Мари Галант. Книга 2

Капитану Летибудуа де Лавале казалось, что он переживает кошмар: он всплеснул руками и мысленно вознес к небу молитву.

– Итак, – продолжал Лефор, – вы проводите нас с монахом к себе. Там угостите нас лучшим ромом и предложите перекусить. За все это вы будете щедро вознаграждены, – прибавил он, поигрывая тяжелым кошельком.

– Нет, нет, денег мне не нужно, – покачал головой Лавале.

– Если вы этого не сделаете, если откажетесь нам помочь, я поступлю так, как обещал: на этом утесе домов останется не больше, чем перьев на спине у жабы!

Лавале тяжело вздохнул:

– Идемте!

Он повернулся к своим солдатам и обратился к факельщикам с приказанием разойтись по казармам.

Лефор расставил собственных стражников на Оружейной площади, вокруг дома Лавале и в сопровождении монаха вошел в дом к капитану.

Госпожа де Лавале, смертельно побледнев, наблюдала за их приближением. Она долго смотрела в серые глаза Лефора. Ей самой было слегка за сорок лет, и ее лицо успело увянуть под жарким тропическим солнцем, но она была нежна и элегантна в своем скромном платье.

После подробного осмотра, которому она подвергла Лефора, она сказала:

– Добро пожаловать в этот дом, капитан. На нашем острове о вас говорили много плохого, но люди, которые это говорили, не дорого стоят, вот почему я доверяю вам!

– Приготовьте, мадам, закусить нашим гостям, – попросил Лавале, приглашая Лефора и отца Фовеля присесть.

Флибустьер увидел малыша, игравшего на полу старой кожаной портупеей. Лефор погладил его по головке и спросил:

– Не это ли крестник генерала Дюпарке?

– Так точно! – подтвердил Лавале. Любитель приключений покачал головой и ничего не сказал.

Капитан ополчения ушел за бокалами и бутылкой рома. Он наполнил три бокала и, по обычаю, выпил первым. Гости последовали его примеру.

Затем Лефор кашлянул и спросил:

– Вы сказали, что ее превосходительство госпожа Дюпарке – в тюрьме. В чем ее обвиняют?

– В намерении продать Мартинику англичанам. А с этой целью она вступила в отношения с шотландским дворянином…

– С шевалье де Мобре?

– Так действительно зовут этого иностранца.

– Мобре был ее любовником?

Лавале смущенно кивнул.

– А что капитан Байярдель? – продолжал Лефор.

– Тоже в заточении. Он заключен в форте, тогда как госпожа Дюпарке – пленница на складе в Ле-Прешере.

– Чем объяснить такое различие?

– Не знаю. Возможно, Пленвиль опасается, что в Сен-Пьере у ее высокопревосходительства осталось больше верных друзей, чем в другом месте.

– В чем обвиняют Байярделя?

Лавале смутился.

– Говорите, говорите! – приказал Лефор. – Вы же понимаете, что я о многом и сам догадываюсь! Говорите и ничего не бойтесь! Я здесь для того, чтобы вас выслушать и обо всем узнать!

– Байярделя обвиняют в предательстве и сношениях с вами, в то время как ему было поручено схватить вас и доставить в Сен-Пьер, где вас ожидала виселица.

– Знаю! Байярделя засадили в тюрьму, потому что он сражался с флибустьерами, а те оставили его, как соотечественника, в живых.

– Я лишь повторяю то, что говорят все, капитан.

– Ну что же, дорогой Лавале! – взревел Лефор так, что бокалы зазвенели, а бутылка затряслась на столе. – Клянусь Богом и всеми чертями, а также головой этого малыша, крестника самого дорогого для меня человека, что нынче же вечером Байярдель будет освобожден!

Он с такой силой хватил кулаком по столу, что тот заскрипел. Госпожа де Лавале в страхе прибежала на шум и, увидев, что флибустьер покраснел, все его мышцы напряглись, а вены на шее вздулись от злости, упала на колени и молитвенно сложила на груди руки.

– И если хоть один волос упадет с головы моего старого товарища Байярделя, сударь, я перережу всех жителей Сен-Пьера, сожгу все дома, хижины, склады! Я освобожу и вооружу рабов и напущу их на остров! Как?! Байярдель!! Человек, спасший Мартинику, защитивший имущество ее жителей, сохранивший их жизни в трудную минуту, когда проснулся вулкан! Человек, всем пожертвовавший ради колонистов, оказывается за решеткой в нарушение всех прав и законов, и никто не пришел ему на выручку? Ну, гнев мой будет страшен!

Госпожа де Лавале поднялась и засеменила к великану:

– Капитан! Возможно, вы снова посланы самим Богом ради нашего спасения! Шайка разбойников поселилась в форте. Всем заправляет Пленвиль, хотя Мерри Рулз носит титул генерал-губернатора. Пленвиль окружил себя людьми без чести и совести, такими, как Босолей, Сигали, Виньон! Они терроризируют жителей! Задурили головы колонистам, и те решились уже прогнать генеральшу. Вы только представьте: со времени заточения она не получала никаких сведений о своих детях! О ней никто не заботится, ее не кормят! На площадях читают письма, якобы написанные ее рукой, на самом деле это фальшивки, предназначенные для того, чтобы скорее ее погубить!

– Мадам! – заявил флибустьер строго и твердо, обуздав свой гнев из уважения к слабой женщине. – Вам-то, может, неизвестно, что значит слово капитана Лефора. Но как верно то, что я сейчас здесь, перед вами, так же точно ее превосходительство госпожа Дюпарке будет нынче вечером дома, в замке Монтань, до того как сядет солнце! Клянусь вам в этом!

– Ах, неужели вы для этого и приехали? – вскричал, в свою очередь, Лавале. – Значит, вы прибыли на Мартинику, чтобы восстановить порядок и наказать разбойников?

– Я оставил позади две тысячи лье, чтобы добраться до Франции и получить от короля полномочия, позволяющие мне навести в одиночку законный порядок на этом острове; потом я отмахал еще две тысячи лье, возвращаясь на Сент-Кристофер, где вооружил свои суда. Можете отправлять послания во все концы Мартиники, сообщая о том, что час расплаты за бесчинства и преступления пробил!

Госпожа де Лавале, плача от радости, выбежала из комнаты и вернулась с дымящимся блюдом. Это был попугай, подстреленный утром и только что сваренный. Хозяйка поставила его перед гостями и подала миски, а капитан ополченцев откупорил бутылку французского вина.