Марина

– Молодец, Макс!
– Похвалил он меня.
– Ты в Москве не пропадешь.

Теперь я был уверен, что он не сдаст меня никому.

Аврал, или дэдлайн все-таки закончился перед самым Новым годом. Наступила пора корпоративов. В моем представлении это была грандиозная пьянка на халяву, вскрывающая все дремлющие человеческие пороки и желания. Поэтому я готовился к ней особо, морально убеждая себя не поддаваться чрезмерным возлияниям. Фирма сняла для нас ресторан в двух кварталах от работы. Чтобы подчеркнуть всю важность проделанной нами работы, был приглашен известный ведущий и живая музыка.

Все начиналось чинно. Подведение итогов, поздравления с хорошей работой, и награждения особо отличившихся. Я вошел в их число. Мне вручили грамоту и конверт, в котором лежала банковская карта с номиналом в еще одну месячную зарплату. Я не спрашивал у остальных про то, какие суммы им достались, но честно признаться был поражен щедрым подарком. Для себя я решил, что половину денег с этой карты подарю родителям. Должны же они как-то прочувствовать, что их сын так успешно трудится в Москве.

Официальная часть закончилась и сразу началась пьянка, умело организованная матерым ведущим. Мой внутренний голос поначалу не велся на его частые предложения "поднять и опрокинуть" рюмку за то, чтобы дела у нашей фирмы процветали пуще прежнего, но всеобщий настрой и разгорающееся веселье перебили мне все предохранители. Волна веселья подхватила меня и разудалыми танцами, громкими несвязанными тостами и признаниями в вечной любви ко всему коллективу и к каждому его члену в отдельности, закрутила меня в пьяный водоворот.

В какой-то момент я все забыл, что происходило на корпоративе. В душе осталось только ощущение жгучего стыда за то, что я еще помнил и страх, за то, что я не помнил. Хорошо, что я проснулся у себя дома. Я совершенно не помнил, как пришел сюда и был очень рад, что смог это сделать и не вляпаться по дороге ни в какую историю. Хотя, обрывки воспоминаний по дороге домой какие-то были. Я помнил снег, фонари в парке, раскачивающуюся дорогу. Я сидел на лавочке в парке, пытаясь прийти в себя, обтирал лицо снегом и пел что-то патриотическое.

Какое-то неуловимое воспоминание подсказывало мне, что на той лавочке я был не один. Я смутно помнил, что разговаривал с девушкой, но хоть убей не помнил, как она выглядела. Обрывки памяти сохранили моменты, как я выворачивал перед ней наизнанку свою душу, хорошо, что не праздничный ужин. Боже, это последний корпоратив в моей жизни. Кажется, это благодаря ей я очутился у себя в квартире без приключений. Я открыл один глаз и огляделся. В кружащейся обстановке квартиры я был один. Это было бессовестно отпустить девушку одну ночью. Я не помнил момент, как очутился дома и никак не мог понять, зачем я ее отпустил. Такие благородные и добрые девушки на дороге не валяются. Очень хотелось увидеть ее еще раз и отблагодарить. Но я не помнил ее, как только не пытался воспроизвести в памяти ее лицо.

С кровати я смог встать только к обеду. Попил чайку и набрал ванну. Тело требовало очиститься от вчерашней скверны. Позвонил Вадим.

– Привет. Дома?

– Ага, добрался, хоть и не помню почти ничего.

– Меня Ленка на такси забрала, но я тоже этого не помню. Как самочувствие?

– Хреново, только встал.

– Я пивка тяпнул, немного полегчало. Поесть смог.

– Не надо про пивко, а то меня вырвет.

– Ну, ладно, давай поправляйся. Я переживал, как ты добрался.

– Нормально. Спасибо, Вадим, ты тоже не болей.

Это была вся культурная программа на день. Мне хотелось, чтобы меня никто не трогал, и чтобы мне стало лучше, как можно быстрее. Ванная облегчила мои страдания. Я лежал с закрытыми глазами. Новые воспоминания о вчерашнем празднике приходили обрывочными слайдами. Я вспомнил, как тискал крутые бока Кристины, скакал, как жеребец под фольклор в современной обработке, как пытался признаться Екатерине в том, что коллектив считает ее влюбленной в меня. Только бы она тоже напилась и не помнила этого. Какой идиотизм! Воспоминания снова добрались до того момента, когда я очутился на лавке в парке. Я помнил, как хотел протрезветь. К тому моменту я уже начал чувствовать себя плохо.

Память подсунула мне момент, почти не замутненный алкогольным туманом. Девчачий голос произнес "Привет!" мне в спину. Голос отложился в памяти хорошо, но его обладательницу я так и не увидел. Какое-то смутное чувство ускользающего образа преследовало меня. Так бывает, когда кого-то давно не видишь и не можешь вспомнить его лицо. Оно тебе знакомо, но вместо четкого образа видишь ускользающую тень.

С корпоратива я ушел далеко за полночь. Интересно, что делала девушка в парке в это время одна? Почему она посчитала, что ко мне можно подойти? Мои пьяные патриотические песни могли отпугнуть кого угодно. Неожиданно, догадка осенила меня. Я поднялся и пошел проверить содержимое своих карманов. Бумажник я носил во внутреннем кармане пальто. Это ведь доходный бизнес, обчищать перепивших людей, возвращающихся с новогодних пьянок.

Бумажник был на месте. Деньги и подарочная карта, тоже. Я мысленно попросил прощения у девушки, и еще больше поверил в благородство ее поступка. Записная книжка тоже была на месте, но из нее был грубо выдран лист. Точно, я же написал ей свой номер и адрес электронной почты. Вот лопух, вместо того, чтобы взять ее номер, поступил, как настоящий нарцисс. Так и было, я хвастался грамотой и рассказывал ей, какой я успешный работник и что скоро столица падет к моим ногам. Волна стыда покрасила мое лицо в красный цвет. Я пожелал, чтобы на том клочке бумаги, что я отдал своей спасительнице, были ошибки в написании номера и адреса электронной почты.

"Ну что, Наполеон, взял Москву?" - Мое сознание наложило голос девушки на едкую фразу. Похмельный синдром усугублял душевные терзания. Я решил положить этому конец. Мужской способ улучшить свое самочувствие, это хороший перекус. Как назло, в холодильнике оказались два засохших апельсина, маленький кусок осклизлого сыра и булка черствого хлеба. Хороший перекус из этого не сделаешь. Организм просил горячего бульона. Придется собираться в магазин, или терпеть до завтра. Как хорошо было бы, если бы у меня была девушка. Она бы быстренько сгоняла в магазин, а потом сварила своему больному мужчине лекарство от всех недомоганий.

Какая девушка?
– Ответила мне совесть.
– Ты ту, что сама пришла в руки упустил, донжуан хренов.

Мне нечего было ответить. Полностью осознаю свою ошибку и всю вину беру на себя, и даже не ищу оправдания своему состоянию на тот момент, ибо тогда я представлял из себя самую истинную свою сущность, лишенную моральных условностей, вынужденно поддерживаемых трезвым рассудком.

Улица встретила меня прекрасной погодой. Было тихо, и шел снег. Звуки города тонули в нем, создавая непривычный уют, несвойственный такому суетливому городу. Благостный пейзаж помог мне перебороть похмельную дрожь и отправится к ближайшему продуктовому магазину. Из магазина ноги понесли меня не домой. Я отправился в парк. Мне не терпелось посмотреть на то место, где я был ночью.

Скамейки прикрыло снегом. Вчера тоже шел снег и на той скамейке, где я сидел, должны были остаться следы моего пребывания. Я должен был растолкать снег по сторонам. Скамейка с такими приметами вскоре обнаружилась. Рядом с ней был фонарный столб, и это соответствовало моим обрывочным воспоминаниям. Не знаю, что я именно хотел увидеть? Может быть, отпечатки сапог той самой девушки? Я рассчитывал, что они помогут мне восстановить в памяти ее лицо? Не знаю, я действовал интуитивно, так же, как и преступник, вернувшийся на место преступления. Знакомая обстановка могла освежить воспоминания.