Маргаритка

– Вот сучка, - говорила сама себе Олеська, сидя в сквере, где они любили бывать с Маргариткой.
– С ребенком, да еще из себя звезду местного небосвода корчит, мол, честь оказываю вашему Николаю. Это мы ей честь оказываем. Колька наш хороший, положительный, он готов любить ребенка Таньки, признать своим. Была бы Танька чуток воспитанней, поумней, я бы ничего не имела против. Пусть даже некрасивая. Но Танька дура. И я не буду стервозной актрисой Марией Сельской, если допущу, что Колька женится на Таньке.

Танька тем временем шла с девочкой мимо нее. Они уже были знакомы. Олеська про себя чертыхнулась: "Помяни черта, он тут как тут. Так и Танька", - но, конечно же, ни один мускул у нее на лице не дрогнул, актриса все-таки, она приветливо поздоровалась, малышка остановилась, глядя на красивую знакомую тетю. Олеська намеривалась поговорить с ними, уже доставала из сумки небольшую шоколадку для девочки. Но Танька, что была не в настроении, тут же вылила на актрису ушат холодной воды:

– Жанна, - высокомерно сказала она, даже не поздоровавшись с Олеськой, - не говори с тетей и не здоровайся, некогда, мы спешим.

– Да она еще и хамка, - возмущенно подумала Олеська, глядя вслед надменно уходящей Таньке.
– А девочка у нее хорошенькая, черненькая, кудрявенькая. От цыгана, что ли, она ее родила? Или от какого мигранта, много их тут по округе шастает, вот пусть за такого и замуж выходит. А она Кольку нашего хочет поймать! Нет! Не подходит Танька Кольке.

Следующий этап в действиях Олеськи был попасть в дом Таньки. Посмотреть, как они живут? Что за нравы царят? Чисто ли в доме? А то еще для полного удовольствия попадется неряха Николаю. Вот была у них на съемках одна статистка. Мужики на нее гроздьями вешались, а та даже трусы не меняла целую неделю, так и несло от нее порой мочой. Олеська была совсем не прочь выяснить, в каком состоянии трусы у Таньки. Не удалось. Не попала Олеська в дом Таньки. Зато от соседей узнала: засранка эта Танька, мать и старшая дочь чистюли, это они девочку обстирывают и наряжают, а Танька обуви круглый год не моет. Платье модное нацепит, а под платье глянуть страшно, вон бретельки от бюстгальтера все затертые, перекрученные торчат и под мышками круги поступают от пота. Эти слова остановившаяся Олеська услышала от всезнающих бабулек, что сидели возле подъезда и перемывали косточки жильцам. В данный момент их не устроил цвет простыней, что вывесила на балконе Танька. Старушки и начали свой разговор о Карповых с этого. А Олеська сделала вид, что ищет что-то в сумочке, а сама рядом стояла и все внимательно выслушала. Ох, и не нравилась Танька всевидящим бабулькам: и грубиянка, и неряха, с матерью без конца ругается, говорят, у нее такой отец был, гулял, пил, даже валялся, вечно неряшливый ходил, а мать хорошая, все терпела его...

– Спасать надо Кольку, спасать, - билось в голове у Олеськи.
– у Таньки еще и плохая наследственность.

Для начала актриса хотела подключить мужа. Олег снисходительно отмахнулся от жены, когда та стала его просить поговорить с братом, чтобы бросил Таньку.

– Колька взрослый, скоро тридцать, сам разберется, - только и сказал.
– И ты не лезь в его дела, мамочка. У тебя муж есть.

Но Олеська не смирилась. Она решила пригласить Таньку с девочкой в гости, чтобы доказать, что не пара эта девица Кольки. И повод удачный подвернулся: день рождения Николая. Как Олеська старалась! Стол был сервирован по всем правилам князей Фаустовских, отменная еда. Олег с утра все принюхивался, просил дать попробовать фаршированные перцы, что готовила Олеська. Танька тоже решила показать себя. Она принарядилась в мини-юбку и яркую футболку, забыла, наверно, что на улице все еще холодно, а сегодня было минус двадцать пять. На девочку Танька надела белое пышное капроновое платье, жесткое, сильно накрахмаленное, зато юбка стояла колоколом, но меньше всего к этому платью подходили черные колготки. В этом жестком платье малышке было неудобно, девочке оно натирало нежную кожу.

– Да сними ты это платье с девочки, - не выдержала Олеська.

Танька долго не соглашалась. Но Жанна пролила на себя компот, пришлось согласиться и снять не только платье, но и колготки. Правильно говорили бабульки, отметила Олеська, застиранные трусишки на ребенке, цвет свой потеряли. А на такие мелочи, как умение держать нож, пользоваться салфеткой Олеська не смотрела. Сама до "Кати-Катерины" толком ничего не знала и не умела. Это можно и простить. Но все же отметила для себя: этого Танька тоже не умеет и не знает. Застенчивостью девица не отличалась, громко говорила, хохотала. Вот Маргаритка тоже постоянно хохочет, но почему-то ее смех не напоминает конское ржание, как у Таньки. Колька же все это видел, Олеська была готова поклясться в этом, но, знай себе, усмехался, глядя на старания Олеськи, и продолжал встречаться с Танькой, правда, уже реже.

– Черт его веревочкой к Таньке привязал, - ругалась про себя Олеська.

Маргаритка в середине марта родила без всяких осложнений чудесного мальчика. Сама. И недолго мучилась. Никаких отклонений у Костика врачи не заметили. Хороший нормальный мальчик, хорошие рефлексы. Три пятьсот. Волосики светленькие, пушистые. Маргаритка сразу заявила, что у нее тоже раньше такие были.

Маму с сыном сразу из роддома Зеленецкие должны были отвезти к ее тетке - тете Кате, что была соседкой Надежды, сестры Олеськи. По просьбе подруги Олеська собрала все детское приданое в городской квартире и отвезла заранее в деревню. Там еще тетя Катя кое-что припасла, Надежда отдала, у нее от дочки осталось. Олеська осталась помочь тете Кате все перегладить, переночевать решила у сестры. Их дом еще не был достроен. Позвонила мужу, предупредила, что не успевает вернуться, и ужина она не приготовила заранее. Олег недовольно поворчал, что жены не будет дома, потом приказал ей блюсти свою и его честь, не смотреть на незнакомых и знакомых мужчин, глазок не строить, слушаться старшую сестру и успокоился. Сказал, что они с Колькой пивка попьют вечерком.

Сидя вечером с сестрой, Олеська жаловалась ей на зловредную Таньку, которая никак не отцепится от Николая. Надежда тоже посмеялась сначала над беспокойной "мамочкой" и дала хороший и действенный совет Олеське. Старшая сестра научила, как заставить Кольку окончательно снять розовые очки, когда тот смотрит на Таньку.

– А ты найди им квартиру, пусть попробуют пожить отдельно, вдвоем, и сама туда не лезь, - сказала она.

– Ты что, - испугалась Олеська.
– Я их разлучить хочу, а ты "посели вместе" говоришь. Никакой логики.

Надежда не согласилась.

– Видела я вашего Николая, как-то со Стасиком к нам заезжал. Он строитель, а ты пыль на его ботинках хоть раз видела или в грязной одежде он пришел домой?

– Нет. А что?
– не понимала Олеська.
– Он на работе переодевается. Колька наш чистюля. Я стараюсь ему помочь, постирать-то нетрудно, автомат стоит, случается, порой и поглажу. Коля часто поздно возвращается. Не успевает сам. А что мне еще делать? Дома же сижу. Но сам Колька тоже умеет все делать. Его и моего Олежку мать приучила к порядку.

– Вот теперь пусть ему Танька и рубашки постирает, и погладит, и почистит ботиночки. Поверь, не будет она этого делать, судя по твоему рассказу. А потом им придется жить с ребенком, без бабушек, особо не погуляешь. То так Танька матери оставляет ребенка, сама бежит к тому же самому Кольке, а будет жить отдельно, много не набегает. Сбежит Танька от семейной жизни, сама увидишь.

– Или Колька сбежит, - с надеждой добавила Олеська, которая наконец-то поняла, что имела в виду сестра.

А дальше получилось так, что через три дня Николай привел Таньку в дом брата. В марте, когда этого уже не ждали, неожиданно ударили сильнейшие морозы. В старом доме, где жила Танька, полетела система отопления. Всю зиму старые трубы дышали на ладан, весной сдались. Прорвались, замерзли. А морозы не отступали. Ночью столбик термометра опускался до минус тридцати пяти. У жильцов даже замерзла вода в кранах. Настолько было холодно в квартирах. Олеська пожалела ребенка Таньки и сказала Николаю: пусть Танька с девочкой побудут у них, пока не восстановят отопление. Танька сразу согласилась. Она с девочкой прожила у Олеськи месяц и даже была готова остаться дольше. Говорила Николаю, что она так привыкла, так привыкла за эту этот месяц, что не знает, как будет дальше жить в разлуке. Олеське и Олегу, конечно, такие квартиранты не были нужны. Посуды за собой не моют сразу, стоит гора в раковине до вечера, обувь в прихожей разбросана. Олеська сколько раз не выдерживала: и обувь убирала, и сама мыла посуду. Танька обижалась и говорила, что это Олеська нарочно делает, чтобы показать, что Танька грязнуха и неряха. Только таких разговоров и не хватало Олеське. Маргаритка, к которой Олеська регулярно ездила, хохотала от души над ее жалобами:

– Что, мамочка, тяжело быть хорошей свекровью? Не делай добра, не получишь зла. А чего ты не позвала к себе пожить и будущую сватью? Было бы еще веселее. Олег-то тебя за это еще не собрался бросить?

– Нет. Олежек молчит.

– Слушай, а вдруг и ему Танька пришлась по душе?
– веселилась от души Маргаритка.

Ох, знала Маргаритка, что сказать, чтобы завести подругу. Олеська сразу решила: выставит своих квартирантов в ближайшие дни. Хватит, и так зажились. На улице потеплело, можно и без отопления обойтись. Кстати, отопление и воду в Танькином доме уже наладили.

Но что еще больше не понравилось Олеське: Колька почти все деньги в этот месяц отдал Таньке. Ему нужны были новые межсезонные ботинки, а он свои дырявые в ремонт отнес и Таньке шубку купил. Могла бы походить и в куртке, все равно скоро тепло будет. Март кончается. Да и кушала хорошо Танька, недаром Олеська ее сравнила с лошадью. Аппетит был лошадиный. Николай-то все понимал, сразу дал на питание Олеське в два раза больше денег, чем обычно давал. Вот и не хватило на себя, улетела его зарплата на Таньку и ее девочку. А что дальше будет? Танька уже твердит, что сапоги ей нужны новые. Вот заразища! Хорошо устроилась.