Маримба!

Я рассказала Катьке про яичко. Катька внимательно выслушала, погладила меня, вздохнула:

– Мам… Ты мне уже про это яичко, знаешь, сколько раз рассказывала!

– Да? – искренне удивилась я. – Разве? Ну ладно. А ты про башмак своим детям тоже будешь много раз рассказывать, да?

– Нет. Я про то, как ты меня в темной ванной за плохое поведение хотела запереть, расскажу, – очень серьезно и трагично поведала мне Катька.

– Катька! – я аж задохнулась. – Да я же не заперла тебя, только отвела, показала, как там страшно, ты даже не зашла! Как тебе не стыдно!

– Там было очень страшно. Я видела. И мне потом было страшно, когда я представляла, как я там стою и… И спать ложусь прямо в ванну. И я теперь всегда, когда ты орешь на меня, боюсь, что ты меня отведешь в темную ванную.

– Да, ясно. Ладно. Буду хоть знать, чем тебя пугать.

– Мам… – Катька оглядела наши горшки. – Что-то мне кажется, придется нам с собой все цветы брать.

– В поезд?

– А что с ними делать? Они же погибнут.

– Шура польет. Я уверена, что она отошла. Мне не хочется ей звонить. Но со всяким бывает. Наверняка теперь уже жалеет. Она же добрая тетка. И мудрая.

Я быстро набрала ее номер. Телефон не отвечал.

– Ладно, давай к ней сходим. Вроде все собрали. Светло, а ведь уже поздно, спать пора ложиться, завтра очень рано вставать.

Мы подхватились и пошли к Сашам. В их доме свет не горел, но было видно, что включен телевизор. Я постучала. Никто не открыл. Я постучала еще. У ворот и у помойки – камеры. Сторожа видят всех: кто въезжает, кто выносит мусор и кто к ним пришел.

Мы постояли у крыльца.

– Ладно, Катюня, пошли. Спят, наверно, – неуверенно сказала я.

И тут открылась дверь. Боевая Шура стояла, подбоченившись, на своем высоком крыльце и, маленькая, была сейчас выше меня. Вот так, наверно, неприятно ей обычно со мной разговаривать – я намного выше ростом. Сейчас же ее круглое пузико выпирало из-под грязноватого халатика в больших ярко-зеленых цветах и возвышалось над моей головой.

– Я твои цвяты поливать ня буду! – четко сказала мне Шурочка.

– Сволочь, – ответила ей я, взяла Катьку за руку и ушла.

Я слышала, как Шурочка громко что-то говорила Сане, наверно, рассчитывая, что я это услышу. Но я слов не разбирала.

Мы шли по дорожке домой. Наше товарищество расположено очень красиво на краю луга. Лес, хоть и близко, нигде не заслоняет солнца. Вечером же солнце долго-долго опускается за кромку темного леса на длинном пригорке. Закат никогда не бывает одинаковый. В тот вечер небо было чистое, но несколько легких облачков спустилось как раз к темной полоске леса, и солнце садилось прямо в их ажурную пелену, окрашивая ее в нежные персиковые, малиновые, фиолетовые оттенки.

– Красиво, да, мам? – Катька с восхищением показала мне на живописный закат.

– Очень.

– Снимем?

– Конечно.

Я достала телефон, сфотографировала.

– Сколько у нас сегодня интересных снимков, да, мам? Башмак, закат…

– Надо было Шурку снять, когда она подбоченилась.

– Ты мне не сказала!

Я засмеялась:

– Как бы ты стала ее фотографировать? В такой драматический момент!

– Мам… – тихо спросила Катька. – А что, мне теперь кроликов нельзя кормить?

– Катюнь, – я прижала ее к себе. – Хочешь, я тебе собаку куплю?

– Хочу. Но ты не купишь. Потому что за ней ухаживать некому.

– И то правда, – вздохнула я. – Но когда ты подрастешь…

– Ты купишь мне собаку, чтобы провожать меня в школу. Чтобы дети надо мной не смеялись! Я жду, мам, не переживай.

– Ты очень хороший у меня ребенок, Катюня. Но что же мы будем делать с остальными моими детишками – с цветами моими, а?

– Может, им тоже автополив соорудить, как садовым? – неуверенно спросила Катька. – Или в тазы поставить, как мы зимой делаем, когда на неделю уезжаем в дом отдыха?

– Другого выхода нет. Правда, за три недели вода и в тазах, и бутылках высохнет… Да и тазиков у нас столько не наберется… Но хоть что-то.

Вот так бывает в сказках, но иногда случается и в жизни: когда мы подошли к своей калитке, меня кто-то окликнул. Я обернулась.

– Сима! Ты когда приехала?

– А я смотрю – ты, не ты… Катька так выросла, а ты вроде похудела. Вы, говорят, дачу эту купили теперь?

– Да.

Сима, соседка, бабушка Катькиного приятеля Тимоши, не приезжала все прошлое лето. Раньше мы с ней общались. Но после одного случая мне было как-то неприятно с ней разговаривать, и все позапрошлое лето мы только здоровались на бегу. Случай очень простой.

Я вызвалась ее проводить до электрички. Днем, в пятницу, она ехала в Москву, тоже, кстати, поливать городские цветы своей невестки. Я, в дачном размягченном состоянии, надела шлепки, села в машину и повезла Симу на станцию. Не взяла ни сумку, ни документы, ни права… Высадив Симу, я встала в небольшую пробку. Не дождавшись двух метров до положенного разворота, до разрыва, я взяла и повернула через сплошную. И изо всех сил врезалась в иномарку, с бойкой подмосковной риелторшей за рулем, которая мчалась по поселку со скоростью сто сорок километров в час и не смогла затормозить, увидев меня. Если бы я разворачивалась на положенном разрыве, виновата была бы она, с ее бешеной скоростью, а так – мне пришлось потом выплачивать тетке за ремонт ее машины круглую сумму. И никуда было не деться. Тетка разбила «Вольво» вдребезги, как пластмассовую игрушку, протаранила чужой забор и остановилась в двух шагах от другой машины во дворе. Сама риелторша и ее пассажиры, слава богу, только испугались, не пострадали. Пострадала морально Катька, она выла, как сирена, минут десять, так что приехавшие полицейские сначала успокаивали Катьку, чем меня очень удивили, а потом уже стали описывать происшествие.

Сима была совершенно не виновата. Она даже не просила отвезти ее на станцию. Я сама предложила и настояла. Но почему-то у меня в голове Сима была накрепко связана с моей аварией и огромным долгом по ремонту чужой машины, который на мне повис на несколько лет. Так мы на какое-то время почти прекратили общение. А тут она сама окликнула, стояла, радостно улыбаясь.

– Хорошо, что я тебя встретила! А то все как ни приеду – нет вас и нет. Сад вроде в порядке, а вы куда-то умотали. Ты никуда не уезжаешь? – спросила меня Сима. – Поболтаем, на речку сходим. Катюша у тебя такая большая, Тимошка смотрит на нее, стесняется, – подмигнула она мигом зардевшейся Катьке.

– Сим… И нам хорошо, что мы тебя встретили. Мы завтра утром уезжаем. Польешь нам цветы?

– В саду? – Сима с некоторой оторопью оглядела наш необъятный сад.

– Да какой там – в саду! Дождик польет, если будет, а не будет – так у нас все привычные, закаленные, других не держим. Нет, в доме. У меня домашние цветы.

– В Москву ехать? – испуганно спросила Сима.

– Да ну что ты! На веранде – тридцать горшков.

– Тридцать два, – вставила Катька, тут же опустив голову.