Марина - Рома.

До выхода оставалось метров тридцать, наверное, когда из кустов с гоготом выплыла пьяная компания. Я тут же пожалела, что в оперу мы ходили без Мурза.

Компания нам обрадовалась. И поразилась нашему внешнему виду. Это если перевести на литературный язык.

– Ром, пошли, - я потянула его за рукав, когда он замедлил шаг. Рома дернул плечом и обнял меня за талию, поддерживая на раздолбанном асфальте. Компашка тут же отпустила реплику на тему моих габаритов и того, как именно надо меня эксплуатировать. Рука на моей талии закаменела, а я в нее вцепилась.

– Ром, да ну их, они пьяные, - зашептала я.

– Тшшш,- он прижал палец к моим губами отступил. Затоптался на месте. Нас вполне профессионально брали в клещи.
– Подержи?
– я опустила взгляд. Рома протягивал мне свои туфли. Я растеряно взяла их. Он неспешно пошел к гопникам. В носках одних. Я прижала туфли к груди.

Три минуты. Не больше. Ромка вытирал кровь с рассеченной брови, гопники, постанывая, собирали себя в кучу. Собрали, рванули на выход. Рома пошел ко мне, улыбаясь шальной пьяной улыбкой. Подошел. И поцеловал меня. Я замерла, боясь проткнуть ему ногу каблуком, выронить туфли, и пыталась как-то ответить жадным твердым губам. Туфли полетели в сторону, мои ребра почти хрустнули в неожиданно сильных руках, а у меня выбило дыхание.

– До смерти зацелуешь, - прошептала я, переводя дух. Еще пара жадных касаний губами, и меня отпустили. Тут же стало холодно.

– Пошли?
– он улыбался привычной доброй улыбкой. Уже обулся, снова обнял меня. Там, где лежала его рука, у меня горела кожа.

– Идем, - проблеяла я. Шли молча. Потом меня отпустил ступор, и я спросила, - Ром, а зачем ты разувался?

– Чтобы не покалечить, - тут же откликнулся он.
– У меня черный пояс по карате.

– Понятно.
– Мы подошли к машине, и я только вспомнила:

– У тебя кровь!

– Да, задел один, - Ромка махнул рукой. Я сурово насупилась:

– А бытовой сифилис не дремлет!

– Ты хочешь обработать мне боевые раны?
– Рома засмеялся, а на лице его мелькнула уже знакомое выражение, от которого у меня волоски на шее стали дыбом.

– Ну, раз благородный рыцарь защитил честь дамы и пострадал, дама просто обязана оказать рыцарю первую медицинскую помощь, - я тоже засмеялась, открыла дверь и только шагнула за порог, как Рома придержал меня за руку:

– Марин, прекрасная дама совершенно ничем не обязана... рыцарю.

– Хорошо, - я легко затянула его в квартиру и включила свет. Мурз сосредоточенно нас обнюхивал.

Перекись и йод Рома перенес стойко. Я шипела за него, и дула на ссадины, вздыхая от гордости и вины. Никто никогда не дрался из-за меня. Ощущения были новыми и непривычными.

Глаз заплыл и придал Роме вид обаятельный и разбойничий.

– Я переоденусь, - я скрылась в спальне, на ходу расстегивая платье. Молнию заело на середине. Повыламывав себе руки минут десять, снова вышла в зал.

– Ром, молнию заело, - пожаловалась я, - боюсь порвать.

– Маринка, ты издеваешься?
– непривычно низким голосом спросил он. Я вскинула голову, отводя свободной рукой волосы.

– В смысле?

– Я точно его на тебе порву, - он подходил ко мне мягким крадущимся шагом. Я отступала в спальню.
– Я думал, я это в магазине сделаю еще....

– Шепот на шее, и коленки тают как растопленное масло. Горячие руки на талии. Молния трещит, ткань рвется. Я выгнула шею, подставляя под горячие губы, прижимаясь всем телом к нему. Щелкнул выключатель - погас свет.

– Ты даже не представляешь, насколько ты красивая, - прошептал он и прикусил мою губу.
– Ты мягкая, теплая... кожа как сливки.... Светится.... Ты вся светишься....

Я судорожно втянула воздух сквозь сжатые губы, и взялась за пуговицы на рубашке. Терпения хватило на три, остальное оторвалось, когда я дернула за полы. Он ужом вывернулся из рубашки, майки, нетерпеливо зашипел, сдергивая с меня белье. Я воевала с пряжкой на ремне.

Горячая смуглая гладкая кожа под пальцами, твердые мышцы. Тяжесть мужского тела - остро необходимая, нужная, желанная. Тяжелый сладкий комок внизу живота. Твердые пальцы, ласкающие грудь, и я выгибаюсь навстречу им, прося еще больше ласки. Хриплый бессвязный голос.

Долгожданное ощущение заполненности, бешеный стук наших сердец - набатом в ушах, торопливые поцелуи на шее, сильные руки мнут спину, грудь, ягодицы, бедра. Размеренные толчки, вспышками отзываются под закрытыми веками.

– Моя, - рычит он мне в губы. Я торопливо их целую, тянусь, подаюсь навстречу бедрами, всем телом вжимаюсь в него - только не отпусти, держи меня....

Судорожный рывок, пальцы до боли впиваются в спину, мои ногти наверняка оставляют следы на его спине.

Шумное глубокое дыхание.

Глажу по волосам, спине. Боюсь смотреть ему в лицо, глаза. Не хочу.

Сияющее расплавленное серебро взгляда, ликует, обжигает. Улыбка счастливого сумасшедшего человека, на которую невозможно не ответить.

Через час мы пытались сообразить что-нибудь на ужин. Пытались - потому что Ромка постоянно меня трогал, целовал и прижимал. Я возмущалась, смеялась и хлопала по рукам.

– Ром, ну ты как с цепи сорвался!
– я, наконец, поставила перед ним салат и нарезку.

– Я дорвался просто до желанного, - засмеялся он и стал жадно есть. Я подперла щеку ладонью, с умилением наблюдая эту картину.
– А если ты будешь дальше на меня так смотреть, я так и не поем, - он исподлобья ухмыльнулся очень многообещающе. Я фыркнула, и потянулась за чайником. Ромка ухитрился сесть так, что куда бы мне ни надо было, все равно, приходилось на него опираться. По-моему, это была заранее просчитанная поза и позиция.... Мурз преданно посматривал на меня, виляя хвостом.

– Гулять сегодня не пойдем, - огорчила я пса.
– Завтра.

– Как хорошо, что завтра выходной,- тут же порадовался Рома, отставил тарелку и притянул меня к себе на колени.
– Ты спать хочешь?

– Совершенно не хочу.

– Что делать будем?

– После того, как повторим?

– Ход твоих мыслей мне нравится, - полы халата разъехались под ловкими пальцами.

Через два часа.

– Ты хочешь спать?

– Нет, а ты?

– И я. Надо включить телек, и под него заснуть. Только я его не вижу.
– Ромка покрутил головой.