Марголеана. Имя мне Гнев

Роман отключил связь и вошел в онлайн-приложение банка.

– Гадальный салон? – недоверчиво уставился на него Андрей Чехлыстов.

– Это связано с венцом Марголеаны, – пояснил Роман. – Существуют некие записи о его истории и прежних владельцах. Мне обещали предоставить их в пользование. Кто знает, может, там я найду какую-то подсказку относительно того, что сейчас происходит. – Он отправил Егору деньги, затем убрал телефон. – Хотите знать, почему я ушел из полиции? Никакой тайны тут нет. Странно, что мои бывшие коллеги вам не рассказали. Случилось все примерно через неделю после того, как… Как я застрелил этого гада. Сам тоже был ранен, но меня быстро подлатали. На больничный не пошел тогда, потому что дело прогремело на весь город. Начальство требовало скорейших отчетов. Было много волокиты, докладов… Сами знаете, как это бывает. Журналисты атаковали со всех сторон, а мы просто пытались поскорее покончить с шумихой. Маньяка обезвредили, последнего мальчишку спасли. Все должны быть довольны… И вдруг ко мне в кабинет пришла жена профессора Решетникова. Та самая, глухая, которая тем вечером впустила меня в его студию. Амалия Борисовна… Я ее имя на всю жизнь запомнил. Ее тоже долго допрашивали, но она утверждала, что ничего не знала о делах своего уважаемого супруга. А тут сама пришла поговорить…

Роман заговорил медленнее. Он помнил все, словно это было вчера.

Поздним вечером, когда он дописывал последний отчет, мечтая поскорее уйти домой, позвонил дежурный.

– Роман, к тебе тут посетительница, – сообщил он. – Очень сильно желает с тобой пообщаться.

– Мне сейчас совершенно некогда, – попытался отказаться Роман.

– Я хотел ее спровадить, но она настаивает на встрече. Некая Амалия Борисовна Решетникова…

Роман мгновенно вспомнил худенькую трясущуюся старушку, ползающую на коленях рядом с телом застреленного мужа, завывающую от ужаса и проклинающую его убийцу. Меньше всего он сейчас хотел ее видеть, но и прогнать не мог. Его мучило сильнейшее чувство вины перед старухой. Поэтому он разрешил дежурному пропустить ее в здание.

Несколько минут спустя она вошла в его кабинет. Даже в трауре Амалия Борисовна была одета со вкусом, скромно, но элегантно. Темно-серая юбка, черный пиджак с небольшим белым цветком на груди, шляпка с темной вуалью, в руках – маленькая черная лакированная сумочка.

– Здравствуйте, – безжизненным голосом проговорила она. – Я Решетникова…

– Здравствуйте. Конечно, я вас помню, – смущенно произнес Роман, предложив ей сесть на свободный стул. – Признаться, я не ждал посетителей и уже немного тороплюсь…

– Я не надолго, – пообещала она.

– Вы хотели еще что-то сообщить, в связи с… этим делом?

Амалия Борисовна чуть заметно покачала головой.

– Просто пришла посмотреть вам в глаза. – Она и правда не отрывала взгляда от его лица, но теперь Кукушкин знал, что она читает по его губам. – Узнать, как вы себя чувствуете после всего случившегося. Как живете со всем этим?

– Что вы имеете в виду? – убито спросил Роман.

– Наслаждаетесь триумфом? – спокойно поинтересовалась Амалия Борисовна. – Я читаю газеты и смотрю новости. Вы на первых полосах. Герой, спасший город от маньяка-убийцы…

– Да нет никакого триумфа, – устало ответил Роман. – Я просто сделал то, что сделал. Что еще я могу сказать? Зря вы сюда пришли…

– Но я должна у вас это спросить… Почему вы убили моего мужа?

– Почему? – удивился Кукушкин. Этот разговор был ему неприятен. – А как я должен был поступить? Это была самозащита. Я этого не хотел и не планировал. Ведь вы сами там были…

– Я ничего не слышу, Роман. Помните об этом? Я не слышала криков, не слышала выстрелов. Я совершенно глухая уже много лет. Видела лишь то, что мне позволил увидеть ваш напарник. Так почему? – настойчиво спросила она. – Самооборона, понимаю. Но разве вы не могли его просто ранить? Оставить в живых.

Беседа со старухой давалась Кукушкину все тяжелее. Он старался не смотреть ей в глаза.

– Ваш муж не дал мне этого сделать… Он первым бросился на меня. Я был ранен и потрясен, у меня не было времени, чтобы прицелиться более тщательно…

– Мой муж… Хирург… – прошептала она. – Сейчас все его называют монстром, чудовищем, новоявленным Джеком-потрошителем! А ведь когда-то его называли светилом науки. Но, понимаете, дома, со мной он был совершенно другим. Чутким, нежным, добрым… Я не знала, чем он занимался там, в своем подвале. Я – инвалид, а он любил меня и заботился обо мне. Кроме него, я никому не нужна. У меня нет внуков… Моя дочь умерла в прошлом году… Есть сестра, но мы давно не общаемся… Был муж, но теперь, из-за вас, у меня больше никого нет! – Голос Амалии Борисовны дрогнул. Роман решил, что она сейчас расплачется, но старуха сдержалась. – Я одинокая, больная, старая и почти нищая… Да, он убивал людей, но, видит бог, я предпочла бы увидеть Эдуарда за решеткой, а не в гробу! Может, иногда нам позволяли бы видеться… Мы бы переписывались… Я знала бы, что он жив, и у меня был бы хоть какой-то смысл в этой никчемной жизни. Но вы убили его…

– Мне пришлось, – глухо повторил Роман. – И я очень сожалею, что все так вышло.

– Пришлось, – странным безжизненным голосом повторила Амалия Борисовна. – Тем самым вы лишили меня всего. Можно сказать, что одним выстрелом вы уничтожили сразу двоих. Отныне я стала изгоем в обществе. Бывшие коллеги… со мной не общаются, но зато проклятые журналисты караулят меня днем и ночью! Хорошо, что я не слышу их телефонные звонки. И это вы виноваты, Роман.

– Я не знаю, чем вам помочь. – Кукушкин опустил голову.

– Зато я знаю, – пробормотала старуха.

Она со щелчком открыла свою сумочку, вытащила дамский пистолет и прицелилась в Романа.

Увидев это, он остолбенел. У него совершенно не было страха за собственную жизнь, но он подумал о Егоре. Что будет с сыном?

– Что вы делаете? – спокойно спросил он, пытаясь воззвать к ее здравому смыслу. – Опомнитесь. Все равно это не вернет вам мужа.

– Не вернет, – кивнула Амалия Борисовна. – Но другого выхода у меня нет.

– Вам даже не дадут далеко уйти. Вы не сможете скрыться!

– Вы не понимаете, Роман. Я не планирую убивать вас.

– Тогда зачем вам этот пистолет?

– Так я хотя бы буду с ним, – глухо пробормотала Амалия Борисовна. – Ведь, как нас учит религия, убийцы и самоубийцы после смерти попадают в одно место… Но я хочу, чтобы вы видели и понимали, что все случилось только по вашей вине.

– Погодите! – воскликнул Роман. – Что вы за…

– И вы, – с нажимом произнесла Амалия, – теперь будете жить с этим!

Больше Кукушкин ничего не успел сказать.

Амалия Борисовна поднесла пистолет к виску и спустила курок. Прогремел выстрел, в коридоре загрохотали шаги. Дверь кабинета распахнулась, внутрь ворвалось несколько коллег Романа. Он сидел, в ужасе уставившись на ее тело, медленно сползающее со стула. Пятна свежей крови виднелись на стене, на его рабочем столе, даже на его одежде. И он понимал, что теперь ему и правда придется жить с этим. Вид ее окровавленного мертвого лица навсегда запечатлелся в его памяти.

– Ужасная история, – выдохнул Андрей Чехлыстов, когда Кукушкин закончил свой рассказ. – Я понятия не имел!

– Тяжеловато, – согласился Роман. – После этого случая во мне словно что-то сломалось… Стал раздражительным, дерганым, психовал по малейшим пустякам. Потом перестал спать по ночам. Совсем… Я не мог заснуть почти две недели, окончательно потерял человеческий облик. Начальство заметило, что со мной что-то происходит. Меня чуть ли не силой отправили в отпуск, и это было весьма разумное решение. Я отдохнул пару недель, потом еще пару. Еще месяц. А потом понял, что больше не могу вернуться к работе в органах. Не смогу снова погрузиться во все это. Я был нужен сыну. Нужен Степану, поскольку он стал частью нашей жизни. И тогда я уволился, а через некоторое время устроился в частное детективное агентство. Меня с удовольствием туда взяли.