то время, когда Деннис ухаживал за Маргарет, они оставались очень независимы друг от друга. Для нее главным была политика, для него — матчи регби, крикета, партии в гольф, автогонки и охота. В декабре 1950 года он подарил ей хрустальную пудреницу с серебряной крышечкой. Она была очень взволнованна, чувствуя, что приближается нечто серьезное. В сентябре 1951 года Деннис попросил ее руки, окончательно решив, что «это она». Ее жизненная сила, ее воля, ее смелость вдохновляли его и даже восхищали. К тому же он понимал, что она не будет надоедливой язвой, требующей, чтобы он всегда был около ее юбки, и просящей ласк и баловства. Он сможет и дальше вести привычный образ жизни и делать карьеру. Что до нее, то и она понимала, что он будет хорошим, достойным мужем, уважающим ее жизненный выбор, не требующим от нее быть смиренной домохозяйкой, которую держат в доме только для того, чтобы она ежевечерне приносила ритуальную рюмку виски, в ожидании того, когда господин соизволит сесть за стол. Для человека, родившегося в 1915 году, это был замечательный союз. Он был совершенно согласен с тем, что сказала однажды Мэгги в интервью, данном «Санди диспеч»: «Женщина должна сохранять мир с мужем. Если у нее нет интересов вне семьи, ей не о чем будем с ним говорить». Без сомнения, она думала о своей матери…

Словом, в ответ на его предложение она сказала «да», тем более что и сэр Боссом ей посоветовал «довести дело до удачного завершения». Чтобы действительно устремиться в пучину политики, ей необходимы были материальное благополучие, которое освободило бы ее от всяческих забот, а также муж, которого не стыдно было бы представить избирателям, достойные дети, дом, куда можно было бы приглашать гостей. Да, трудно было бы придумать что-то менее романтичное, но трудно было бы себе представить и что-то более надежное.

Это был приемлемый, удобный брак, заключаемый на основе сходства характеров, но гораздо более прочный, чем множество союзов, заключаемых скоропалительно под воздействием весны, страсти и распадающихся слишком быстро в осеннюю пору умирания любви. Эта чета будет жить очень хорошо. Деннис согласится играть роль принца-консорта. К большому сожалению биографов, всегда падких на всякие пикантные истории, в их жизни невозможно найти хотя бы малейший сучок или задоринку. По-видимому, они оба раз и навсегда отказались от мыслей о незаконных любовных похождениях. В семействе Тэтчеров викторианская мораль не была лицемерием, достойным Тартюфа. Сорок пять лет спустя Маргарет напишет: «Мой брак — это одно из самых лучших дел в моей жизни». После смерти Денниса (26 июня 2003 года) она так до конца и не оправилась. Первые симптомы болезни, подтачивающей сегодня ее здоровье, проявились именно тогда. Кэрол, их дочь, напишет в книге, посвященной отцу: «Это был счастливый брак, это было соглашение, основанное на общих ценностях и на молчаливом согласии предоставить друг другу свободу <…>. В нем не было проявлений собственнического чувства, а были только уважение и верность».

Свадьба состоялась 13 декабря 1951 года. По обычаю церемония бракосочетания должна была бы происходить в Грантеме, так сказать, «у невесты». Однако обычаями пренебрегли, и церемония совершалась в Лондоне, в Уэсли Чэпел (Уэслианской церкви), в «методистском соборе», в районе Барбикан. Будущая мисс Тэтчер несомненно хотела забыть «самый скучный городок Англии» и «душок» лавки и хотела, чтобы это забыли другие. В то время она еще не пользовалась своим простонародным происхождением как щитом против нападок тех, кто упрекал ее в политике, «благосклонной» по отношению к привилегированным слоям общества; напротив, она хотела быть леди… На свадьбе, кроме ее родных, из Грантема со стороны Маргарет никого не было; были друзья Денниса и кое-кто из мира политики. Мэгги была великолепна в синем бархатном костюме и в роскошной шляпе, украшенной страусовыми перьями. Можно было подумать, что она только что сошла с картины Викторианской эпохи. Это была представительница мира Джеймса Айвори, а не мира Кена Лоуча. Венчание совершил пастор Скиннер, друг, когда-то открывший для Маргарет прелесть Лондона. Однако был у этой свадьбы некий привкус вероотступничества, потому что Деннис принадлежал к Англиканской церкви и женился вторично по канонам методистской церкви, потому что в те времена Англиканская церковь не позволяла разведенным вступать в брак повторно. Но старый Альфред чувствовал, что его дочь сближается с Англиканской церковью. Этот старый человек мог бы сказать об этом браке так: «Полпути к Риму пройдено», а в его устах такие слова не звучали как комплимент.

Прием, устроенный в честь молодоженов, более походил на собрание тори, чем на семейный праздник. Сэр Альфред Боссом предоставил для такого случая свою резиденцию в Карлтон-Гарден и организовал празднество на поле для игры в гольф, где были установлены шатры с закусками и шампанским; он надеялся, что на фоне коротко подстриженного газона будут по достоинству оценены те, в ком он надеялся увидеть «звездную чету» британской политической жизни. Он и представить себе не мог, насколько жизнь превзойдет все его ожидания.

Свадебное путешествие, похожее на свадебные путешествия многих молодоженов, было наполнено отдыхом и развлечениями, но не была предана забвению и работа. Они улетели на две недели на Мадейру, где остановились в отеле «Райдс», образчике старых гостиниц, где все было обустроено на английский лад и соответствовало вкусу англичан, где к обеду выходили в смокингах, а потом выкуривали сигару в тени апельсинных и лимонных деревьев. Но на второй неделе Деннис уже должен был совершить краткий вояж в Португалию, чтобы провести переговоры об экспорте красок. И все равно для Мэгги это был чрезвычайно приятный и полезный опыт. Она впервые летела на самолете, впервые по-настоящему отдыхала, впервые покинула пределы Соединенного Королевства…

Она была готова к новой жизни.

В ожидании подходящего округа Мэгги производит двойню

Брак и обретенное материальное благополучие, однако же, не способствовали ускорению политической карьеры Маргарет, напротив, она, казалось, топчется на месте. Вплоть до 1959 года она больше не испытает хмельного состояния избирательной кампании, того счастья борьбы, когда в качестве ставок фигурируют национальные интересы.

Правда, у Маргарет нашлось множество иных дел. Прежде всего, ей пришлось заняться обустройством собственного гнезда, «своего дома», столь дорогого сердцу каждого британца. Сейчас слишком сильны тенденции рассматривать молодую Маргарет Тэтчер в образе будущей «Железной леди». Но в то время она была просто молодой женой, как все молодые жены, ну, или как почти все. Она переехала в квартиру Денниса в доме на Суон-корт, в районе Челси. Как и всякая молодая жена, она хотела «наложить свой отпечаток» на облик холостяцкой квартиры Денниса. Именно тогда у нее проявилась черта характера, которая останется навсегда. Она считала, что многое может делать сама куда лучше, чем любой специалист. И хотя доходы молодой четы позволяли ей нанять оформителя или, как сейчас говорят, дизайнера, она сама выбирала ткани, ковры и обои в лавках на Кингз-роуд. Более того, она сама клеила обои, взобравшись на стремянку. Кроме того, она, наконец, могла немного пожить в свое удовольствие, ходить по магазинам, покупать модные вещицы, не опасаясь отцовского неодобрения. «Быть молодой женой и вести столь приятный образ жизни — всегда такое наслаждение <…>. В 50-е годы это был настоящий рай <…>. Карточная система была отменена <…>. После скуки функциональной одежды мода завоевывала доверие при помощи широких юбок от Диора, платьев с изящными лифами и шляп в стиле Аскота».

Это было время, когда умер старый король Георг VI. Коронование молодой Елизаветы в июне 1953 года принесло свежий ветерок молодости и создало атмосферу задорной радости во всей стране. Чувство счастья — заразное чувство. Маргарет с волнением вспоминает о том, как они с Деннисом, «страстным приверженцем монархии», купили себе места на закрытых трибунах перед Вестминстером. Эта своеобразная выставка предметов роскоши и драгоценностей была как бы знаком окончания тяжелых и скудных времен войны, знаком возвращения благополучия, которое, как полагали, будет вечным, причем верили в это настолько свято, что некоторые комментаторы уже заговорили о «новом елизаветинском золотом веке». Вместе с Деннисом Маргарет отправлялась в отпуск в Рим или Париж, давала званые обеды, ходила в театр. Она любила жизнь и открывала в ней для себя что-то новое: «После двадцати лет страданий и жертв люди хотели развлекаться и пользоваться благами жизни <…>. Мы с Деннисом развлекались так же, как и большинство людей, и даже гораздо более, чем некоторые».

Хотя Маргарет и жила в Челси, районе интеллектуалов и артистов, она была очень далека от того кипения, умственного и духовного, что будоражило этот район. Однако в воздухе веял дух великих людей, когда-то проживавших там: Томаса Мора, Эразма Роттердамского, Данте Габриэля Россетти, Рескина и Генри Джеймса, а также многих других. В 1950-е годы это было царство «сердитых молодых людей». Вместе со своими пьесами, представленными на сцене театра «Ройял Корт», Джон Осборн бросал в лицо истеблишменту «горящие головни», которые никак не желали гаснуть. Челси стал своеобразным пантеоном английской молодежи; этот район, воспетый музыкантами из группы «Роллинг стоунз», превратился в храм поп-музыки, в центр моды благодаря Мэри Куант, воспламенявшей чопорное, сдержанное либидо «старой доброй Англии» изобретением мини-юбки. Маргарет Тэтчер совершенно не ощущала духа времени. Кстати, она сама признавала себя «несовременной»: «Для меня рок-н-ролл в самом начале, когда загремели имена Билла Хейли и Элвиса Пресли, был всего лишь временным, вернее, кратковременным увлечением журналистов, которое и недели не продержится». Несомненно, нельзя быть более здравомыслящей и трезвой. Да, действительно, она не принадлежала к своему поколению…